Своеволие

Глава 27

Казаков было тридцать два. Восемь четверок — отрядов, размер которых Санька посчитал оптимальным для разведки золотоносных ручьев, да и для работы, на первых порах. Набирались исключительно добровольцы, хотя, к каждым трем охотникам до золота атаман ставил более-менее верного и надежного человека. И только ему доверял пищаль. А также недвусмысленно намекал прочим: если группа вернется без этого четвертого — то и всей остальной тройке несдобровать.

Золото творит с людьми страшное. Даже в его времени почти светлого почти будущего. А уж здесь… Был большой страх, что передерутся, поубивают друг друга. А уж что начнут тайные заначки делать — тут к гадалке не ходи! С отобранными людьми Дурной вел долгие беседы, вместе и порознь. Учил, как искать признаки золота, как пользоваться странными лотками без дна, у которых были только наклонные стенки, сходившиеся под углом. Беглец сам плохо в этом разбирался; в основном, его познания в старательстве основывались на том же Джеке Лондоне и дворовых байках. Все-таки золотодобытчики даже в советское время были людьми заметными и по осени возвращались в Хабаровск с помпой и шиком.

Кое-что Санька знал из другого прошлого, из страшных и веселых времен начала XX века. Золото губило тысячи людей, возвышало единицы. Зато так, что новые тысячи смело шли в тайгу, не зная, вернутся они или нет. На той же Бурее стояли целые села, которые жили тем, что отлавливали таких вот возвращающихся. Или китайских спиртоносов, что пробирались на прииски и меняли паленый спирт на шлиховое золото. У всех у них отнимали тяжелый металл, дарили взамен более легкие камни — и отпускали. На дно речное.

Увы, практической информации в голове Дурнова было совсем мало. Так что первым старателям Темноводного придется создавать методологию золотодобычи практически с нуля. И Санька больше накачивал их всякими морально-психологическими наставлениями.

— Не враждуйте с местными. Помните, там не будет врагов, кроме вас самих. В тайге есть нерушимый закон: люди должны всегда помогать друг другу. И вам всегда помогут, если придете без злого умысла. Беседуйте с ними. Тунгусы, конечно, мало знают о золоте, но вдруг что подскажут?

Однако больше всего атаман готовил их к искушению золотом.

— Помните: лучше иметь понемногу, но долго, нежели много и за один раз. Вам может сильно повезти, и вы захотите часть золота украсть. Не стоит. Если круг узнает или найдет утаенное — вам больше ходу к золотым ручьям не будет. И доли лишитесь. А, если попытаетесь сами туда пробраться — попадете под нашу расправу. Сами вас порешим, к воеводам слать не будем.

Санька понимал, что эта угроза жадность не перевесит. Но надеялся, что старатели станут воровать умереннее.

— Помните: сила золота страшная. Вы очень быстро перестанете доверять друг другу. А потому лучше всего: никогда не таиться, жить открыто. Первый, кто станет осторожничать, нож под голову на ночь класть — того первого и прибьют. Не забывайте: один даже с шапкой золота в Темноводье помрет быстро. А четверо, пусть и без единой крупинки — выживут. И на будущий год им уже может повезти. Помогайте друг другу.

Уже летом, после того, как Темноводный отсеялся, старатели двинулись на «геологическую разведку». Дурной сам довел их до Молдыкидича, заручился поддержкой Барагана и прочих князей. После чего лодочки прыснули в разные стороны: четыре — вверх по Зее, четыре — по Селемдже.

— Помогай вам Бог, — перекрестил старателей атаман. — Лишь бы это золото вас не подчинило…

На обратном пути, дощаник Дурнова зашел к Якуньке. Пристань расширили и укрепили, на привязи уже покачивался свежепросмоленный торговый кораблик. Пройдя до Северного, Санька изумился, насколько разросся этот острожек.

Якунька, лишь завидев атамана, ухватил его рукав.

— Глянь-кося, шо покажу! — и потащил его за хлипкую ограду (в плане укрепленности Северный и на двойку не дотягивал).

Они встали на краю серой, в силу сухости, поляны, на которой лишь проклюнулись милипусечные копьеца травы.

— Во! — гордо выпятил грудь мануфактурщик.

— Чо? — не понял Санька.

— Да то ж лен! — Якунька аж задохнулся. — Первый лен на Амур-реке! Взошел, родимый! Ежели приживется — ух, како всё пойдет!

