Мозговой

«МАХНОВЩИНА»

Ранее мы уже говорили об эволюции народного ополчения в армейские структуры ЛДНР — Народную милицию, куда должны были войти все батальоны ополченцев. Встраиваться в НМ пожелали далеко не все командиры, и позже, в марте 2015-го, были созданы отдельные от НМ территориальные батальоны, один из которых был укомплектован бойцами «Призрака» во главе с Алексеем Мозговым. Не вошедшие в НМ и в тербаты подразделения были объявлены вне закона, против них проводили операции по разоружению, строптивых командиров закрывали «на подвал» (на местном сленге — тюрьма). Но даже некоторые легализованные тербаты с авторитетными командирами, критиковавшими ситуацию в ЛНР, были источником напряжения для руководства республики. Разоружить «Призрак» и упечь на подвал Мозгового мечтали многие функционеры и в Луганске, и в Москве. Бригаду изображали как ОПГ во главе с неуправляемым командиром, который занимается грабежами. Какие-то люди, возможно, в это искренне верили — тем более что в «Призраке», как и в любом другом крупном подразделении, можно было найти нарушителей. Но большинство жителей ЛНР бригаде и её командиру симпатизировали, а в их демонизации видели политическую подоплёку.

С начала 2015-го с Мозговым регулярно связывались военные советники различного ранга — иногда звонили по телефону, иногда вызывали в Луганск, несколько раз приезжали в Алчевск. Они давили на комбрига, чтобы тот перестал выступать с критикой властей и перевёл бригаду в подчинение Управлению НМ. Однажды — по свидетельству одного из охранников Мозгового — разговаривая по телефону с очередным генералом, комбриг не сдержался, послал того на три буквы и разбил телефон о пол.

Упоминает Мозговой о давлении на него и в переписке с Девой в январе-феврале 2015 года.

15 января: «Я бы, может, полностью сейчас погрузился в политику, но вопросы по снабжению бригады стоят на первом месте. Да и вообще, по её сохранению».

16 января: «Не отстают наши генералы от подразделения. Всё-таки хотят разорвать».

18 февраля: «Вместо помощи мне снова всё блокируют. А сегодня один из генералов заявил, что не моё подразделение вошло первым (потом, правда, извинился, когда я приехал и потребовал объясниться238)».

Позиция Мозгового напрягала не только руководство Народной милиции, но и некоторых командиров, которые встроились в новую систему и были довольны своим положением. Военные обычно сторонятся политики и соглашаются с ролью инструмента в руках государства. Они получают задачи и выполняют приказы, не обсуждая решения высшего руководства. Алексей Мозговой, хоть и был командиром бригады, воспринимался всеми как политическая фигура. Он мог выступать с политическими комментариями на военных совещаниях (конечно, не в периоды боевых действий) — ругаться на коррупцию в органах власти, на армейский бюрократический маразм и т. д. Подобные разговоры военных раздражали. В итоге Мозговой считал командиров скопищем бесполезных чиновников, а они его — неуправляемым бородатым партизаном, которому место в лесах, а не в кабинетах.

В первой части книги я говорил о попытках расформировать «Призрак» по чисто военным причинам. Но в большей степени репрессии против бригады были обусловлены причинами политическими. «Призрак» оставался крупнейшим подразделением в республике, которое возглавлял самый популярный и при этом оппозиционный командир. И в это подразделение шли идейные, а значит независимые от материального фактора бойцы. То есть бригада становилась не просто военной, но и политической силой, и эту силу властям ЛНР необходимо было нейтрализовать.

В этой связи напрашивается сравнение «Призрака» Мозгового с казачьим полком Павла Дрёмова. Дрёмов тоже славился своей непримиримой позицией по отношению к Плотницкому, так же критиковал Минские соглашения и позволял себе даже более жёсткие выражения, чем Мозговой. Тем не менее, комбриг в своих поездках в Москву так и не сумел договориться о сохранении бригады. Дрёмов же сумел заручиться поддержкой в Москве, — даже встречался с премьер-министром Дмитрием Медведевым, — и в январе 2015-го получил добро на сохранение полка и его полное вооружение — естественно, в рамках Народной милиции. Мозговой, как мы знаем, тоже был не против вхождения в НМ целой бригадой, но главным условием властей было как раз дробление «Призрака» и включение в НМ частями.

Почему же Дрёмову договориться и сохранить свой полк удалось, а Мозговому со своей бригадой — нет? Думаю, Дрёмов при всём своём вызывающем поведении не воспринимался Москвой как фигура политическая, в нём не видели противовеса Плотницкому на республиканском уровне. Атаман был ярким лидером казаков, но не лидером народа Луганщины. Мозговой же воспринимался именно как альтернативный центр силы, как народный лидер — оставлять его в таком качестве, да ещё и во главе механизированной бригады, никто не хотел.

— Вашему отряду предлагали войти в вооружённые силы ЛНР. Было такое предложение? — спросил Александр Коц Мозгового в интервью осенью 2014-го.

— Естественно, говорилось не раз, что надо соединиться всем вместе под единым началом для чёткого управления войсковыми подразделениями. Никто этому и не возражает из здравомыслящих людей. И к этому я призывал неоднократно. И единый Военный совет предлагал провести. Но тот поворот событий, который нами сейчас прослеживается, он не совсем, я так считаю, отстаивает цель объединения. Почему-то ставится цель — разбить наш отряд на части и просто усилить им другие подразделения. И всё.

