Своеволие

Глава 29

На Хехцире проторчали почти месяц. С каждым днем тайное убежище становилось всё оживленнее. Якунька распродал ткани, но принялся торговаться уже с Фэйхуном, гордо потряхивая горой мехов. Хэдзэни, шицюань и совсем дальние гиляки-нивхи привозили сюда не только меха, но и иные дары природы. Всё намекало на то, что ярмарка будет жить дальше.

— Яков, — Санька перед отъездом отвел его в сторонку и зашептал доверительно. — Я надеюсь, ты понимаешь, какой подарок я вам сделал? Окрестные людишки могут привыкнуть к этому месту и будут торговать здесь не только, когда приедет Якунька… или китайцы. Но это зависит от того, как вы себя вести станете. Понимаешь?

Сорокин не понимал. Он мучительно размышлял о том, чего хочет от него этот странный атаман. А выгоды не видел в упор.

— Я поясню, — вздохнул Дурной. — Ежели начнете натков и прочих примучивать, обдирать да грабить — они быстро отсюда уйдут. А если станете помогать, защищать — то, наоборот, сами будут приезжать и родню звать…

«Вор» жевал лохматый ус и всем своим видом говорил «а нам-то чо?».

— Но ведь защита и забота чего-то стоят, а, Яков? — уже прямо стал намекать беглец из будущего, насмотревшийся на молодых и борзых рэкетиров в родном Хабаровске. — Если не грабить туземцев, а принимать от них подарки за защиту — они сами будут рады приехать снова и дать… новые подарки. В обмен за заботу… Понимаешь? Можно зарезать овцу и один раз обожраться мясом. А можно стричь с нее шерсть много лет. И сам разбогатеешь, и овца будет довольна, что прожила долгую и сытную жизнь. А еще, оберегая овцу, можно шкурами волчьими разжиться.

Огонек понимания стремительно разгорался в темных глазах Якова.

— Вот… — удовлетворенно кивнул Санька. — Ты поговори со своими об этом. Тяжкий труд может стать выгодным делом… Только не смей вводить мытные сборы! За это мы все вместе быстро на дыбе повиснем! Торговля свободная для всех, мы в нее не лезем. А вы просто живете подле и помогаете сирым и убогим.

Теперь Сорокин кивнул сразу, улыбнувшись заговорщически. Саньке тяжко было вести такие беседы. Уж больно гадко выглядело. Но Хехцирский рынок ему нужен, как воздух! И, чтобы «воры» сберегли его, не растащили шкурки у местных бедолаг, нужно показать им «относительно честный способ отъема денег». А также добавить казакам мотивацию для сбережения торжища. Ну, а крышевание и взятки… что ж, в XVII веке это даже преступлением особо не считается. Особенно, если пользу приносит.

— Зато можно теперь в учебниках записать, что режим порто-франко заработал на Амуре еще в XVII веке, — улыбнулся Санька.

Обратный путь дощаникам дался нелегко. Амур надулся водой и строптиво не пускал русских вверх по течению. С ветром тоже не везло, так что до Темноводного добирались больше недели. Удачно расторговавшийся Якунька сразу рассчитался за дощаник, и у острога появились свои, честно заработанные меха. Экономика Темноводья начинала работать самостоятельно… Правда, неизвестно, как на такие «свои меха» посмотрела бы Москва. По царской воле вся, добытая в Сибири пушнина должна идти прямиком в Сибирский приказ. По крайней мере, соболя, горностаи, чернобурки и бобры.

— Вот и не будем лишний раз об этом говорить, — улыбнулся Дурной и впрягся в обычные летние работы.

Оставшиеся в острожке и в округе казаки растили посевы, надеясь, что уж в этом году весь урожай оставят себе. Еще активно косили луга, благо, Гунька наделал кос в избытке. Бригада ковалей искала руду и быстро копала ее, пока не пришла зима и не превратила землю в камень, а болота — в лед. Все ловили рыбу, собирали ягоды, грибы да орехи, искали мед — летний лес весь год кормить будет. Воинская учёба сводилась к минимуму: Санька знал, что в этом году битв не ожидается. Да и новой воинской справы на всех еще не сделали — железа ковалям не хватало, при том, что заказов было в избытке. Да еще и сам атаман: то подкинет идею ковать железные наральники для сохи, то удумает косу здоровенную, на которую металла, как на целую саблю требуется. Работа с такими вещами спорилась — все радовались, но новые шлемы и наручи делались всё медленнее и медленнее, не говоря уж о штыках. Санька понимал, что сам себя успокоил, вспомнив про багинеты. Раз есть хоть какое-то подобие штыка, то настоящие можно и на потом отложить…

Еще одним поветрием лета 1656 года стали свадьбы. Вернее, «свадьбы». Казаки из Северного разнесли сплетни о том, что они там у себя уже почти все переженились… и жителей Темноводного, как прорвало! Делегации сватов потянулись к чохарам, шепкам, мэрдэнам. Конечно, возникла куча сложностей: своего попа в остроге так и не имелось, а жениться по языческим обычаям казаки не желали. Но выкупали девок у слишком бедных или многодетных семей, брали «под опеку» вдов. Самые упорные отпрашивались у атамана и уходили к далеким бирарам или хэдзэни, где жонку можно честно выменять за топор или пальму.

