Первые войны пустыни

ПРОРОЧЕСТВО

— Ну, Джессика, что ты теперь скажешь? — спросила Преподобная Мать.

Это происходило в Кастель Келадане в день тяжелого испытания Пола. Обе женщины находились в комнате Джессики одни, а Пол был в соседней. Джессика стояла у окон, выходящих на юг, вглядываясь в путаницу красок заката над рекой. Она расслышала вопрос, но не могла решить, как ей на него ответить.

Она вспомнила про испытание и прошептала:

— Бедный Пол...

— Я задала тебе вопрос! — голос старухи был раздражен и настойчив.

— Что? О!..— Джессика как будто очнулась и повернулась к старухе, сидящей у стены между двумя окнами, выходящими на восток.— Что же вы хотите, чтобы я сказала?

— Что я хочу? Я хочу, чтобы говорила ты,— и в голосе старухи зазвучала тяжелая издевка.

— Да, у меня сын,— вспыхнула Джессика, хотя и понимала, что ее намеренно вводят в состояние гнева.

— Тебе было велено рожать для Атридесов только дочерей!

— Это так много для него значило! — взмолилась Джессика.

— И ты со своей гордостью смогла произвести на свет Квизац Хадераха!

Джессика подняла голову.

— Я знала, что это необходимо.

— Ты думала только о том, что твой Герцог желает сына!— рявкнула старуха.— А желания Герцога нами не учитывались. Дочь могла бы стать невестой наследника Харконненов. Ты безнадежно усложнила дело. Теперь мы можем потерять весь наш род.

— И вы небезгрешны,— сказала Джессика.

Она храбро выдержала взгляд старухи. Та вдруг растерянно пробормотала.

— Что сделано, то сделано!

— Я поклялась никогда не менять своего решения,— подтвердила Джессика.

— Как благородно,— проскрипела старуха.— Не менять решения.— Посмотрю, какую ты будешь предлагать цену, когда рука каждого встречного человека будет подниматься, чтобы отнять у тебя и твоего сына жизнь, а ты вынуждена будешь молить о пощаде.

Джессика побледнела.

— И нет никакого выбора?

— Выбора? И это спрашивает ученица Бене Гессери?

— Я спрашиваю лишь о том, что видите в будущем вы, с вашими большими возможностями предвидения.

— Я вижу в будущем то, что видела и раньше. Ты хорошо знаешь состояние наших дел, Джессика. Империя, компания СНОАМ, все Великие Дома — все они лишь частицы, выброшенные на поверхность бурным потоком.

— СНОАМ,— прошептала Джессика.— Я думаю, что она уже решила, как поделить захваченное у Атридон.

— Что СНОАМ, когда даже погода в наше время похожа скорее на флюгер,— сказала старуха.— Император и его друзья требуют шестьдесят пять процентов от директорских прав компании. Конечно, и они почувствовали запах добычи. И чем она крупнее, тем больше вожделение. Это — составная часть истории, девочка.

— Это именно то, что мне сейчас нужно,— сказала Джессика.— Экскурс в историю.

— Не надо шутить! Ты не хуже меня знаешь, какие силы нас окружают.

Джессика с горечью проговорила:

— А мы как щепки в потоке!

— Ох! Замолчи, девочка! На эту дорогу ты вступила сама. И я знаю, что тебя ожидает.

— «Я — Бене Гессери. Я существую только для того, чтобы наблюдать»,— процитировала Джессика.

— Правильно! — сказала старуха.— И все, на что мы теперь можем надеяться,— это спасти то, что можно,— основу для продолжения рода.

Джессика закрыла глаза, чувствуя, как слезы жгут ее веки. Наконец она сказала:

— Я заплачу за свои ошибки.

— А твой сын тоже будет платить за твои ошибки?

— Я постараюсь защитить его!

— Защитить! — фыркнула старуха.— Ты же хорошо знаешь, в чем гнездится слабость! Защищая его, ты лишишь его 'сил, чтобы выполнить его предназначение.

Джессика отвернулась и посмотрела в окно.

Старуха поднялась, поправив платье.

— Позови мальчика. Мне пора уходить.— Потом голос старухи смягчился: — Джессика, девочка, я бы хотела остаться и помочь вам, но каждый должен идти своим путем.

— Я знаю.

— Ты дорога мне, как любая из моих дочерей, но я не могу путать чувства с долгом.

— Я понимаю... необходимость.

— То, что ты сделала и почему ты это сделала,— мы знаем обе. Но моя доброта заставляет сказать тебе, что у вас только один шанс из тысячи, что твой мальчуган будет Вершиной Бене-Гессери. Но не позволяй себе питать слишком сильную надежду на это.

Джессика смахнула слезы с уголков глаз. Жест был сердитый.

— Вы снова заставили меня считать себя маленькой девочкой, отвечающей первый урок. Люди не должны уподобляться животным. А я была так одинока.

— Это следовало бы сделать одним из испытаний,— сказала старуха.— Люди почти всегда одиноки. А теперь зови Пола, у него было время подумать. Я еще должна задать ему несколько вопросов.

Джессика кивнула и пошла к двери и отворила ее:

— Пол, войди к нам, пожалуйста.

Пол вошел с упрямой медлительностью. Он посмотрел на мать так, как будто она была ему чужой. Когда он посмотрел на Преподобную Мать, его глаза стали настороженными. И снова он приветствовал ее как равный равную.

— Молодой человек,— сказала старуха,— давайте вернемся к вопросу о мечтах.

— Что вы от меня хотите? Не все сны стоят того, чтобы о них Помнить, правда, я могу вспомнить любой из них.

