Мозговой

ОГОРОД

10 июля 2014

Около пяти часов вечера из Червонопартизанска выехал красный «Волжанин». Автобус направлялся в пригородное село Панченково — отвозил в ночную смену тридцать работников шахты «Красный партизан». За рулём сидел Сергей Кузьменко. Ему было 54 года, и семнадцать из них он проработал водителем на местной шахте. Его жизнь была стабильной и размеренной — до июня 2014-го, пока на Луганщину не пришли украинские солдаты.

Первые вестники войны появились в конце мая, — тогда в районе Червонопартизанска в течение суток кружили два самолёта, а наутро Кузьменко узнал, что они сбросили авиабомбы на лагерь ополченцев недалеко отсюда, под Свердловском. Через месяц после этого сюда начала прибывать военная техника. ВСУ почти вплотную подошли к российской границе и стремились отрезать от неё ополчение, которое критически зависело от поставок из РФ.

Кузьменко был напряжён и вёл автобус медленно. Он знал, что военные уже расположились на окраине Панченково недалеко от шахты. Украинские СМИ уверяли, что стреляют только по «сепарам», но вблизи города никаких частей ополчения не было. Зато неделю назад, 2 июля, украинцы впервые обстреляли Червонопартизанск из артиллерии, один местный житель погиб. Теперь в зоне риска находился любой дом и транспорт в округе.

Ещё больше Сергей Кузьменко опасался нацгадов — так здесь называли бойцов Национальной гвардии, которая комплектовалась активистами Евромайдана и нацистскими боевиками. Они уже давно хозяйничали на Донбассе, а тут прошёл слух, что нацгады пришли в Панченково на смену солдатам ВСУ. Армейцев пригоняли на Донбасс насильно, в качестве пушечного мяса, и в первые недели войны они только пьянствовали и воевать не хотели. В отличие от мотивированных добровольцев из «Правого сектора» и Нацгвардии, которые были помешаны на украинской идее, ненавидели «даунбасс» и «лугандонов».

Как выяснилось позже, в этот день в Панченково действительно приехали бойцы Нацгвардии и сразу начали терроризировать местных жителей.

Автобус приближался к перекрёстку. Рядом с водителем сидела Ирина Бондаренко, машинист подъёма шахты. Она первая увидела выехавшую на развилку БМП35 и стоящий вдалеке танк.

— Что они здесь..? — дрогнувшим голосом сказала Ирина, но её заглушил первый выстрел. Снаряд от БМП просвистел мимо и взорвался позади автобуса. Кузьменко резко снизил скорость.

— Блядь, что такое! Что делать?! — заорал он.

— Назад сдавай, назад! — закричала Ирина, вскочив с места.

— Разворачивай! Разворачивай! — заголосили шахтёры.

Когда прозвучал первый выстрел, все вскочили, но после взрыва тут же рухнули на пол, инстинктивно прячась за сиденья кресел. Водитель затормозил, включил заднюю скорость и стал разворачиваться.

Пушка снова дёрнулась, прозвучал второй выстрел. Снаряд лёг возле кабины. Ударная волна сбила Ирину с ног. Осколки пролетели мимо неё, изрешетив левый бок «Волжанина». Автобус медленно продолжал пятиться и уткнулся в дерево. В салоне появился резкий запах гари. Рабочие в панике начали метаться и выбивать ногами двери. Ирина не решалась встать и огляделась. Сергей Кузьменко уже был мёртв.

Третий выстрел был в разы мощнее предыдущих — видимо, стрелял танк. Ирину страшно оглушило, и она на полминуты потеряла сознание. Когда очнулась, уткнулась в лежащую на её груди ногу в старом красном кроссовке. Ирина перевела взгляд. Это был Олег Попов, шахтёр. Осколком танкового снаряда ему срезало полголовы.

Больше не стреляли. Бронемашины развернулись и уехали. Ирина выползла на асфальт и увидела ещё одну погибшую — на ступенях автобуса, наполовину вывалившись, лежала работница шахты Наташа.

В этот день при обстреле автобуса в Панченкове погибло четыре человека, больше десяти шахтёров получили ранения.

