Мозговой

КОМБРИГ

27 ноября 2014

На территорию бригады «Призрак» в Кировске въехал чёрный джип с табличкой «Новороссия» вместо номеров. Бойцы уже выстроились, ожидая комбрига. Алексей Мозговой вышел из машины и в сопровождении нескольких ополченцев прошёл на середину площади. Он был одет в серый тулуп поверх камуфляжа, на голове папаха. Борода, суровый взгляд, глубокие морщины — Мозговой выглядел на десять лет старше, чем полгода назад, когда всё начиналось. За плечами уже было восстание, летняя война, большие потери. Впереди — удручающая неизвестность.

— Ров-няйсь! Смир-но! Товарищ комбриг, первый Кировский батальон по вашему приказанию построен! — доложил комбат Сергей Ночёвка.

Выслушав доклад, Мозговой повернулся к строю:

— Здравия желаю, товарищи бойцы!

— Здравия желаем, товарищ комбриг! — дружно проревела сотня бойцов. Здесь была примерно четверть батальона — остальные несли боевое дежурство на линии фронта.

Командир бригады «Призрак» торжественно вручил подразделению знамя 1-го отдельного батальона Кировска. После церемонии и награждения нескольких бойцов Мозговой выступил с обращением:

— Берегите себя! Если мы не позволили себя сломить, если мы не позволили уничтожить себя противнику, значит, мы теперь просто обязаны выжить и довести начатое до ума. У кого будут двухсотые — накажу!

Он рассказывал, что нынешнее затишье на фронте и мрачная неизвестность в республике — самое тяжёлое время. Сетовал на то, что людей одолевают сомнения, а в ополчении начинаются процессы разложения и междоусобицы. Он заверял, что бригада осталась в полном составе: её не расформировали — и никто теперь не расформирует. Он не говорил, а напутствовал. Проповедовал.

Это был конец ноября 2014 года. За десять месяцев из начальника строительной бригады в Питере Алексей Мозговой превратился в командира механизированной бригады ополчения, насчитывавшей до двух тысяч штыков.

Однако в начале того же года всё было совершенно иначе. В январе Мозговой приехал по семейным делам из Петербурга в Луганскую область. Никому бы тогда и в голову не пришло, что через четыре месяца она будет республикой. Само словосочетание «Луганская Республика» звучало бы абсурдно.

Большинство людей, в том числе и на Донбассе, ненавидели Януковича, а часто и вовсе поддерживали Майдан как единственный шанс на позитивные изменения в стране. Многие также присоединялись к киевским акциям протеста, чтобы оттеснить радикальных украинских националистов и не дать им перехватить контроль над общенародным восстанием. Мозговой мыслил так же. В начале февраля он решил ехать в Киев и даже взял билеты на поезд. «Мне терять нечего», — сказал он тогда сестре Людмиле.

Однако в это время у их отца возникли осложнения со здоровьем, он слёг в больницу, и поездку Алексею пришлось отложить. За это время Евромайдан закончился переворотом и полной сменой власти. Радикальные украинские националисты, ударная сила революции, активизировались по всей стране, а беспорядки и протесты начались и на Луганщине. Мозговой тогда находился в Сватове. Он понял, к чему всё клонится, и в начале марта отправился в Луганск, не сказав родным ни слова. Только оставил записку отцу: «Уехал работать в Луганск».

Борис Михайлович остался в Нижней Дуванке, а Людмила — в Сватове. Эти населённые пункты во время войны ушли под контроль Украины. Мозговой настаивал, чтобы отец с сестрой перебрались в ЛНР, но они очень долго тянули с переездом. Когда Мозговой стал известным, украинцы быстро вычислили его родственников. Уже во время войны в Нижнюю Дуванку к отцу приходили радикалы, избили и устроили погром. В августе отца комбрига, наконец, вывезли в Алчевск. В январе 2015-го — из-за пережитого — его болезни снова обострились. Борис Михайлович умер 21 января, в разгар Дебальцевской операции. Мозговой похоронил отца в Алчевске.

