Своеволие

Глава 53

— От суки! — расхохотался со своего дощаника Якунька. — Не попало, атаман?

— Нет! — крикнул Дурной. Его судно по-прежнему замыкало убегающую колонну, потому что единственное еще могло ускориться. Атаман не видел, куда именно упало ядро, но понимал, что маньчжуры явно переоценили свои возможности. Однако, признак это плохой — они уже прощупывают дистанцию.

По счастью, наплывающая темнота ночи мешала стрельбе. Но не передвижению. Дощаники шли близко от берега, чтобы не мешало течение, но здесь ночью можно уткнуться в камень или сесть на косу. Пришлось поневоле выходить на стремнину — и грести изо всех сил! Похоже, снова никто толком не выспится. Дурной сам прилег только под утро.

— Сашко, вставай! — Индига настойчиво тряс атамана за плечо, а ведь он только-только прилег!.. Хотя, нет, солнце уже встало.

— Смотри! — дючер не мог скрыть улыбки, и Санька повернулся в сторону кормы без тревоги.

Маньчжуров не было видно! Вернее, вскоре, из-за поворота все-таки появились их бусы, но уже так далеко! За остаток ночи крупные суда явно отстали.

— А что случилось? — спросонья Санька туго соображал.

— Слушай, — Индига поднял палец вверх. — Ветер, чуешь? Ууу!

А ветер и впрямь гудел. Теперь Дурной почувствовал, как крепкий воздушный поток прямо-таки бил в нос всем кораблям: и темноводским, и маньчжурским.

«Слава богу?» — удивился атаман, но тут, наконец, дошло. Они вошли в зону Малого Хингана. Невысокие горушки, которые в давние времена проточил великий Амур. Узкая горловина в горах — это же естественная труба, в которой ветер сжимается, уплотняется, получает дополнительную тягу… И сейчас он всей силой лупил с запада на восток. Всем поневоле пришлось убрать паруса: и казацкие дощаники с крохотной осадкой сразу получили преимущество. Река и ветер сносили их медленнее, чем крупные маньчжурские суда. Да и веслами их двигать легче, чем тяжелые бусы Шархуды.

«Значит, никаких богов, а одна сплошная физика! — улыбнулся Дурной. Но тут же подумал. — А если бы дуло с востока?».

Однако дуло с запада, и за третий день темноводцы так оторвались, что Санька даже приказал придерживать свой дощаник, чтобы маньчжуры не потеряли их из виду. Чтобы «рыба» не сорвалась с крючка. Когда «гонщики» вырвались на просторы Зейско-Буреинской равнины, маньчжуры снова получили преимущество, но Санька уже не так волновался: финиш близок. Устье Буреи они не пропустят — там установлен большой памятный знак. И ранее тоже вывешены пометы, чтобы гребцы готовились загодя.

Санька приказал своей команде «наддать». Быстрый дощаник обходил соседей одного за другим, а Санька криком напоминал план. В устье Буреи, рассыпанное рукавами и утыканное плоскими островками, он вошел уже первым.

— Налево, налево, — подсказывал он кормщику, который только досадливо отмахивался. Сам же с тревогой осматривал правый западный берег реки: видно — не видно? Его глаз ни за что не цеплялся: обычный невысокий обрывистый бережок, густо поросший снизу и жидко — сверху. Дощаник приближался к очередному крутому повороту.

— Давай к берегу! — крикнул атаман.

Его суденышко вильнуло влево и подошло к мелководью. Прочие дощаники потихоньку его обгоняли. Не дожидаясь самого берега, Санька сиганул прямо в реку, оказавшись в воде почти по пояс.

— Давай-давай-давай! — замахал он руками, подгоняя гребцов, чтобы те не отстали от остальной флотилии. Сам же, подняв руки и тяжело задирая колени, побрел на сушу. Берег густо порос тальником. Настолько густо, что хотелось достать драконий меч и прорубить себе дорогу. Но все-таки удалось протиснуться. Жара давила с небес, так что Дурной уже не знал: он больше промок или вспотел. А впереди — еще глинистый обрывчик, на который нужно забраться. В шлеме, куяке, наручах-лодочках да с оружием.

Санька мысленно перекрестился перед рывком (время-то поджимало), но тут с небес прямо к нему протянулась рука помощи.

— Дай-ко подсоблю!