Всего в Червонопартизанске в 2014-ом от обстрелов погибло 14 человек.

На следующий день после нападения мимо шахты «Красный партизан», пошатываясь, проходили два пьяных нацгвардейца. Они подошли к рабочим и деланно извиняющимся тоном спросили:

— Как мы вчера, не сильно ваш автобус покромсали?

— Вы чё, суки, творите?! — заорали рабочие. — Там были мирные, ни в чём не виноватые люди!

— Да, ошибочка вышла, думали, что это сепарам подмога идёт. Ладно, пошли мы. — Шахтёры продолжали ругаться вслед украинцам, но навалять им не решились. Да и что толку, если б наваляли? Погибших было не вернуть. Оставалось только покорно опустить головы и тащиться на шахту. Такой бесславный путь они выбрали — и те рабочие, что погибли в автобусе, и те, что остались батрачить на шахте.

Алексей Мозговой с самого начала войны нелицеприятно отзывался о мужчинах Донбасса, которые предпочли отсидеться дома или тянуть лямку на шахтах и заводах, вместо того чтобы вступить в ополчение.

Шахта «Красный партизан»

Украинцы начали бомбёжки Луганщины в самом начале лета. 2 июня боевая авиация атаковала здание администрации ЛНР (бывшей ОГА). От удара неуправляемых ракет, выпущенных двумя самолётами, погибло 8 человек, ещё 28 получили ранения.

На следующий день Мозговой, выступая по телевидению в Лисичанске, сказал:

По поводу случившегося в Луганске. Это уже не просто война, а геноцид. Хочу обратиться к мужскому населению нашей области. Неоднократно мы уже обращались, призывали становиться в строй, защищать своё Отечество. Но, по всей видимости, слово Отечество потеряло своё значение в умах наших мужчин. Я надеюсь, что вчерашняя ситуация в Луганске приоткрыла многим глаза. Многие, конечно, уже опоздали со своим выбором. Кому-то важнее выпить пива, сходить на работу или побыть дома, — я, мол, буду охранять свой огород. Вы видите то, что происходит. Вы видите вчерашний случай в Луганске. Вы знаете, что происходит в Славянске, Донецке, Мариуполе, здесь под Лисичанском и Северодонецком. Вы всё это прекрасно знаете, видите, но делаете вид, как будто не понимаете. Я не знаю, с какими призывами ещё к вам обращаться, на какие тонкости ваши давить, чем аргументировать необходимость защиты Отечества. Остаётся только уповать на вашу совесть, если она ещё есть.

В этот же день командир «Призрака» пишет:

Что случилось с нашими людьми? В какое существо за эти годы превратили человека, если он не способен или не желает бороться за свою свободу? Что это за общество без принципов и совести, идеалов и ценностей? Что может быть ценнее свободы? Жалкая подачка работодателя? Не слишком ли мы продешевили, разменивая такие понятия на сытый желудок? Часто слышу обвинения в адрес России по вопросу введения войск — мол, почему не помогает. У меня встречный вопрос: а кому Россия должна помочь в данной ситуации? Большинство населения продолжает не замечать или делать вид, что не замечает происходящего. Тогда кому же должна помогать Россия, если мы сами себе не хотим помочь? Народ с рабским мышлением не нужен никому, кроме своих рабовладельцев. Пока мы это не сможем осознать, ничего в нашей жизни не изменится36.

Регулярно возвращался к этой теме Мозговой и позже. В августе 2014 он поехал в Москву и встретился с писателем Александром Прохановым. Тот спросил, идут ли в ополчение шахтёры (самая массовая профессия на Донбассе), знаменитые своим сильным характером.

