Первые войны пустыни

БОЙ С САРДУКАРАМИ

— Я всегда гордился своим умением видеть истинное положение вещей,— сказал Зуфир Хават.— Это основа для Ментата. Значит, в нем никогда не прекращается процесс анализа данных.

По мере того, как он говорил, его иссеченное морщинами лицо четче вырисовывалось в предрассветной мгле. Его губы, с пятнами сафо на них были плотно сжаты и испещрены поперечными морщинами.

Человек в широкой одежде по-прежнему сидел на корточках перед Хаватом.

Очевидно, слова Хавата его нисколько не затронули. Оба они были укрыты скалой, нависшей над мрачной широкой расщелиной. Заря разливалась над неровной линией хребтов, трогая все, что попадалось на ее пути своими розовыми пальцами. Под выступом было холодно. Воздух еще был ночным и сухим и пронизывал до дрожи. Обычно перед рассветом начинал дуть теплый ветер, но сейчас было холодно. Хават слышал, как стучат зубы у сидящих за его спиной воинов — нескольких человек, оставшихся от его отряда.

Человек, сидящий на корточках перед Хаватом, был Свободный, пришедший в низину с первым светом неверной зари, заигравшим на песке и окрасившим в розовые тона дюны. Движения его были почти незаметны.

Свободный погрузил палец в песок между ними и нарисовал фигуру. Она походила на изображение шара с заключенной в нем стрелкой.

— Много патрулей Харконненов,— сказал он. Он поднял палец и указал им в сторону хребтов, с которых спустился Хават с людьми.

Хават кивнул. «Много патрулей, да». Но он еще не знал всего, чего хотели Свободные, и это мучило его. Качества Ментата должны были помочь ему увидеть причины поражения.

Это была худшая ночь в жизни Хавата. Он был в Тсимпо, деревне-форпосте, бывшей столице Картага, когда прибыло сообщение о нападении. Вначале он подумал, что это был обычный налет: «Харконнены нас испытывают». Но сообщение следовало за сообщением, все быстрей и быстрей. У Картага высадилось два легиона. Пять легионов — пять — десять бригад! — атакуют главную базу герцога на Арракисе. Легион у Арсунта. Две боевые бригады у Сплинтсред-Рок...

Потом сообщения стали более подробными: среди нападающих два легиона сардукаров! И становилось все яснее и яснее, что инициаторам нападения совершенно точно было известно, какую армию следовало сюда послать. Совершенно точно! Превосходная осведомленность.

Ярость Хавата разгорелась до такой степени, что угрожала нарушить его духовные качества ментата. Масштаб нападения ударил по нему, как нечто материальное.

Теперь, прячась за выступом скалы в пустыне, он плотнее кутался в тунику, как будто надеялся отогнать холодные тени.

«Масштаб нападения...»

Он ожидал, что их враги наймут случайный лихтер Союза для подобного набега. Такое было обычным приемом в войнах, которые вели Великие Дома. Лихтеры регулярно прилетали и улетали с Арракиса, у возя спайс Дома Атридесов. Хават принял меры против набегов псевдолихтеров. Самое большее, чего он ожидал, это набега, в котором принимало бы участие десять бригад.

Но, согласно последним данным, на Арракис спустилось более двух тысяч кораблей, и не только лихтеры, но и фрегаты, мониторы, разведчики, транспортные самолеты... Более сотни бригад — десять легионов! Лишь доход, полученный от продажи спайса Арракиса за пятьдесят лет, мог бы покрыть стоимость подобного нападения. Мог бы...

«Я не разгадал намерений барона,— думал Хават.— Я подвел своего герцога».

Потом стало известно о предательстве...

«Я не успокоюсь до тех пор, пока не задушу ее,— думал он.— И почему я не убил эту ведьму Бене Гессерит, когда у меня была такая возможность!». Он не сомневался, кто был виновен в предательстве — леди Джессика. Все известные факты прекрасно это подтверждали.

— Ваш человек, Гурни Хэллек, и часть его людей спаслись у наших друзей контрабандистов,— сказал Свободный.