Атаман за товарища от души порадовался, за что сразу был приглашен на чарку браги. Мануфактурщик жил широко, с головой уйдя в бизнес, который на этой земле никто не кошмарил. Ни свои, ни чужие.

— Ты бы хоть городьбу нормальную возвел, — упрекнул Якуньку Дурной. — Вообще, никого не боишься?

— А кого пужаться? — хохотнул тот. — С низов меня Темноводный бережет. А тута я со всеми в дружбе. Татей тож покуда нет.

— Во! — Санька утер брагу с усов. — Ключевое слово — покуда! Береженого бог бережет!

— Хорошо сказано! — Якунька задумался. — Да не… Ну, как мне такое селище огородить!

— Вот, кстати! А с каких дрожжей Северный так разросся? Будто тут народу больше чем в Темноводном.

— Ну, — Якунька слегка смутился. — Нашенских с три десятка. Кто и женок себе уж завел. Инда дауров прийшло чутка — учатся нашему мастерству. Нуу… Эх, побаивался тебе говорить, да ладнова: дуланцы недобитые ко мне прибилися. На Селемдже им життя вовсе не стало. Скота почти нет, соседи давят. Вот по чутку стали сюды тянуться. А тут и неплохо оказалось. Так я, почитай, весь остатний род и принял.

— Охолопил их? — нахмурился Санька.

— Да не! Вражда ж в прошлом теперя… Мы вроде по ряду живем. Они за овцами следят, а я в их жизнь не лезу. Они потихоньку лошадок, коровок заводят да плодят — то ихнее, я посторонь. Кочуют по округе, луга здесь дивные! Но более трех десятков в Северном живут. В мастерских работают, иную работу справляют.

— Ты не неволь их сильно, — попросил Дурной.

— Сам ведаю. То мне без выгоды.

Беглец из будущего дал мануфактурщику пару дней на сборы, затем, уже на двух судах, они пошли вниз.

К Хехцирской ярмарке.

Санька решил дать будущему рынку именно такое название. Сначала была мысль назвать Хабаровской, ибо будущий родной Хабаровск стоял совсем неподалеку… А потом подумал, с кем все станут ассоциировать название… Вспомнил ярость Ерофея Павловича, как сидел по его приказу в заточении… Вспомнил связанную, измученную Чакилган!

— Перетопчется, — сплюнул на сторону Известь. — Будет ярмарка Хехцирской.

…Плыть вниз по течению — один сплошной кайф. А, если еще и ветерок попутный задует!

Очень скоро дощаники дошли до Амура, миновали горловину Малого Хингана и вошли в земли, ранее заселенные дючерами.

— Сплошная пУстынь, — вздохнул Мотус, чей отряд Санька взял с собой в дорогу. — А такая землица!

«И верно — самые лучшие места на Амуре, — согласился мысленно Дурной. — И земли отличные, лугов заливных без счету. Лес пожиже, но и его хватает. И климат мягкий, тут уже всё, что хочешь, вырастет… Но пока сюда лезть нельзя. Устье Сунгари совсем рядом, маньчжуры наверняка поглядывают за этими местами. Нда… Пусть пока тут будет тихо. Вот с Шархудой разделаемся…».

Миновали устье Сунгари, потом Уссури; массив Хехцира уже нависал над ними. Где-то здесь таился вход на будущую ярмарку. Дурной намеренно хотел, чтобы место это было более-менее тайным и не торчало на берегу, в опасной близости от врага. В лесу, под горой как-то надежнее. С другой стороны, он сам не уверен был — а куда приставать-то?

Вопрос решился, когда на берегу появился казак и сам замахал им руками. Дощаники тихо вошли в заросшее густым подлеском устье махонькой речушки, скорее, даже ручейка. Бечевой поднялись вверх шагов на сто, пока не увидели наскоро сколоченные мостки. Пришвартовались. Прямо в склоне холма здесь были вырезаны ступеньки, поднявшись по которым, гости оказались на просторной утоптанной площадке, огороженной плетнем.

Смотрелось пустовато.

— Здесь, что ли? — разочарованно спросил он у казака.

— Ни! — махнул тот рукой. — То мисто, щоб товары складать. Нам туды.

Снова тропинка, снова выкопанные в каменистой земле ступени.

«Что-то уж чересчур тайное место они замутили» — вздохнул атаман, поднимаясь всё выше и выше.

Однако, теперь пришлось идти совсем недалеко. И открывшееся место того стоило.

Перед беглецом из будущего раскинулась Хехцирская ярмарка.