Первые войны пустыни

ГЛАДИАТОР

В свой семнадцатый день рождения Фейд-Раус Харконнен убил сотого в своей жизни раба-гладиатора из их семейной школы. Наблюдатели Имперского Двора — граф и леди Фенринг, прибывшие ради этого события во дворец Харконнена на Гьеди-Прайм, были приглашены занять свои места вместе с остальными членами семьи в их золотой ложе над треугольной ареной.

В честь дня рождения отпрыска баронской ветви и в напоминание всем остальным Харконненам о том, что Фейд-Раус является наследником, на Гьеди-Прайм был устроен праздник. Старый барон распорядился, чтобы все были освобождены от работы, и было потрачено много усилий в фамильном городе Харко, чтобы создать иллюзию веселья. На домах развевались флаги, стены вдоль дворцовой дороги были заново выкрашены.

Но в стороне от главной магистрали граф Фенринг и его супруга заметили груды хлама, грязные стены домов, отражающиеся в темных лужах, унылые фигуры людей.

За обнесенными голубыми стенами владениями барона царило удивительное великолепие, но и граф, и его люди знали, какой ценой оно куплено. Это подтверждали находящаяся повсюду охрана и орудия, сияющие тем особым блеском, который сообщал внимательному взгляду о полной готовности к немедленному действию. Манера ходьбы слуг, разворот их плеч, то, как их глаза внимательно следили за всем происходящим — все это выдавало в них людей, прошедших военную подготовку.

— Механизм давления пришел в действие,— сказал граф своей супруге на их тайном языке.— Барон начинает ощущать, какова цена, выплачиваемая им за избавление от герцога Лето.

— Как-нибудь я расскажу тебе легенду о фениксе,—сказала леди.

Они стояли в холле, ожидая, пока соберутся все, кто должен присутствовать на семейных торжествах. Холл был небольшой, возможно, метров сорок в длину и вдвое меньше в ширину, но наклонные фальшивые-колонны по сторонам и прочный потолок создавали иллюзию гораздо более просторного помещения.

— А-а-а-а, вот и барон,— сказал граф.

Барон вступил в холл, двигаясь с той странной легкостью, которую придавало его туше наличие поддерживающих суспензоров. Его жирные щеки тряслись при ходьбе под оранжевым плащом, оттопыривались шары суспензоров. Кольца искрились на его руках, в плащ кое-где были вшиты сияющие драгоценные камни.

Рядом с бароном шел Фейд-Раус. Его темные волосы были завиты в мелкие легкомысленные локоны, составляющие удивительный контраст с его мрачными глазами. На нем была плотно облегающая фигуру черная куртка и такие же тесные черные брюки, немного расширяющиеся в низу. Маленькие ноги прятались в мягких туфлях.

Леди Фенринг, отметав как играют мускулы юноши под курткой, и его осанку подумала: «Этот не позволйт себе растолстеть».

Барон остановился перед ними и, покровительственным жестом взяв Фейд-Рауса за руку, сказал:

— Мой племянник, баронет Фейд-Раус Харконнен.— И, повернув свое толстое, розовое, как у младенца, лицо к Фейду-Раусу добавил: — А это граф и леди Фенринг, о которых я тебе говорил.

Фейд-Раус склонил голову с требуемой этикетом вежливостью. Его взгляд остановился на леди Фенринг.

Она была золотоволосой, гибкой и тонкой. Платье без всяких украшений мягко облегало ее фигуру. Серо-зеленые глаза смотрели на него с холодным вниманием. В ней было безмятежное спокойствие Бене Гес-серит, и молодой человек почувствовал, что она его взволновала.

— Хм-м-м,— произнес граф. Он изучал взглядом Фейда-Рауса. — Э... хм... пунктуальный молодой человек, э... мой дорогой? — граф посмотрел на барона.— Мой дорогой барон, вы сказали, что говорили о нас с этим пунктуальным молодым человеком? Что же вы сказали?

— Я рассказал племяннику об огромном уважении, которое питает наш Император к вам, граф Фенринг,— ответил барон. А сам подумал: «Хорошенько запомни его, Фейд! Убийца с манерами кролика — самое опасное, что может встречаться».