— Хорошо.

«Итак, Гурни сможет покинуть эту планету. Мы уйдем не нее».

Хават оглянулся на группу людей, сидевших у него за спиной. Эту ночь он начал с тремястами лучшими из своих людей. Сейчас у него оставалось ровно двадцать, и половина была ранена. Сейчас многие спали, растянувшись под прикрытием скалы на песке. Их последний топтер, тот который они использовали как машину для перевозки раненых, отказал перед самым рассветом. Они разрезали его на куски ласганами, спрятали части и потом спустились в это укромное место на краю равнины.

Хават лишь приблизительно определял место их нахождения: примерно двумястами километров южнее Арракина. Главный путь между общинными сьетчами и Защитной Стеной был где-то южнее их.

Свободный, сидящий напротив Хавата, откинул капюшон и верх стилсьюта и обнажил песочного цвета бороду и волосы. Волосы бежали назад от высокого худощавого лба. У него были голубые глаза того, кто сидит на спайсовой диете. Борода и усы были испачканы и примяты с одной стороны зажимами носовой трубки.

Он поправил зажимы, приладил их поудобнее и потер шрам у носа.

— Если пойдете этой ночью через ущелье,— сказал Свободный,— защитными полями можете не пользоваться. В стене есть пролом...— Повернувшись на каблуках к югу, он указал рукой.— Там. А за ним открываются пески, идущие к эргу. Поля могут привлечь...— Поколебавшись, он закончил: — Червя. Они не часто здесь появляются, но поле сразу привлечет одного из них.

«Он сказал «червя»,— подумал Хават,— но собирался сказать что-то другое. Что? И что он от нас хочет?» Хават вздохнул. Он не помнил, чтобы чувствовал себя когда-нибудь таким усталым. Мускулы болели настолько, что даже энергетические таблетки не могли поправить дело. Проклятые сардукары!

Исполненный горечью самобичевания, он погрузился в мысли о вероломстве солдат — фанатиков Империи. Его опыт ментата говорил ему, как ничтожен шанс на то, что ему удастся доказать это вероломство высшему Совету Ландсраада, с тем чтобы был проведен судебный процесс.

— Вы хотите пойти к контрабандистам? — спросил Свободный.

— А это возможно?

— Путь долог.

«Свободные не любят говорить «нет» — сказал ему однажды Айдахо.

Хават сказал:

— Вы еще не сказали мне, могут ли ваши люди помочь моим раненым.

— Они ранены?

Тот же проклятый ответ каждый раз!

— Вы знаете, что ранены,— огрызнулся Хават,— но не...

— Спокойно, друг,— предостерег его Свободный.— Что говорят твои раненые. Есть ли среди них тот, кто может дать нужную нам воду?

— Мы говорим не о воде,— сказал Хават.— Мы...

— Ты можешь понять, хотя и не хочешь,— сказал Свободный.— Они твои друзья, твои соратники. У тебя есть вода?

— Немного.

Свободный указал на тунику Хавата, сквозь которую проглядывало тело.

— Вас захватят в сьетче без костюмов. Ты должен решить насчет воды, друг.

— Вы можете решить этот вопрос?

Свободный пожал плечами.

— У вас нет воды.— Он посмотрел на группу людей за Хаватом. Сколькими своими ранеными ты можешь пожертвовать?

Хават ничего не сказал, только молча смотрел на своего собеседника. Как ментат, он понимал, что их общение было непоследовательным. Слова не связывались в ту логическую цепь, как это должно быть в нормальных условиях.

— Я — Зуфир Хават. Я могу говорить от имени герцога. Сейчас я прошу вашей помощи, мне нужна помощь. Я прошу, чтобы вы сохранили моих людей до тех пор, пока я не убью предателя, считающего, что он находится вне пределов моей досягаемости.

— Ты хочешь, чтобы мы приняли участие в вендетте?

— Вендеттой займусь я сам. Я хочу освободиться от ответственности за моих раненых.

