Своеволие

Глава 15

Княжна так опешила, что не решалась выйти из лодки.

«Он называл его отцом?» — удивилась девушка.

Даже слепой легко различил бы, что ее лоча и рыбоед похожи, как земля и небо. Но… чего только не бывает в этом мире.

«Как странно вышло… Я — дочь могучего князя, а Сашика — сын… вот его».

Но гордиться не получалось. Прежде всего, потому что Чакилган сразу задумалась: а могла бы она также заплакать при встрече с отцом? Конечно, нет. Прежде всего, от того, что Галинга этого не одобрил бы.

«Неужели я не люблю своего отца-князя так сильно, как Сашика — этого старичка?» — мысль ее расстроила. Чакилган утешала себя тем, что вот своего мужа она любит не меньше… И внезапно поняла, что ведь это именно он, Сашика, и научил ее… нет, не любить, она же не маленькая. Но научил ее ценить любовь. Относиться к ней с незнакомой ранее жадностью.

«Наверное, я поэтому так и завидую ему сейчас… Из жадности к любви» — догадалась девушка.

— Саника, — снова тихо застрекотал рыбоед Кудылча. — Ты живой. Хорошо.

— И я рад, что ты жив, — ее муж говорил на странном варианте дючерского языка. — И спасибо за подарок! Ты знаешь, твой нож очень помог мне…

Сашика покосился на свою жену с легкой улыбкой, и у Чакилган мороз по спине прошел. Рука невольно легла на нож, который она поклялась никогда не возвращать своему любимому.

— Я дам тебе подарок взамен, — Сашика снова повернулся к старому рыбоеду.

Он вынул из лодки кожаный мешок и стал передавать растерявшемуся Кудылче: якутский нож с резной костяной рукояткой, топор с новым топорищем, мешочек соли, суконную шапку, отрез шелковой камчи, набор игл и нитки в берестяном туеске. Растерянный рыбоед держал подарки на дрожащих руках и боялся шелохнуться. Он косился на чужих лоча и никак не мог поверить в происходящее.

— Ама, — Сашика положил старику руки на плечи. — Мне неловко, но я пришел к тебе и по делу. Видишь ли, я теперь живу у людей, которых вы называете речными демонами. Это оказался мой родной народ. И наш… предводитель послал меня на Уссури. Чтобы наладить отношения с местными жителями. В обмен на нашу защиту мы договоримся с ними о плате мехами. Я еду с подарками и дружбы между нашими народами. Но мне нужен человек, который помог бы мне найти их селения, помог бы найти общий язык. Чтобы они не пугались, чтобы, не дай бог, свары не случилось. Нет ли такого у вас?

Кудылча долго смотрел в глаза своему найденышу. Очень долго. И, кажется, поверил.

— Нет у нас… Надо верх-верх плыть. За Хехцир-горой семья Аим живет. Те много гостят на Уссури. Я с тобой пойду, уговорю кого из них.

Так ее муж обзавелся самыми надежными проводниками, которые, задобренные подарками, провели дощаник по всем закоулкам реки. Они выводили их к самым затаенным селениям на Уссури и ее притоках. Странно, но чем южнее, чем выше — тем селения становились больше и богаче. Здесь лоча еще не видели, но уже были наслышаны об их «подвигах». Каждый раз Сашике приходилось бороться со страхом и недоверием. Но он дарил местным князцам ткань, обещал наладить постоянную торговлю, обещал защиту непобедимых воинов-казаков. Давал говорить Аратану, братьям-дючерам, которые многое повидали. И в итоге, каждое селение признавало власть Белого Царя и обещало платить ясак.

— Три сорока соболей! — подсчитывал довольный Ивашка. — А еще лисы и харза эта желтобрюхая. Будет чем поклониться Кузнецу, да, Сашко?

Сашика морщился. Кланяться он не любил — это все знают. А чтоб ему кланялись — еще больше. Вот и с местными вёл себя, как равный. Даже Чакилган удивлялась. Вот ладно, дауры — это славный народ, с ним имело смысл соблюдать вежество. Но эти дикие роды не стоили такого отношения! Как-то она даже сказала ему об этом — и ее муж помрачнел страшно! Долго молчал. А потом:

— А вот многие лоча считают, что вы — дикари. Ни Царя у вас, ни Бога. Пушки и пищали делать не умеете, ткани не ткете. Лодки малые — вместо больших дощаников. Хабаре все битвы проиграли…

— Да как ты смеешь⁈ — у княжны щеки пылали от гнева.

— А ты как смеешь? — глухо оборвал он ее. И ушел в тот вечер.

