Первые войны пустыни

ПОГРЕБЕНА ЗАЖИВО

По мере того как Пол боролся с управлением топтера, он чувствовал, что его сознание непроизвольно анализирует сплоченные в буре силы природы и мгновенно рассчитывает их, используя своим большие, чем у ментата, способности. Он чувствовал фронты, лавины, пыль, вихри и водовороты. Внутренняя часть кабины походила на лушный ящик, освещенный зеленоватым светом шкал приборов. Коричневая завеса пыли за ней казалась беспросветной. «Я должен отыскать нужный воздушный поток»,— думал Пол. Он уже давно чувствовал, что сила ветра уменьшается, но их трясло еще очень сильно. Он ждал еще одного вихря.

Вихрь налетел так внезапно, что судно затрещало. Пол, не впадая в панику, бросил топтер влево. Джессика следила за его маневром, напряженно вглядываясь в боковой отражатель.

— Пол! — крикнула она.

Вихрь развернул их, крутил и опрокидывал. Пол поднял топтер. Вихрь, как гейзер щепу, проглотил его и изрыгнул крылатую пушинку внутри песчаного клубка, освещенного слабым месяцем.

Пол посмотрел вниз, увидел столб горячего воздуха, низвергнувшего их. Этот столб становился все уже и уже, как река, исчезающая в песках пустыни. Вот он превратился в серую полоску в свете луны, которая уходила вниз, и делалась все тоньше и тоньше по мере того, как они взмывали вверх.

— Мы выбрались,— прошептала Джессика.

Пол бросил вниз и развернул их судно, вырывая его из объятий облака пыли.

И вот, наконец, они увидели чистое звездное небо.

— Мы ушли от погони,— сказал Пол.

Джессика чувствовала, как у нее сильно колотилось сердце. Заставив себя успокоиться, она посмотрела на исчезающий смерч. Разум говорил ей, что они летели внутри этой первобытной бушующей силы в течение четырех часов, но в то же время ей казалось, что полет продолжался целую жизнь. Она чувствовала себя вновь родившейся. «Это было подобно молитве,— подумала она.— Мы смотрели буре в лицо и не сопротивлялись. Буря прошла сквозь нас и вокруг нас, а мы остались».

— Мне не нравится шум наших крыльев,— сказал Пол.— Должно быть, там поломка.

Его руки чувствовали разлаженность в работе приборов. Они выбрались из бури, но дар видения будущего ушел вместе с ней.

Да, они спасены, и Пол почувствовал, как к нему возвращается уверенность. Он дрожал.

Ощущение было магическим и ужасным, и он поймал себя на мысли, что его неотвязно преследует вопрос: что же является причиной этого появляющегося толчками знания будущего?

Наверное, частично дело было в спайсовой диете Арракиса. Но в то же время, думал он, этому могла способствовать и магия Метании, власть силы слова.

«Я не буду бояться...»

«Причина, и следствие — ведь он был жив, несмотря на усилия враждебных сил, и чувствовал себя балансирующим на краю самопознания. Все это не могло произойти без магии Метании.

Слова из Оранжевой Католической Библии зазвенели в его мозгу: «Каких же чувств мы лишены, что не можем видеть и слышать другой, окружающий нас, мир?»

— Впереди скалы,— тихо сказала Джессика.

Пол сфокусировал внимание на крене топтера и потряс головой, отгоняя навязчивые мысли. Он посмотрел в ту сторону, куда показывала мать, и увидел впереди и справа от них темные силуэты скал. Он почувствовал сильный порыв ветра у своих ног.

Струя песка залетела в кабину.

Наверное, в корпусе топтера трещина, которую сделала буря.

— Лучше бы сесть на песок,— сказала Джессика.— Крылья могут не выдержать полета.

Он кивком головы указал туда, где в свете луны поднимались из песка гряды скал.

— Сядем возле тех скал. Проверь крепления.