Свободный нахмурился.

— Как ты можешь отвечать за своих раненых? Они сами за себя отвечают. Вода рождает споры, Зуфир Хават. Ты позволишь принять мне решения вдали от тебя?

Человек вытащил из-под плаща руку со скрывающимся там оружием. Хават насторожился. Он размышлял: не предательство ли это?

— Чего ты боишься? — спросил Свободный.

Ох уж эти люди с их обескураживающей прямотой. Хават осторожно проговорил:

— За мою голову назначена награда.

— А-а-а...— Свободный убрал оружие.

— Вы думаете, что мы продажные. Вы нас не знаете. Всей воды Хар-конненов не хватило бы, чтобы купить самого маленького ребенка.

«Но они заплатили Союзу за проход более двух тысяч боевых кораблей!» — подумал Хават. И величина этой платы все еще не была им выяснена до конца.

— Мы оба боремся против Харконненов,— сказал Хават.— Стоит ли нам делать проблемы, если есть возможность договориться сразу.

— Стой,— сказал Свободный.— Я видел, как вы дрались с Харконненами. Вы — хорошие люди. В былые времена, в битвах, я бы с радостью ощущал твою руку рядом с моей.

— Скажи, в чем моя рука может оказать тебе помощь?

— Кто знает. Войска Харконненов повсюду. Но ты еще не принял решения о воде и не сказал его своим раненным.

«Я должен быть осторожным,— подумал Хават.— Есть вещи, которых здесь не понимают».

Он сказал:

— Ты покажешь мне свой арракинский путь?

— Странно думающий,— сказал Свободный, и в его голосе была насмешка. Он указал на северо-запад, за скалы.— Мы следили за тем, как вы этой ночью шли через песок.— Он опустил руку.— Ты вел своих людей по скользкой стороне дюн. Плохо. У вас не стилсьютов, нет воды. Вы долго не продержитесь.

— Дороги Арракиса даются нелегко.

— Верно. Но вы еще не убили всех Харконненов.

— А что вы делаете со своими ранеными?

— Разве человек не знает, когда его стоит спасать? Твои раненые знают, что у вас нет воды.

Хават наклонил голову и исподлобья взглянул на Свободного.

— Сейчас самое время решить насчет воды. И раненые и не раненые должны заботиться о будущем общины.

«Будущее общины,— подумал Хават.— Общины Арракиса... В этом есть смысл». Он заставил себя думать о том, чего старательно избегал.

— Вы имеете сведения о герцоге и его сыне?

Взгляд неправдоподобно голубых глаз устремился на Хавата.

— Сведения?

— О их судьбе? — рявкнул Хават.

— Судьба одинакова для каждого,— сказал Свободный.— Говорят, что твой герцог встретился со своей судьбой. Что же касается Лизан-ал-Гаиба, его сына, то он в руках Льета.

«Я знал ответ до того, как спросил»,— подумал Хават. Он оглянулся на своих людей. Все они проснулись и слушали их разговоры. Они смотрели в песок и их лица говорили: для них потерян Каладан и нет места на Арракисе. Хават снова повернулся к Свободному.

— Он был главным в доме, когда отключилось поле,— сказал Свободный.— Это я слышал... но не более того.

«Она выключила поле и впустила Харконненов. Я был тем, кто сидел у двери. Как она могла это сделать? Ведь она рисковала жизнью своего сына? Но... Кто знает образ мыслей этих ведьм Бене Гессерит...» Хават попытался сглотнуть пересохшим горлом.

— Когда вы узнаете о мальчике?

— Мы знаем мало о том, что случилось в Арракине,— сказал Свободный. Он пожал плечами: — Кто знает...

— У вас есть возможность узнать?

— Возможно.— Свободный потер шрам возле носа.— Скажи мне, Зуфир Хават, ты располагаешь знаниями о тех больших орудиях, которыми пользуются Харконнены?

«Артиллерия — с горечью подумал Хават.— И кому могло придти в голову, что они пустят в ход артиллерию во времена существования защитных полей.