— Конечно,— сказал граф и улыбнулся своей леди.

Фейд-Раус нашел слова и манеры графа отвратительными. Они приоткрывали нечто такое, что требовало самого пристального изучения. Молодой человек стал внимательно его рассматривать. Это был маленький, кажущийся слабым человечек., На остром личике — огромные черные глаза, седина на висках. И необычность движений: он резко дергал рукой или головой в одну сторону и тут же эти части его тела мгновенно перелетали в другую сторону. Следить за ним было трудно.

— Хм-м-м, вы пришли с такой редкой пунктуальностью,— сказал граф, обращаясь к барону.— Я., э... поздравляю вас с превосходными качествами, вашего наследника. С точки зрения хм-м... старшего хм-м... можно,так сказать.

— Вы слишком добры,— сказал барон. Он кивнул, но Фейд-Раус отметил во взгляде дяди, что думает тот совершено противоположное.

— Когда вы... хм... ироничны, то это... э... предполагает, что... х-м-м... в вашей голове рождаются глубочайшие замыслы...— сказал граф.

«Он опять начинает,— подумал Фейд-Раус.— С одной стороны его высказывания похожи на оскорбления, а с другой стороны не к чему придраться, чтобы потребовать удовлетворения».

Манера речи этого человека вызывала у Фейда-Рауса такое чувство, как будто его постоянно ударяли по голове чем-то мягким и пыльным... Все эти «хм-м-м» и «э-э-э» ему уже порядком надоели и он снова перевел взгляд на леди Фенринг.

— Мы... э-э-э... слишком злоупотребляем вниманием этого молодого человека,— сказала она.— Насколько я понимаю, он должен сегодня сражаться на арене.

«Она — одна из самых очаровательных гурий имперского гарема»,— подумал он и сказал:

— Сегодня я буду убивать в вашу честь, моя госпожа. С вашего разрешения, я объявлю об этом на арене.

Она устремила на него полный безмятежного спокойствия взгляд, но голос ее прозвучал словно удар кнута, когда она бросила:

— Я не даю вам своего разрешения.

— Фейд! — сказал барон и подумал: «Ну и бесенок!. Он добивается, чтобы убийца-граф вызвал его на поединок?»

Но граф в ответ лишь улыбнулся.

— Хм-м-м,— протянул он.— Тебе и в самом деле пора готовиться к 5ою, племянник,— напомнил барон.— Сперва иди отдохни... и постарайся обойтись сегодня без твоего дурацкого риска.

Фейд-Раус, чье лицо потемнело от гнева, произнес:

— Все будет так, как вы желаете, уверяю вас, дядя.— Он кивнул графу Фенрингу:— Сэр! — Потом добавил: — Моя госпожа! — Он повернулся и вышел из холла, едва взглянув на представителей Малых Домов, толпившихся вокруг входной двустворчатой двери.

— Он так юн,— вздохнул барон.

— Хм-м... действительно...— отозвался граф.

А леди Фенринг подумала: «Может ли этот юноша быть тем, кого имела ввиду Преподобная мать? Та ли это генетическая линия, которую мы должны сохранить?»

— До того, как начнется бой на арене, у нас есть еще час,— сказал барон.— Возможно, мы смогли бы немного побеседовать, граф Фен-ринг? — Он склонил вправо свою массивную голову.— Нам следует обсудить много неотложных дел.

А сам подумал: «Посмотрим теперь, как поступит мальчик на побегушках у Императора с той информацией, которую ему велено передать. Ведь откровенно говорить он не может».

Граф повернулся к леди.

— “Хм-м-м... ты, моя дорогая, извини нас...

— Каждый день, а иногда и каждый час несет нам что-то новое,— ответила она.— Хм-м-м.— И прежде чем удалиться, она ласково улыбнулась барону. Шурша длинными юбками, с королевским достоинством она направилась к выходу в конце зала.

Барон отметил, как при ее появлении стих разговор между членами Малых Домов, как они провожали взглядами. «Бене Гессерит!» — подумал барон.— Вселенной было бы лучше от них избавиться!»