Какой же странный был ее муж! Мог любить и привечать самых низких, и не чтил славных и благородных. Чакилган специально спрашивала у казаков и выяснила, что другие лоча не такие. Старик говорил, что ненавидит своих бояр да воевод, но, случись встреча, будет им в землю кланяться, на пузе ползать да ласковые речи говорить.

— А як иначе ж… — разводил он руками.

Почему же Сашика такой…

Много дней шли они по Уссури, хоть, это не такая уж и большая река. Но нужно было говорить с князцами, ходить туда-сюда по протокам и притокам. И вот, наконец, дощаник вышел из-за очередного поворота… И перед Чакилган раскинулась бесконечная серовато-синяя водная гладь.

— Что это? — распахнула глаза девушка. — Дале? Море?

Солнце садилось прямо перед ее глазами, слепило так, что она совершенно не видела краев водного простора. Княжна знала, что Амур впадает в море, но не слышала, чтобы Уссури из моря вытекало.

— Нет, милая, это не море, — шепнул ей на ухо Сашика. — Это Ханка.

— Синкай, Синкай! — радостно закивал стоявший неподалеку у борта местный, вызвавшийся быть проводником.

— Ханка — это озеро, — продолжал ее муж. — С обычной водой, ее можно пить.

На большой воде, несмотря на хорошую погоду, дощаник сразу сильно закачало.

— Давай, заводи! — крикнул атаман кормчему Ваське. — Покорители морских просторов — вперед!

Кораблик заскрипел, казаки сильнее ударили веслами по воде.

— Скоро ночь! — испугалась Чакилган. — Может быть, завтра?

— Не боись! — словно ребенок, веселился Сашика. — Ночь нам и нужна! Мы — флибустьеры Ханки! Джентельмены удачи!

Когда стемнело, девушка вдруг увидела вдали несколько групп огоньков. Видимо, это берега, на которых стояли селения местных жителей. Такое большое озеро могло прокормить немало народа.

— Васька, правь к югу! — велел Сашика Мотусу.

Дощаник тихо ткнулся в берег, в паре сотен шагов от незнакомой деревни. Ее муж сразу спрыгнул в прибрежную волну, а следом… следом за ним соскочили два пленных китайца. У каждого на спине висело по внушительному заплечному мешку.

— Ну, всё, Су Фэйхун, — повернулся к одному из них атаман. — Дальше сами. Всё, помните? Через год, у Хехцира.

Китайцы поклонились, выставив руки, и растворились во тьме.

— Куда они? — не удержалась Чакилган, когда муж вернулся на дощаник.

— В Чосон. Тут рукой подать. А потом — в Никанскую страну, в славный город Бэйцзин. Су Фэйхун из него родом. Оттуда богдыхан его и сослал в Нингуту…

— Но зачем? — не понимала княжна.

— Любопытная ты какая, — улыбнулся Сашика. — Это тайна. Как бы не сглазить… Но, если всё будет хорошо — торговать начнем.

…Назад шли ходко. Сначала стрелой пролетели вниз по Уссури, но на Черной Реке пришлось идти уже против течения. Натянули парус, уселись за вёсла — и поползли вверх. Тяжко, зато домой! Все-таки лето заканчивалось, приближалась осенняя страда, а в Темноводном ныне поля немалые распаханы.

Сашика теперь хмурился нечасто, всё больше улыбался. Повидал своего названного «отца», всё, что задумал — исполнил. Даже предвкушение новой встречи с паскудным Пушчи и его прихлебалами не портило ему настроения. Когда пошли знакомые берега, лоча-казаки с удвоенной силой навалились на вёсла…

— А ну-тко, стой!

На берегу, у брошенного дючерского городка Дувы стояли плоты. Вообще, пара семей из сорокинцев туда уже давно перебралась, чтобы хоть немного пашни поднять. Но сейчас там явно мелькало больше народу.

— Надо проверить, — приказал Сашика.

Пока Васька Мотус наваливался на руль и правил дощаник к берегу, прочие казаки быстро вытаскивали куяки да шапки железные и помогали друг другу в них обрядиться. Их тоже заметили — и к плотам вышло около десятка мужиков.

— Дереба! — оживился Сашика, признав кого-то.

Кажется, это тот умелец, что с семьей мог ладить дощаники.

— Кондрашка! — заорал ему с борта атаман. — Вы тут чего делаете?

— Лес заготовляем, — улыбнулся мастер, тоже признавший ее мужа.

— Вы б еще на Шунгале его заготовлять стали, балбесы! — влез в разговор Старик. — У Темноводного же есть леса хорошие! К северу!

— Нынче, чем дальше от Темноводного, тем лес валить спокойнее, — погрустнев, пояснил Кондрашка Дереба. Перевел взгляд на Сашику. — И тебе, атаман, подальше стоит держаться.