Мозговой

ЛАГЕРЬ

Летописец Русской Весны Александр Коц, корреспондент «Комсомолки», в этот день снова встретился с Мозговым, чтобы разобраться в сути его противоречий с Болотовым.

Уже было взято здание СБУ, в котором засели болотовцы, — вспоминает Коц. — Мозгового туда не пустили. Мы, кстати, его еле узнали — военная выправка, "горка«19, разгрузка. Он сокрушался, что вместо того, чтобы действовать, захватывать власть в районах, его бывшие товарищи засели в крепости:

— Я уйду отсюда, здесь нечего делать. Посмотрите — их заперли в этом здании, а все чиновники остались на своих местах. Город не прикрыт ни одним блокпостом! Кто так делает революцию? Ленина почитать иногда очень полезно.

— Куда пойдёте?

— В летние лагеря, — загадочно ответил Алексей, — будем брать под народный контроль область.

Спустя несколько часов он пытался с бойцами пройти в здание СБУ, где в этот момент начинался съезд народных делегатов. Я, кстати, был единственным журналистом, находившимся на том заседании 21 апреля.

Около 150 делегатов, избранных от городов и районов области, собрались в актовом зале. По тёмным коридорам, заставленными сейфами (их использовали как огневые точки), делегатов провожали вооружённые автоматами люди. Они изо всех сил старались быть похожими на своих старших крымских братьев по оружию — «вежливых людей».

Для начала делегаты выбрали нового народного губернатора Луганщины. Были жаркие споры — стоит ли выдвигать кого-то, кроме Болотова. В итоге соискателей на пост оказалось четыре, но выбрали, естественно, «главного партизана».

Затем развернулись споры о вопросах, которые необходимо вынести на референдум. Большинство склонялось к тому, что Луганской области нужна автономия. Дескать, в этом случае все местные «незаконные вооружённые формирования» превратятся в легальные отряды самообороны. Кто-то требовал образования народной республики. Были и те, кто выступал сразу за присоединение к России.

— Это статья 111 Уголовного кодекса Украины19, — отвечала ведущая.

— А то, чем мы здесь занимаемся, — это не статья 111?!

После долгих споров была оглашена резолюция, по которой статус Луганской области причудливо определялся как «временная автономная территориальная единица в составе Украины вне подчинения нелегитимной киевской власти». Делегаты решили проводить референдум об автономной республике в составе Украины.

Отсутствие пункта о присоединении к России вызвало возмущение собрания, и споры вспыхнули с новой силой. В итоге решили проводить два референдума — и об автономии Луганщины, и о присоединении к РФ.

Пока шло заседание, отряд Мозгового пытался пройти в здание СБУ. Но болотовцы атаку отбили, да и нападающие не сильно усердствовали. Всё-таки, все свои. После не сильно кровавой драки и толкотни Мозговой взобрался на баррикаду. Люди приветствовали его радостными криками. Он действительно обладал харизмой и народной поддержкой. Но из Луганска всё же решили уйти. Фигурально выражаясь, плюнули и ушли партизанить.

Позже мы встретились в полевом лагере, недалеко от российской границы. Мозговой сказал о своих претензиях к Болотову:

— Захватить здание, взять оружие и сидеть, вести переговоры с теми, кого надо было выдворять из кабинетов — это не тот путь. Ждать, пока они сами отдадут власть — не самый лучший вариант для народного сопротивления. По сути, самая боеспособная его часть по доброй воле заперта внутри СБУ. И нет никакого движения.

— Это говорит о расколе?

— Раскола я тут не вижу. Мы просто решили пойти своим путём. Не сидеть, а начинать народное сопротивление так, как оно должно происходить — поэтапно и чётко20.

Ситуация любопытным образом перевернулась. Ранее Мозговой считался умеренным и выступал против насилия, а Болотов призывал к вооружённому восстанию и захватил здание СБУ. Но после этого умеренным стал Болотов, который засел в Луганске и начал вести переговоры с украинскими чиновниками о будущем Луганщины. У Мозгового же начала складываться репутация сторонника жёсткого курса: он критиковал ополченцев в Луганске за пассивность, требовал начать решительное переподчинение всех центров власти и силовых структур — не только в столице, но и по всей области. Мозговой считал, что это можно было сделать за одну-две недели, что такое развитие событий помогло бы избежать дальнейшего противостояния на местах и больших потерь в будущем.

Итак, Мозговой покинул Луганск и разбил полевой лагерь вблизи российской границы — это было важно для оперативных поездок на «большую землю», приёма оттуда помощи и российских добровольцев. С обустройством помог всё тот же Валерий Лопин. Лагерь находился на принадлежащей Лопину территории бывшей молочной фермы в селе Верхняя Ольховая. Это место стало базой для людей, желающих примкнуть к Мозговому, именно здесь началось систематическое обучение бойцов военному делу.

Валерий Болотов в кругу ополченцев

Алексей Мозговой в палаточном лагере в селе Верхняя Ольховая

Но пробыли они там недолго. Через пару недель базу обнаружили украинские военные, и в начале мая лагерь переехал под Свердловск, на территорию пустующей турбазы в деревне Ясыны, всего в полукилометре от российской границы. В этом лагере я и познакомился с Мозговым.

