Первые войны пустыни

...стр.129-160 отсутствуют...

......что такой ответ — самый верный способ успокоить его сейчас. Пол почувствовал, как она сжала его руку, и сосредоточился на ее не ясно видимом в полутьме лице.

— Пусти меня,— сказал он.

Уловив в его голосе стальные нотки, она повиновалась.

— Ты не хочешь сказать мне, Пол, в чем дело?

— Ты знала, что делаешь, когда обучала меня? — спросил он.

«В его голосе нет больше ничего детского»,— подумала Джессика. Она сказала:

— Я надеялась, как это свойственно родителям, на то, что ты станешь... гениальным, отличным от других человеком.

— Отличным?

Она услышала горечь в его голосе и сказала:

— Пол, я...

— Ты же хотела сына! — сказал он.— Ты хотела иметь Квизац Хадераха! Ты хотела иметь Бене Гессери мужского пола!

— Но, Пол...— горечь в ее голосе заставила его содрогнуться.

— Ты когда-нибудь советовалась об этом с моим отцом?

Свежесть утраты заставила ее говорить особенно мягко:

— Кто бы ты ни был, Пол, в тебе столько же от меня, сколько и от твоего отца.

— Но не в обучении,— сказал он.— Не в том, что... пробуждает... спящего.

— Спящего?

— Да...— Он приложил руку ко лбу, потом к груди.— Это во мне. И это становится все больше, больше и больше, и...

— Пол!

Она услышала в своем голосе истерические нотки.

— Послушай меня,— сказал он.— Ты хотела, чтобы Преподобная Мать услышала о моих снах? Теперь ты слушай меня вместо нее. Я только что видел сон наяву. Знаешь почему?

— Ты должен успокоиться,— сказала она.— Если это...

— Спайс,— сказал он.— Он здесь во всем: в воздухе, земле, еде. Он подобен наркотику. Это яд.

Она окаменела.

Понизив голос, он повторил:

— Яд — коварный, проникающий в тебя так незаметно... и так неотвратимо. Он не убивает тебя до тех пор, пока ты не станешь принимать его. Мы не сможем покинуть Арраки, если только не возьмем часть ее с собой.

Сам звук его голоса отвергал какие бы то ни было возражения.

— Ты и спайс,— сказал Пол.— Спайс изменяет сознание каждого, кто принимает достаточную порцию, но благодаря тебе я смог перенести это изменение безболезненно. Мне не пришлось впасть в бесчувственное состояние, при котором переход сознания проходит неосознанно. Я смог все видеть.

— Пол, ты...

— Я это видел! — повторил он.

Она слышала безумие в его голосе, но не знала, что делать.

Он заговорил снова, и она поняла по его голосу, что он снова приобрел контроль над собой.

— Мы здесь в ловушке.

— Да, в ловушке,— согласилась она. И тут она поняла правдивость его слов... Ни учение Бене Гессери, ни их знания и опыт не смогут освободить их полностью от Арраки: спайс был пагубной привычкой. Ее тело подтвердило этот факт задолго до того, как воспринял разум.

«Итак, здесь мы проживем всю жизнь,— думала она,— на этой проклятой планете. Место уже приготовлено для нас, если только мы сможем уйти от Харконненов. И нет сомнения в моем пути: производительница, сохраняющая важную генетическую линию клана Бене Гессери».

— Я должен рассказать тебе о моем сне наяву,—сказал Пол. Теперь в его голосе звучала злость.— Чтобы быть уверенным в том, что ты поверишь в расскаянное мною, я скажу тебе сначала, что знаю о твоем зачатии дочери, моей сестры, здесь на Арраки.

Джессика уперлась руками в пол палатки и прижалась к стене, унимая страх. Она знала, что ее беременность не могла быть заметна. Лишь знание Бене Гессери позволяло прочесть слабые знаки на ее теле, узнать о существовании в нем эмбриона, которому было всего несколько недель.

— Только служить,— прошептала Джессика, обращаясь к девизу Бене Гессери.— Мы существуем лишь для того, чтобы служить.

— Мы обретем дом среди Свободных,— сказал Пол,— где твоя «Миссионерия Протектива» заготовила для нас красивую легенду.

«Нас ожидает путь в пустыню,— сказала себе Джессика.— Но как он мог узнать о «Миссионерии Протективе?» Ей все труднее было сдерживать ужас перед сверхогромной способностью Пола.

Он вглядывался в ее темный силуэт, отмечая охвативший ее страх и наблюдая ее реакцию с позиции своего нового знания так же ясно, как будто она была освещена ярким солнечным светом. И к нему начало приходить чувство жалости к матери.

— Я не могу начать рассказывать тебе о том, что может здесь произойти,— сказал он.— Я не могу даже начать об этом говорить себе, хотя я это видел. Чувство будущего. Я, кажется, не имею над ним власти. Просто я вижу события. Ближайшее будущее, скажем, через год, я могу видеть... эта дорога такая же прямая, как на Келадане. Некоторые места я плохо вижу, как будто они прячутся за холмами.— И Пол снова подумал о развевающемся шарфе.