Санька этому не противился. Даже радовался втайне, надеясь, что семьи привяжут казаков к этой земле. Понятно, что далеко не все из темноводцев хотели прям жениться для заведения семьи. У кого-то настоящие жены оставались в далекой России. Но беглец из прошлого знал, что настоящие браки русских с местными в Сибири случались, тот же Семен Дежнев тому пример.

— Главное: никого не неволить! — строго напутствовал он казаков. — Любая баба или девица должна прийти по согласию. Учтите: я с каждой поговорю! И не дай бог, узнаю, что кого-то против воли взяли!

Разумеется, это всё обострило и «квартирный вопрос». Жен и «жен» привели почти восемь десятков русских. Селиться семьями внутри Темноводного стало уже просто невозможно, и поселение окончательно выплеснулось за пределы крепостных стен. Избы строили на скорую руку, из сырых бревен, которые теперь почти беспрерывно сплавляли по Зее — строевого леса вокруг Темноводного всегда было мало, а теперь вовсе не осталось.

И все же, несмотря на обилие дел, всё лето Санька невольно поглядывал на Зею. Слишком много в его планах зависело от успеха старательских экспедиций. Он дал строгий приказ всем партиям: вернуться до Успения Божьей Матери, то есть, до конца августа по старому (а ныне — единственному) стилю. Увы, к сроку поспела лишь одна четверка. Остальные тянулись долго, заставляя в тревоге биться атаманское сердце. Причина задержек понятна:

— Прости, Сашко, Христа заради! Но никак было не уйти: ишшо денек поискать… Ишшо денек…

В итоге в сентябре вернулись семь групп. Зато все в полном составе: никто никого не порезал, не прибил за золотишко. А вот восьмая четверка пропала в полном составе. Что с ними стало — неведомо. Поубивали друг друга или схоронились, решив оставить богатство себе? Кто теперь узнает… Может, вообще, поссорились с аборигенами, и те их перебили.

«Урожай» тоже был разным. Из четырех селемджинских групп золотоносные ручьи нашли три. Но искали долго, навыков работы имели мало — так что каждая принесла по итогу шлихового (нечистого) песка килограммов по десять. Одни немного больше, другие — поменьше. Из трех уцелевших зейских — две вернулись с пустыми руками (лишь немного летней дешевой пушнины набили). А вот третья…

— Главно, плыть далёко не прийшлось! — взахлеб рассказывал гордый успехом щуплый казачок Онучка Щука. — От Молдыкидича — вёрст с полста. Ну, чуть боле. Ручей тамо текеть странной — берега всё белыи, голыи. Мы опосля у даурцев Бебры поспрашали, те его так и рекут — Цаган. Белый, стал быть. Это я опосля уж докумекал — то ты его Чагаяном кликал!

— Да не томи! — тряхнул болтуна за грудки Дурной. Он уже видел тяжелые берестяные туески, но ждал пояснений.

— Весь берег в злате! — выдохнул Щука, закрыв глаза и широко разведя руки. — И у самого устьица, и выше по ручью — я Нечая посылал. Копнешь, промоешь — злато!Все ноженьки выморозили…

Цаган-Чагоян за неполное лето дал казакам золота едва ли не больше, чем всем остальным, вместе взятым. Весы, кстати, в Темноводном уже соорудили. Эталонного мерила веса, конечно, не было, но по ощущениям коллективно был выбран камень весом в фунт. На основе него из меди и бронзы Ши Гун отлил полуфунтовые, фунтовые, пятифутнтовые гирьки. На основе этого исчислили собранный старателями шлих — и вышло три с половиной пуда! Немного не дотянули до 60 килограммов.

— Нуу… — волнительно протянул Санька на очередном тайном сборище. — Кажется, можно и к Кузнецу ехать…

— Не боишься, что прежней жизни в Темноводном не станет? — прищурился Ивашка.

— Неа, — улыбнулся Дурной. — Я тут одну штуку придумал…