Впервые на территорию восставшего Донбасса я попал 8 мая 2014-го. Я собирался наладить коридор для переправки добровольцев из России, которые хотели вступить в ополчение Донбасса и помочь русскому делу. Желающих было много, все горели общей идеей, но абсолютно ничего не знали о том, как обстоят дела в республиках. Мне предстояло это выяснить.

По пути из Москвы, откуда мы выдвинулись с несколькими добровольцами, я связался с луганским ополчением. Это оказались люди Валерия Болотова. Граница ещё контролировалась украинскими военными. Мы перешли её нелегально, приехали в Луганск и сразу направились в здание СБУ.

Там мы находились около недели, но уже спустя несколько дней поняли правоту Мозгового. Ополченцы засели в «избушке» в ожидании штурма и активных действий за пределами Луганска не предпринимали. Власть в других городах и посёлках постепенно переходила в руки самостоятельных отрядов ополчения и людей, которые ориентировались на Мозгового. К середине мая среди сидельцев «избушки» из-за полуторамесячного безделья начались нездоровые брожения — пьянки, стычки, делёж имущества. Наиболее деятельные ополченцы начали роптать, часть людей переходила в лагерь Мозгового и в подразделение другого популярного луганского командира — Александра Беднова (Бэтмена).

Тогда мы поехали в Антрацит — небольшой город в относительной близости от российской территории21.

В районе села Миллерово мы с помощью местных контрабандистов организовали коридор для нелегального перехода границы. Около Антрацита мы планировали проложить второй коридор, а в самом городе создать перевалочную базу для добровольцев.

Но нашим планам не суждено было осуществиться. 14 мая мы приехали к городской администрации и первое, что увидели, войдя в здание, — внушительное количество ящиков водки. Мы сообщили дежурному, что приехали из России, и высказали пожелание пообщаться с руководством. Двое казаков грубо сопроводили нас в подвальное помещение и начали допрос с пристрастием. В то время многим ополченцам и особенно казакам везде мерещились украинские шпионы. Убедить находящихся в изрядном подпитии казачков в том, что мы — российские добровольцы, было очень сложно, не помогла даже демонстрация паспортов. В конце концов, мы убедили их связаться с людьми из окружения Болотова, и когда те подтвердили, что мы не шпионы, нас нехотя отпустили. От идеи координации добровольцев через Антрацит пришлось отказаться.

Таково было наше первое знакомство с казаками на Донбассе. В ходе войны многие из казацких отрядов отличились пьянством, мародёрством и дезертирством. Впрочем, были и дисциплинированные, всерьёз воевавшие подразделения казаков с такими авторитетными командирами, как знаменитый Павел Дрёмов.

Итак, 17 мая мы, наконец, посетили лесной лагерь Мозгового. Я удивился, увидев на территории флаги ЛДПР. Как оказалось, взамен на помощь от своей партии, Жириновский требовал использования ополченцами её символики. В начале, когда помощь была критически важна, Мозговой на это пошёл, но потом его это утомило.

Я с ним перестал общаться ещё весной, когда он принципиально потребовал видеоотчёты с бойцами и обязательно с его логотипом. Тогда он переключился на Болотова«, — писал Мозговой о Жириновском22.

Алексей Мозговой и Александр Жучковский

Для Мозгового мы были одними из десятков молодых людей, приходящих к нему «в поисках приключений» и просивших оружие. Всем подряд Мозговой оружие, конечно, не давал, и к первым попавшимся людям относился с недоверием. Впрочем, нас ему порекомендовал один из командиров ополчения в Луганске, поэтому мы всё же рассчитывали разжиться некоторым количеством стволов.

Мой спутник Олег Мельников, с которым я приехал из Москвы, сразу перешёл к делу:

— Алексей Борисович, нам сказали, что вы можете поделиться калашами, мы планируем поездки вдоль границы, можем нарваться на СБУшников.

— Могу только предложить травматическое, и то с условием выполнения задач нашего подразделения, — сказал Мозговой. — Оружие направо-налево разбазаривать не собираюсь. Какие такие задачи у вас на границе?

Я ответил:

— Мы организуем переброску добровольцев, желающих много. Будем направлять их в ваш лагерь.

— Вот приводите группу, тогда будем разговаривать.

— А сколько у вас сейчас людей?

Мозговой отшутился:

— Неприличный вопрос. Это то же самое, что спросить у девушки, сколько ей лет.

Скриншот со страницы ВКонтакте Александра Жучковского

Поговорили ещё около часа. Командир предложил остаться в лагере или ехать на помощь к Игорю Стрелкову в Славянск. Через два дня мы уехали из ЛНР и остались в Славянском гарнизоне.

Это был первый и единственный раз, когда я встречался с Алексеем Мозговым. Он сразу произвёл впечатление умного человека и толкового организатора, который понимает, чего он хочет, не будет заниматься ерундой и не допустит у себя бардака. В 2014 мы отправляли в бригаду «Призрак» несколько партий добровольцев и снаряжения. К сожалению, с самим комбригом наши пути больше не пересекались.