Она повиновалась, думая: «У нас есть вода и стилсьюты. Если мы найдем еду, то сможем продержаться в пустыне долгое время. Живут же здесь Свободные. Что могут они, сможем сделать и мы».

— Как только мы приземлимся, беги к скалам, а я возьму сумку.

— Бежать к...— она помолчала и сказала: — Черви...

— Черви — наши друзья,— поправил ее Пол.— Они сожрут топтер и уничтожат следы нашей посадки.

«Как ясно он мыслит»,— подумала Джессика.

Они скользнули ниже... ниже. Темные гряды скал, поднимающиеся словно острова, становились все ближе и ближе. Топтер с мягким шелестом коснулся вершины дюны, взметнул струю песка, коснулся другой дюны...

«Он гасит скорость о песок»,— подумала Джессика и снова восхитилась его умением.

— Пристегнись,— предупредил Пол.

Он потянул на себя рычаг тормоза крыльев сначала мягко, потом сильнее, почувствовав при этом, что крылья приняли чашевидную форму и начали уменьшаться. Ветер засвистел в них. Внезапно, почти без всякого предупреждения, левое крыло завернулось кверху и внутрь, хлестнув по боковой части топтера. Судно занесло на вершину дюны и накренило влево. Оно влетело в.следующую дюну, зарылось в нее носом и подняло каскад песка. Они остановились и завалились на тот бок, крыло которого было сломано, так, что правое крыло оказалось торчащим вверх.

Пол рванул пристежные ремни, метнулся к матери и рывком открыл кабину. В нее сейчас же набился песок, принеся с собой запах нагретого камня. Пол схватил сумку с заднего сидения и увидел, что его мать также освободилась от креплений. Встав на правое сидение, она перебралась в боковую часть топтера, обшитую металлом. Пол последовал за ней, таща сумку за ремейь.

— Беги! — приказал он.

Он указал на дюну впереди, за которой виднелась скальная башня, иссушенная ветром. Джессика спрыгнула с топтера и побежала, карабкаясь на дюну. Она слышала за собой тяжелое дыхание Пола. Вот они добрались до песчаного гребня, выгибающегося к скалам.

— Держись гребня,— приказал Пол.— Так будет безопаснее.

Увязая в песке, они устремились к скалам. И тут они услышали новые звуки: безмолвный шепот, шипение, осторожное скольжение.

— Червь! — сказал Пол.

Звук становился громче.

— Быстрее!

Первый уступ скалы, выступающий из песка, как береговая полоса, лежал не более чем в десяти метрах впереди, когда они услышали за собой звук разрываемого металла. Пол перебросил сумку в левую руку, но она все же била его по боку на бегу. Другой рукой он схватил руку матери. Они вскарабкались на скалу и устремились дальше по изогнутому, выточенному ветром туннелю. Во рту у них пересохло, воздух с трудом проходил через воспаленное горло.

— Я не могу больше бежать! — взмолилась Джессика.

Пол остановился, прижал ее к углублению в скале и посмотрел на пустыню. Там, параллельно их скале, продвигалась движущаяся насыпь. Песок вздымался и спадал почти на уровне лица Пола на расстоянии примерно километра. В одном месте линия сглаженных дюн делала резкую петлю — там, где они оставили сломанный орнитоптер. Там, где побывал червь, не было видно никаких следов их судна! Движущаяся насыпь уходила в пустыню, возвращаясь на прежний путь в поисках добычи.

— Они больше, чем космические корабли Союза,— прошептал Пол.— Мне говорили, что в открытой пустыне черви гораздо больше, но я не представлял их размеров.

— Я тоже,— выдохнула Джессика.

Существо повернуло от скал и направилось к горизонту. Они стояли и слушали до тех пор, пока звук его движения не потерялся в окружающих песках.

Пол глубоко вздохнул, посмотрел на луну и процитировал слова из Китаб ал-Ибар: «Путешествуй ночью, а днем оставайся в тени». Он посмотрел на мать.