«Делон». Дурной быстро ухватился за запястье — и его буквально выдернуло наверх. Силён Ивашка! Атаман огляделся, и последний груз волнений спал с его души. Весь берег усеивали лежащие казаки и дауры с пищалями да луками. Десятки, сотни людей. В специально оборудованных ямках блестели на солнце пушки — все десять. Рядом — ядра, мерные мешочки с порохом. Конница и обоз стояли вдалеке от реки — чтоб не видно и не слышно было.

Всё готово. Всё, как и планировали.

— Уцепили-то богдойцев? — улыбнулся Ивашка.

— Угу, — коротко кивнул. — Что, не появились еще?

— Ну-тко, пали наземь! — глухо рыкнул на них кто-то со стрелковой линии. — Атаманов наказ!

«Делон» хрюкнул и послушно сел на землю. Но тут по цепи прошелестело многократно: «Богдойцы! Богдойцы!». Ивашка махнул атаману головой и пополз к наблюдательному пункту.

Маньчжурские бусы, без парусов, шли осторожно. Бурея здесь имела в ширину 300–400 метров, но осторожность вполне понятная. Корабли к берегу не липли, но шли на дистанции, предельной для пищалей и почти идеальной для пушек. Шли плотно, едва не натыкаясь друг на друга. Просто красота!

— Эх, далече, — вздохнул кто-то, раздувая фитиль своей пищали.

— Ничего, — улыбнулся Санька. — Мы-то сверху лупим, наш свинец дальше полетит. Давай, Ивашка.

— Готовсь! — передал «Делон» команду по цепи.

Но первыми удар нанесли не они. По сигналу Ивашки казак подскочил, вздел над кустами прапор и резко им замахал. Тут же зашевелились кусты на длинном острове, что растянулся напротив их засадной батареи. Высунулись стрелки — и тут же рой стрел обсыпал ближние суда маньчжуров. Их было немного — около сотни, почти все, местные, из рода Судур — но богдойцы невольно дернулись в противоположную сторону. Бусы вильнули ближе к западному берегу, и вот тут…

— Огонь! — громко заорал Дурной.

Пушки рявкнули почти слитным залпом. Цель определили еще до похода: шестой по счету корабль, чтобы рассечь колонну врага. И шестому явно не повезло: не менее трех пробитий борта. И это вам не «Титаник», тонуть будет быстро.

— Заряжай! Быстрее! — надсаживался Санька, пытаясь перекричать почти несмолкаемое баханье пищалей. Весь правый берег Буреи покрылся плотным дымом.

Темноводские пушкари процентов на 70 были новичками. Некоторые за год и сделали-то пару-тройку выстрелов (дефицит пороха, что поделать), но вот заряжать на скорость выучились отлично! Цель второго ядра и последующих они уже решали самостоятельно — Санька велел бить на скорость и туда, где удобнее. Так что слитных залпов больше не было.

«Эх, мне бы не 10, а 30 пушек! — страдал атаман. — Да калибром поболее! Я бы эту битву здесь и завершил…».

Но не было у него 30-ти «единорогов». Поэтому только один бус уверенно набирал воду и погружался на дно Буреи, а остальные… там больший урон наносил огонь из пищалей. Знать бы еще, где именно корейские мушкетеры сидят и по ним лупить… Но это тоже из разряда мечтаний.

На воде пока царило смятение. Флотом управлять гораздо сложнее, чем сухопутным войском. Где там еще Шархуда? Что видит и знает? А уж докричаться до каждого капитана корабля не менее сложно. Пушки успели трижды выпалить, прежде чем, те самые капитаны (по крайней мере, часть из них) организовались. Оказавшись меж двух огней, они приняли решение избавиться сначала от меньшего из зол. Ближайшие бусы двинулись прямо на островок, где сидела даурская засада.

— Сигналь, чтобы уходили! — крикнул Санька Ивашке. Почти сразу над берегом протяжно загудели несколько рожков. Как и уговаривались, по сигналу судуры должны были всё бросить и бежать на противоположную сторону островка, где уже «припарковались» темноводские дощаники. Шесть судов вполне хватит, чтобы разместить дополнительную сотню бойцов.

На берегу стрельба затихла — теперь до кораблей только пушки достреливали.

— Всем — чистить стволы пищалей! — скомандовал атаман. — Еще постреляем сегодня.

— Сашко, смотри!

Увы, чистить стволы было некогда. Снизу подходили новые корабли, в том числе, и несколько грузовых. Они двигались организованно и нацелились на правый берег реки.

— Похоже, Шархуда, уже руководит битвой, — пожевал губу Дурной. — К стрельбе готовсь!