Воспоминание об увиденном вернулось к нему, и он замолчал. Ни дар предвидения, ни опыт его жизни не подготовили его к такому потоку знаний, все увеличивающемуся и увеличивающемуся, наподобие снежного кома, несущегося с горы.

Джессика нашла выключатель лампы накаливания и включила его. Тусклый зеленый свет разогнал тени вместе с ее страхом. Она посмотрела на Пола и увидела его взгляд, обращенный внутрь себя.

Она знала, где видела такой взгляд раньше: на картинах к рассказам о несчастных детях, испытывающих голод и ужасную обиду.

Глаза были похожи на две глубокие ямы, рот скорбно поджат.

— Э... незаконная ветвь семьи,— сказала она,— это так, не правда ли? Какие-то кузены Харконненов, которые...

— Ты родная дочь Барона/ - сказал он и проследил за тем, как она в ужасе прижала руку ко рту.— Барон предавался в юности многим удовольствиям и однажды позволил себе соблазнить. Но это было сделано специально для генетических целей Бене Гессери одной из вас.

То, как он сказал это «вас», хлестнуло ее как пощечина. Но это было сделано специально «для генетических целей Бене Гессери одной из вас». Множество скрытых фактов из ее прошлого вынырнуло на поверхность и выстроилось в одну цепь. Дочь, которую захотели сделать Бене Гессери не для того, чтобы покончить старую смертельную вражду между Атридесами и Харконненами, а для того, чтобы закрепить некий генетический признак в их ветвях. Какой? Она искала ответ. И, как будто читая ее мысли, Пол сказал:

— Они считали, что смогут получить меня. Но я не то, что они ожидали, и я пришел раньше времени. И они не знают об этом.

Джессика прижала руки ко рту.

Великая Мать! Он — Квизац Хадерах!

Она почувствовала себя незащищенной и обнаженной перед ним, и тут же поняла, что Пол смотрит на нее таким взглядом, от которого можно скрыть лишь немногое. Вот это, она знала, было причиной ее страха.

— Ты думаешь, что я — Квизац Хадерах. Выбрось это из головы. Я — нечто другое.

«Я должна получить ответ в одной из школ»,— подумала она.

— Они не узнают об этом до тех пор, когда уже будет слишком поздно,— сказал он.

Джессика попыталась отвлечь его, подняла руку и сказала:

— Мы найдем место среди Свободных?

— У Свободных есть поговорка, которую они приписывают Шан-Хулуд, Старому Отцу Вечности,— сказал он.— Они говорят: «Будь готов к тому, чтобы оценить то, с чем встречаешься».

И он подумал: «Да, матушка моя; среди Свободных ты приобретешь синие глаза и набьешь мозоли возле своего прекрасного носа от воздухофильтровальной трубки твоего стилсьюта... и ты родишь мне сестру».

— Если ты не Квизац Хадерах,— сказала Джессика,— то кто же...

— Тебе, возможно, не следует об этом знать,— сказал он.— Ты не поверишь в это, пока не увидишь сама.

А сам подумал: «Я — семя».

Внезапно он увидел, как плодородна почва, на которую оно упадет. Вместе с этим открытием предназначение вошло в него, заполнило собой пустоту внутри, угрожая удушить его скорбью. Он увидел двух человек, пути которых впереди постоянно пересекались. Он посмотрел в глаза одному из них, дьявольскому Барону, и сказал:

— Хэлло, дед.— Мысль об этом пути и тому, что его окружало, вызвала в нем отвращение.

Другая тропа пролегла среди завесы серой темноты, лишь кое-где рассеиваемой светом. Он увидел на ней вспышки насилия, пламя войны, протянувшееся через всю Вселенную, зеленое с черным знамя Атридесов, развевающееся над легионами фанатиков, пьяных от спайсового ликера. Гурни Хэллек и несколько других людей его отца — какая жалкая горсть — были среди них, каждый с символом ястреба на груди, данью памяти его отцу.

— Я не могу идти по этому пути,— пробормотал он.— Это то, чего желают старые ведьмы твоей школы.

— Я не понимаю тебя,— сказала мать.

Пол не ответил, думая, как семя, которым он уже являлся, что теперь он представитель той расы, которая выбрала его для этой цели. Он внезапно обнаружил, что не может ненавидеть теперь ни Бене Гессери, ни Императора, ни Харконненов. Все они представляли эту расу, вынужденные заботиться о ее продолжении, скрещивании, отборе, обновлении своей породы в огромном море новых образований. И раса знала единственный для этого путь — древний, испытанный и опробованный, все сметавший перед собой: ДЖИ ХЕД.

«Конечно же, я не могу выбрать этот путь»,— подумал он.

Но мысленно он все еще видел гробницу своего отца и трепет зеленого с черным знамени Атридесов.

Джессика кашлянула, обеспокоенная его молчанием. Потом сказала:

— Значит, Свободные дадут нам убежище?

Он поднял голову и посмотрел на нее.

— Да,— сказал он.— Это — один из путей. Они назовут меня Муад Дибом: «Тот, кто указывает путь». Да, так они меня назовут.

И он закрыл глаза, думая: «Теперь, отец мой, я могу оплакать тебя».

И он почувствовал, как слезы заструились по его щекам.

ПРОБА ОРУЖИЯ