— У нас в запасе еще несколько часов. Ты можешь идти?

— Через несколько мгновений.

Пол шагнул на уступ, взвалил сумку на плечо и приладил лямки. Несколько мгновений он стоял, глядя на паракомпас в руке.

— Я жду тебя,— сказал он.

Она оттолкнулась от скалы спиной, чувствуя как к ней возвращаются силы.

— Какое направление?

— То, в котором ведет нас гребень,— он указал рукой.

— Дальше в пустыню?

— В пустыню Свободных,— прошептал он и замолчал, потрясённый воспоминаниями о той картине, которую так ясно нарисовал на Каладане его разум. Он видел эту пустыню, но очертание видений было несколько другим, подобно оптическому изображению, что исчезает в сознании, поглощенное памятью и не может проявиться полностью, перебиваемое реально видимой картиной. Видение появлялось перед ним в различных ракурсах, пока он стоял, потрясенный.

«В видении с нами был Айдахо, но сейчас Айдахо мертв»,— вспомнил он.

— Ты видишь путь, по которому нам идти? — спросила Джессика, неверно истолковав его молчание.

— Нет, но куда-нибудь мы все же пойдем.

Он еще раз поправил сумку за плечами и двинулся по скале. Расщелина вела к залитому лунным светом подножию скалы, откуда она расходилась отрогами к югу. Пол направился к первому отрогу и вскарабкался на него. Джессика последовала за ним. Теперь она отмечала все, что встречалось на их пути: ложбины, заполненные песком, для прохождения которых им приходилось замедлять шаги; острые выступы, хватаясь за которые они ранили себе руки; преграды, предлагающие им выбор — идти через них или обходить. Местность заставляла подчиняться собственному ритму. Они заговарили лишь тогда, когда в этом была необходимость, и тогда хриплость их голосов выдавала их напряжение.

— Осторожнее здесь. Гребень скользкий от песка.

— Смотри, не ударься о тот выступ головой.

— Остановись под этим камнем, луна светит нам в спину, и нас могут увидеть.

Пол остановился в углублении скалы и поставил сумку на камни. Джессика прислонилась к камню рядом с ним, довольная передышкой. Она слышала как Пол потянулся к трубке стилсьюта и сделал глоток своей собственной регенерированной воды. На вкус вода была солоноватая, и она вспомнила воду Каладана — высокие фонтаны, бьющие струями к небу. «Остановиться,— подумала она.— Остановиться и отдохнуть по-настоящему». Ей пришла в голову мысль, что милосердие — это возможность остановиться даже на мгновение. Без отдыха нет милосердия.

Пол оттолкнулся от скалы и выбрался на ровную поверхность. Вздохнув, Джессика последовала его примеру. Они спустились на широкую площадку, со всех сторон окруженную острыми шипами скал. И снова они включились в этот ни .на что не похожий ритм движения по этому разбитому пути.

Пыль забивала носовые фильтры и ее приходилось выдувать. Комья песка и мелкий гравий катались по твердой поверхности и на них можно было поскользнуться. Осколки камней ранили. А вездесущий песок вился под ногами и мешал идти.

Пол резко остановился на одном из уступов и подождал мать. Ой указал ей влево. Она посмотрела в том направлении и увидела, что они стоят на скале, а внизу, в метрах двухстах, тянется пустыня, похожая на океан. Она лежала перед ними, освещенная луной: волнистые пески, дальняя часть которых сливалась в неясную серую массу.

— Открытая пустыня,— сказала она.

— Какое большое расстояние! — сказал Пол приглушенным голосом.

Джессика посмотрела налево и направо: ничего, кроме бескрайних песков. Пол пристально смотрел вперед на дюны, наблюдая за движением теней.

— Нужно идти примерно три-четыре километра,— сказал он.

— Черви...

— Ничего не поделаешь.

Она сконцентрировалась на своей усталости, на боли в мускулах, притупляющей чувства.

— Может быть, мы отдохнем и поедим?