Старшая сестра Елена переехала к брату в Алчевск осенью 2014-го из Петровского — города под контролем ЛНР. Людмила же продолжала жить в Сватове. Она была финансистом в РУВД и председателем благотворительного фонда «Правопорядок». Весной 2014-го украинские спецслужбы начали оказывать на Людмилу чудовищное давление — угрожали, принуждали её использовать милицейские связи, чтобы вывезти Мозгового из Луганска. В июле 2014-го Людмилу из сватовского РУВД уволили.

6 октября того же года погиб муж Людмилы Сергей Синебабка: он работал на комбайне в поле под Авдеевкой, когда начался артиллерийский обстрел. Осколок снаряда попал в сердце — это была мгновенная смерть.

Находясь в Алчевске, Мозговой вёл с сестрой постоянную переписку. Последняя их встреча состоялась в конце мая 2014-го под Лисичанском, где уже тогда стоял батальон «Призрак». Незадолго до гибели Мозгового, в начале мая 2015-го, Людмила в письме сказала брату, что очень волнуется, когда от него нет вестей — до этого он несколько дней не выходил на связь из-за отсутствия интернета. Алексей тогда ответил: «Лучше, когда нет вестей, чем плохие вести». Это было после неудавшегося покушения на него в марте.

В последний раз брат и сестра переписывались за три дня до 23-го мая. В течение года Людмила потеряла самых дорогих людей — мужа, отца и брата.

С начала войны ни с Еленой Бондарь, ни с питерской Настей Алексей Мозговой больше не контактировал, да и вообще о личной 163

жизни на время забыл. Правда, был некий романтический подтекст в его взаимоотношениях с пресс-секретарём Анной Самелюк. Сама Анна в частных беседах говорила о своих чувствах к командиру. Но Мозговой, похоже, не мог определиться со своим отношением к Анне, либо не хотел торопиться сближаться с ней. В письмах сестре Людмиле в начале 2015-го Алексей говорил, что симпатизирует Анне и не исключает, что они могут быть вместе. Но позже, в другой переписке, сказал: "Я не вижу её рядом как женщину. Как специалиста и помощника — да, но не более«118.

Ополченцы, — даже самое близкое окружение Мозгового, — практически ничего не знали о довоенной жизни и семье комбрига: он не любил об этом рассказывать. Полноценная жизнь для Мозгового началась только весной 2014-го, а настоящей своей семьёй он считал бригаду «Призрак». Однажды журналист спросил комбрига, чем он занимался до войны, и ответ был красноречив: "До этих событий я, можно сказать, вообще ничем не занимался. Теперь только начал жить по-настоящему«119. На аналогичный вопрос от другого журналиста Мозговой ответил ещё короче: «Бездельничал».

Всё, чем Мозговой занимался в предыдущие годы, он сам считал бездельем. Став участником и творцом исторических событий, комбриг занялся настоящим делом — и, вероятно, был счастлив. Бездельниками Мозговой считал и всех тех, кто не воспользовался историческим шансом и не попытался ничего изменить к лучшему вокруг себя. Радикальная перемена в мировосприятии свойственна большинству людей, которые резко меняют военную обстановку на мирную. Выезжая с фронта, где ты был на волоске от смерти и ещё вчера хоронил товарищей, попадаешь в обычный беззаботный мир, и он тебе кажется противоестественным.

Передвигаясь по Москве, Алексей Мозговой закрасил флаг Украины на номерах своей машины и нарисовал поверх него флаг Луганской народной республики. Гаишники то и дело останавливали необычный автомобиль и с удивлением разглядывали человека в полевом камуфляже, от облика которого веяло опасностью. В центре праздной столицы, среди гламурных бутиков и дорогих ресторанов он казался чужим, как дикая рысь на выставке домашних кошек. Узнав, кто перед ними, гаишники просили автограф и желали дойти до Киева«, — писала российская газета120.