— Там слева, между двумя колоннами есть зона молчания,— сказал барон.— Мы можем поговорить там, не боясь быть услышанными.

Своей переваливающейся походкой он направился к зоне и вошел в нее, чувствуя, как постепенно все внешние звуки тускнеют и удаляются.

Граф вошел в зону вслед за бароном. Оба они повернулись лицом к стене так, чтобы то, о чем они говорили, нельзя было прочесть по их губам.

— Мы недовольны тем, как вы поступили с сардукарами, выставив их так быстро из Арракиса,— сказал граф.

— Вот те...— подумал барон.— Это надо же — прямо в лоб! Сарду-кары не могли оставаться здесь без риска

— Однако, не похоже, чтобы решение проблемы Свободных слишком стесняло бы вашего племянника Раббана.

— Чего желает Император? — спросил барон.— Свободных на Арракисе жалкая горстка. Южная пустыня необитаема: Северная пустыня регулярно осматривается нашими патрулями.

— Кто сказал, что Южная пустыня необитаема?

— Так утверждает ваш собственный планетолог, граф.

— Но доктор Кайнз мертв.

— А, да... к несчастью, так.

— У нас есть сообщение от членов разведочной группы, совершившей полеты вдоль южных окраин пустыни,— сказал граф.— Там есть следы растительной жизни.

Согласен ли при таких обстоятельствах Союз наблюдать за происходящим из космоса?

— Вам прекрасно известно положение, барон. Император не может установить за Арракисом легальное наблюдение.

— А я не могу позволить себе такую роскошь,— сказал барон.— А кто же все-таки совершал эти разведочные полеты?

— Э-э-э... контрабандисты.

— Они солгали вам, граф,— сказал барон.— Контрабандисты не могли осмотреть южные границы лучше, чем это делают люди Раббана. Песчаные бури, черви, движение песков... Те, кто совершает такие полеты, гибнут раньше, чем они успеют сесть.

Различные формы разведки мы обсудим потом.

— А-а-а, значит, вы нашли ошибки в моих расчетах?

—. Когда вы представите себе масштаб ваших ошибок — для самооправдания не хватит времени,— ответил граф.

«Он намеренно пытается разозлить меня»,— подумал барон. Успокаивая себя, он сделал два глубоких вздоха. Он почувствовал запах собственного пота, и тело под поддерживающими его суспензорами внезапно зачесалось.

— Смерть наложницы и мальчика не должна вызывать тревоги у Императора,— сказал барон. Они бежали в пустыне и их настигла буря...

— Да, при вас на этой планете произошло много несчастных случаев,— покачал головой граф.

— Мне не нравится ваш тон, граф,— сказал барон.

— Злоба — не лучший советчик,— сказал граф.— Позвольте мне предостеречь вас: если несчастный случай произойдет и со мной — все Великие Дома узнают о том, что вы совершили на Арракисе. Они уже давно подозревают, каким образом вы захватили власть здесь.

— Единственное незаконное дело, которое я могу припомнить,— сказал барон,— это переброска на Арракис нескольких легионов сардукаров.

— Вы что же, думаете, что сможете угрожать этим Императору?

— Я не смею и подумать об этом...

Граф улыбнулся.

— Командиры сардукаров будут утверждать, что действовали без приказа, поскольку они испытывают ненависть к этим подонкам-Свободным.

— Подобное утверждение могло бы у многих вызвать сомнения,— сказал барон, однако угроза подействовала на него. «Неужели сардукары настолько не подчиняются дисциплине?»

— Император желает проверить ваши книги,

— В любое время.

— У вас э-э-э... нет возражений?

— Абсолютно. Моя документация в компании сноам вынесет любую самую тщательную проверку.—- А сам подумал: «Пусть выдвигает против меня ложное обвинение и делает это публично. Я буду держаться твердо, как Прометей, повторяя: смотрите на меня, я оклеветан. Пусть после этого он еще раз попробует обвинить меня, даже если обвинение будет истинным. Великие Дома не поверят снова человеку, чье первое обвинение будет ложным».