Идут, но слабо, — сказал тогда Мозговой. — Были рассказы, что если шахтёры поднимутся — войны не будет, мы Киев шапками закидаем. На данный момент они до сих пор в шахты на работу ездят. Когда мы стояли под Лисичанском, украми был нанесён артиллерийский удар по шахте "Привольнянская«37. Работала ночная смена. Все люди, которые там были, чуть не погибли. Тем не менее на следующий день они пошли туда на работу. Второй случай — в Свердловске38. Автобус с шахтёрами был расстрелян с украинского блокпоста. У меня вопрос к этим людям: о чём человек думает, когда проезжает мимо стреляющих, — про работу, про кусок сала? Идёт война, тебя убивают. Это как вообще?39

Мозговой критиковал не только тех, кто не пошёл на войну, но и тех, кто вступил в ополчение, но хотел служить только в своём городе, поближе к дому, а не там, куда пошлёт командование. Весной 2014-го было много мужиков, которые приходили к командирам ополчения и просили снабдить их оружием для обороны своих городков и посёлков. Одним из таких людей был Сергей Ночёвка с позывным 77-ой из Кировска — 30-тысячного города в сорока километрах от Лисичанска.

Сергей Ночёвка и Алексей Мозговой

После революции мы собрались с ребятами в городе, решили, что надо готовиться к войне, потому что укропы уже стягивали в наш район технику, — вспоминает Ночёвка. — Сперва набралось пара десятков активных кировчан. Они изъявили желание, чтобы я был старшим. Из оружия было только несколько охотничьих ружей, и мы начали потихоньку партизанить в окрестностях. Один раз к нам приезжал Лёша Мозговой, выступал на митинге, общался с населением. Мы уже потом познакомились и подружились. Тогда, весной 2014-го, мы поняли, что надо вливаться в серьёзную структуру. Одни мы, босые, без нормального оружия, много не навоюем40.

Серьёзной структурой кировчане посчитали батальон Мозгового. 21 мая Ночёвка приехал в Ясыны с традиционной просьбой:

— Алексей Борисыч, под ваше начало хотим встать. Уже работаем по Кировску и округе. Только воевать нечем. Поделитесь?

— Опять двадцать пять, — вздохнул Мозговой. — Уже третий за день, кто у меня оружие просит. Я его что, печатаю, что ли? Оно вам на кой? Поближе к дому хотите, огород свой охранять? Кому я доверю оружие?

— Борисыч, да какой огород, линия фронта по Кировску скоро пройдёт!

— Это у нас линия фронта, — Лисичанск, Северодонецк. Мне там люди нужны. А у тебя тылы, — в голосе командира прорезались нетерпеливые нотки.

— Тут вы не правы, Борисыч, — обиделся 77-ой, — мы по тылам не сидим, люди сознательные, за общее дело стоим. Кировску тоже нужна оборона. Наступит момент, и мой огород станет Армагеддоном!

— Ишь ты! — усмехнулся Мозговой. — Ладно, не кипятись. Людей сколько у тебя?

— Бойцов двадцать наберётся.

— Давай с бойцами ко мне, посмотрю. Форму дадим, обучим, поставим в строй. Если люди серьёзные, не огородники — вооружим. Но смотри, пойдёшь, куда я скажу, понял меня?

— Понял, Борисыч. Завтра будем.

— Ладно. Серёга, ты зла не держи. Пойми, ко мне на дню по десять рыл приходит стволы клянчить. А жопы ближе к хате держат, в строй вставать не хотят. Вот я их и посылаю сразу куда подальше.

На следующий день 77-ой вернулся с двумя десятками кировчан. Мозговой распорядился оставить их в Ясынах, а Ночёвку, как человека с армейским опытом, сразу поставил командиром учебной роты. Через пять дней, после бомбёжки лагеря, батальон был выведен в Лисичанск, и отряд Ночёвки некоторое время находился там. 77-ой продолжал командовать учебной ротой и преподавать новобранцам азы военного дела. Когда начались боестолкновения — выезжал с бойцами «кошмарить укропов» под Лисичанском. Тогда, к концу июня, противник уже готовился обойти Лисичанск по Северскому Донцу, приближаясь к Кировску. Первые бои Ночёвка вёл в районе Капитанова и Муратова, на паромной переправе через Северский Донец. Чтобы задержать противника, паром пришлось взорвать и закрепиться в Желобке — маленьком селе в семи километрах от Кировска. В последующие годы Желобок станет местом постоянных кровопролитных боёв «Призрака» с украинцами.