Жизнь комбрига Мозгового окружавшие его люди вспоминают как весьма скромную, называют командира аскетом и бессребреником. Если у него и были «материальные слабости», то это касалось только гардероба — у комбрига было много стильных комплектов военной формы, которые он носил с удовольствием.

В Алчевске Мозговой жил в примыкающей к его кабинету комнате отдыха вместе со своим адъютантом — 60-летним Михаилом Суриковым, более известным как Кузьмич121. Спал комбриг на узком диване, сну времени отводил немного. Совещания могли начинаться за полночь, а заканчиваться в 3 ночи, при этом в 8 утра командир был уже на ногах, удивляя подчинённых энергией и работоспособностью. Вопреки распространённому мнению о том, что комбриг был любителем заложить за воротник, Мозговой выпивал довольно редко и без фанатизма. Сильно пьяным его никогда не видели. Хорошо выпить, чтобы сбросить напряжение, он мог только за пределами Донбасса, выезжая в РФ.

Алексей Мозговой и Михаил Суриков

Никаких накоплений Мозговой не делал, банковских счетов со значительными средствами не имел. После его гибели ничего ценного, кроме некоторых подаренных ему сувениров и личного оружия, в кабинете не нашли. За год через руки Мозгового прошли огромные ресурсы — ему передавали и ценные грузы, и крупные суммы денег: всё это он отдавал подчинённым на содержание бригады и в помощь жителям Алчевска.

Питался командир «Призрака» вместе со всеми бойцами в столовой. Даже когда ему лично приносили всяческие яства — пироги, фрукты, свежие овощи — он всё сразу отправлял на передовую. Из-за того, что комбриг всё раздавал, офицерам после затянувшегося совещания иногда было нечем перекусить, и они вместе с комбригом скидывались на печенье к чаю.

У меня есть всё необходимое для жизни. Кровать, еда, информация. А человека, у которого есть всё, купить нереально«, — говорил Мозговой в переписке122.

— Вас пытались подкупить, чтобы вы ушли с военной арены? — спросили его как-то в интервью.

— Предложений не поступало — возможно, потому, что я изначально сказал, что меня это не интересует. У меня вот есть ботинки, форма, — мне достаточно. Те миллионы, которые я бы мог взять в руки, радости не принесут123.

Характерный диалог из переписки Мозгового в начале марта 2015-го:

— Выживай. Создавай запас ГСМ124, — пишет Дева.

— Уже всё разобрано до нас. Именно казачками и прочими, — отвечает Мозговой.

— Улица Вокзальная — там много ангаров с железом, недостроенные склады.

— Я не занимаюсь мародёрством. Стоит и будет стоять. Я и гвоздя ржавого не возьму.

— Не мародёрство, а хозяйский подход. Не всё подряд, как бульдозер, а внимательно и рассудительно подойти.

— А какие у меня основания там хозяйничать?

— Возьми на контроль пекарни в Алчевске.

— Не имею права.

Здесь, на мой взгляд, Мозговой в своих принципах даже впадал в крайности. В то время на Луганщине оставалось много бесхозного имущества, которое было брошено людьми, сбежавшими на Украину. Командир «Призрака» имел полное моральное право реквизировать любое брошенное имущество для того, чтобы использовать для своей бригады или в помощь нуждающимся горожанам. Есть большая разница между мародёрами и теми, кто использует брошенную на войне собственность не с целью личного обогащения, а для снабжения солдат и помощи беженцам.

Представление о Мозговом как о военном командире читатель уже мог получить из предыдущих глав. Напомню, что он не «глядел в Наполеоны», не мнил себя полководцем, непосредственно военное руководство доверял начальнику штаба и своим заместителям. Талант Мозгового как командира заключался не в знании военного дела, а в том, что он умел слушать и слышать подчинённых, подбирал на важные посты компетентных людей, не пытался охватить и контролировать все сферы лично, грамотно делегировал полномочия.