— И как ты их различаешь по степени важности.

— Просто чувствую это.

Старуха посмотрела на Джессику, потом опять на Пола.

— О чем ты грезил прошлой ночью? Достоин ли этот сон воспоминаний?

— Да.

Пол прикрыл глаза...

— Я грезил о пожаре... воде... и девушка... очень худенькая, с огромными глазами. Ее глаза были ярко-голубого цвета. Я разговаривал с нею и рассказал ей о вас.

Пол закрыл глаза.

— И то, что ты рассказал странной девушке, произошло сегодня?

Пол подумал и сказал:

— Да. Я рассказал ей о том, что пришли вы и поставили мне на руку клеймо странности.

— Клеймо странности,— выдохнула старуха и посмотрела на Джессику, привлекая ее внимание к Полу.

— Скажи мне правду, Пол, ты часто видишь во сне то, что затем Происходит наяву?

— Да. Я часто видел эту девушку и раньше.

— Да? Ты ее узнаешь?

— Я ее узнаю.

— Расскажи мне о ней.

Пол снова закрыл глаза.

— Мы сидели в маленьком местечке среди скал, где можно укрыться от ветра. Было уже темно, но сквозь щели скал я мог видеть пустыню, которая расстилалась вокруг нас. Мы... кого-то ждем... Я должен встретиться с какими-то людьми. И она боится, но пытается скрыть это от меня. Я не волнуюсь. Она говорит: «Расскажи мне о воде твоего родного мира, Узул».

Пол открыл глаза.

— Ну, не странно ли? Мой родной мир Келадан. Я никогда не слышал о планете Узул.

— Было в этом сне еще что-нибудь? — спросила Джессика.

— Да. Но, может быть, она меня назвала этим именем,— сказал Пол.— Мне это только что пришло в голову.— Он снова закрыл глаза.— Она просила рассказать ей о воде. Я беру ее за руку и говорю, что прочту ей стихи. Я читаю ей стихи, но многие слова ей приходится объяснять.

Старуха посмотрела на Пола и сказала:

— Молодой человек, как Проктор Бене Гессери, я вижу перед собой Квизац Хадераха, мужчину, который станет одним из нас. Твоя мать тоже имела такую возможность, но она смотрела только глазами матери.

Старуха замолчала, и Пол заметил, что она хочет, чтобы он заговорил первым, но он стоял молча. Наконец она сказала:

— Кем ты станешь, покажет будущее. В тебе есть что-то особое, это я допускаю.

— Теперь мне можно уйти?

— Разве тебе не хочется узнать, что такое Квизац Хадерах?— спросила Джессика.

— Мне ведь сказали, что тот, кто пытался это узнать, умирал.

— Я могу тебе намекнуть, почему их попытки не удались,— сказала Преподобная Мать.

Она говорит о намеках, значит сама ничего не знает,— подумал Пол.

— Тогда объясните.

— Он что, командует мною? — старуха улыбнулась, и лицо ее еще больше покрылось морщинами.— Ну что ж, это хорошо.

Пол чувствовал удивление, ведь старуха говорила об элементарных вещах. Неужели она думает, что его мать вообще его ничему не научила?

— Это и есть намек?

— Мы здесь не для того, чтобы играть словами,— сказала старуха.— Ива сгибается под ветром и не разрастается, пока не станет стеной на его пути. В этом ее цель.

Пол пристально глядел на наставницу. Она сказала «цель», и он почувствовал, как это слово словно ударило по нему. Он ощутил вдруг приступ ужасной злобы: глупая старуха, набитая пошлостью.

— Вы думаете, что я смогу стать этим Квизац Хадерахом,— сказал он.— Вы сказали об этом, но не сказали ничего о том, как я могу помочь своему отцу. Я слышал весь ваш разговор с моей матерью. Вы говорили так, как будто мой отец уже мертв. Но это не так.

— Если бы мы могли что-либо сделать для твоего отца, то мы бы уже давно это сделали,— проворчала старуха.— Может, мы еще успеем спасти тебя, хотя это очень трудно, но тем не менее возможно.

Но для твоего отца мы уже не можем ничего сделать. Когда ты поймешь это и примешь за непреложную истину, ты усвоишь урок настоящего Бена Гессери.

Пол видел, как потрясли эти слова его мать. Он во все глаза смотрел на старуху. Как она могла сказать такое об его отце? Что заставляет ее так думать? В нем все кипело от негодования.

Преподобная Мать посмотрела на Джессику.

— Ты обучила его согласно Пути — я вижу все признаки этого. На твоем месте я сделала бы то же самое, хотя это будет и не по правилам.

Джессика кивнула.

— Теперь я предупреждаю тебя,— сказала старуха,— пренебрегая обычными правилами обучения. Внутренний голос подскажет Полу свой путь к спасению. Сделано хорошее начало, но мы не знаем, сколько ему предстоит совершить... и что приведет его в отчаяние.

Старуха подошла вплотную к Полу и посмотрела на него сверху вниз.

— Прощай, молодой человек. Надеюсь тебе повезет. А если нет — что ж, мы еще можем добиться успеха и без твоей помощи.

Она снова посмотрела на Джессику. Между ними мелькнула искра понимания. Потом она, не оглядываясь, вышла из комнаты, шелестя юбкой. И комната, и все, кто в ней находился, уже улетучились из ее мыслей. Но Джессика успела заметить на ее морщинистых щеках слезы. Эти слезы высказали ей больше, чем любые слова и поступки в этот страшный для нее день.