— То есть, не нужна отдельная военная структура с харизматичным лидером Мозговым?

— Что характерно, тут же создаются новые отряды с нуля. Мы задаем вопрос: чем вам не нравится наш отряд? Его достаточно только довооружить, доукомплектовать в кадровых вопросах специалистами, и всё — готовое войсковое подразделение, которое уже себя проявило, уже сложилось как боеспособное подразделение. На что нам говорят — нет, нет, ни в коем случае. То есть, люди, которые имеют смелость говорить правду, не нужны. Необходимо раздербанить, разорвать и разрушить всю идеологию, которую мы отстаиваем. А мы отстаиваем идеологию справедливости и народовластия.

— То есть, правы те, кто говорит, что ополчение разрывают распри и междоусобицы, каждый тянет одеяло на себя, и это только ослабляет ополчение?

— Я тоже сейчас слышу в свой адрес, что якобы тяну одеяло на себя. Но, извините, я это одеяло начинал сшивать из лоскутков с самого начала, поэтому уж кто-кто, а я-то имею право укрыться этим одеялом239.

Слева направо: А. Марков, Ю. Шевченко, Р. Омельченко,

А. Мозговой, О. Анащенко

Больше всего комбрига возмущало отношение властей к «призракам» как к криминальному сброду, хотя во многом именно они отстояли независимость республики:

Я сказал, что мы готовы вступить в корпус и служить в армии ЛНР. На что мне был сказано: так не будет, вы не представляете государство. Стоп, мы это государство представляем с марта 2014 года, когда поднялись! И что такое государство? Это аппарат чиновников или всё-таки народ? Давайте не путать. Правительство — это правительство, а государство — это каждый из нас. И кто как не мы — ополчение — имеем право представлять это государство? Мы и есть государство, как бы нас не пытались очернить и представить бандформированием. Почему-то именно к нам идёт поток добровольцев. Именно у нас порядок и дисциплина. Если мы поднялись за народ, то будем идти до конца за эти идеи«240.

Алексей Мозговой сам говорил о том, что его подразделение — больше, чем военная бригада:

Ни для кого не секрет, что бригада «Призрак» за это время стала не только слаженным войсковым подразделением, но и практически политической силой, выступающей за народовластие. Именно по этой причине к нам сейчас стекаются почти все «стрелковские» подразделения. И именно по этой причине мы как кость в горле многим«241.

Действительно, после того как бывший министр обороны ДНР покинул Донбасс, многие ополченцы, служившие под началом Игоря Стрелкова, стали стекаться в «Призрак». Для примера процитирую обращение ополченца Антона Долгова — командира добровольческого отряда «Долг»:

Никому сейчас ни в ДНР, ни в ЛНР не нужны идейные люди. Долг получил по ушам от своих же за то, что хотел быть в Новороссии, а не в ДНР.

<…>Мы нашли пока единственный выход — уйти. Остатки подразделения ушли в поля, если можно так выразиться. Мы ушли к боевому командиру. К командиру механизированной бригады «Призрак» А. Мозговому.

Почему так? Да, наверное, потому, что даже Стрелков, со словами которого я чаще всего не соглашался, сказал, что Мозговой — пока единственный командир, которому можно доверять.

И я всецело поддерживаю это высказывание. Более того, я — дончанин, ДНРовец — привык к тому, что на улицах Донецка меня боятся. А здесь242 мне желают доброго утра, дня, вечера. На рынках пытаются бесплатно угостить кофе, чаем. В магазинах пытаются уступить очередь. Называют защитником и с улыбкой на лице желают здоровья и долгой жизни. И это в городе, который украинские войска обстреливали всего один раз. Где ещё вы видели такое?

О заслугах Мозгового в действительности можно писать много. Но я веду речь не о том. Я просто прошу задуматься о происходящем тех, кому лёгкие деньги ещё не окончательно затмили разум и затёрли совесть.

Воины! Выход есть! Алчевск, Мозговой, "Призрак""243.

Игорь Стрелков и Алексей Мозговой

Такое положение дел нервировало военно-политическое руководство ЛДНР. Стрелкова вынудили уйти в отставку по причине его самостоятельности. Второй Стрелков на Донбассе был тем более не нужен. Поэтому Мозговому постоянно рекомендовали либо уехать в РФ, либо уйти от командования бригадой. Раздражало власти и то, что комбриг продолжал взаимодействовать со Стрелковым, который находился в Москве и объединил вокруг себя ветеранов ополчения и гражданских, не довольных ситуацией в ЛДНР. В одном интервью Мозговой заявил:

Ежедневно созваниваемся с Игорем Иванычем, делимся информацией, строим планы". Про отставку Стрелкова комбриг говорил так: "Поскольку я не знаю всех тонкостей этого события, то назову его недоразумением. Это недоразумение, которое необходимо исправлять в кратчайшие сроки«244.

О проблемах «Призрака» и командире бригады Игорь Стрелков осенью 2014-го писал:

Алексей Мозговой — заслуженный и харизматичный командир, с нуля создавший бригаду. Его военные знания оставляют желать лучшего, и он это понимает не хуже тех критиков, которые пишут о нём, как о «непрофессионале». Однако попытки его удалить от командования вызваны вовсе не причинами военной целесообразности. На самом деле, то, что я слышу с мест о деловых качествах новых «профессиональных» командиров, заставляет скрипеть зубами. Не надо забывать о том, как наши «великие профессионалы» (с училищным и военно-академическим образованием) загоняли танковые колонны на улицы Грозного и без передового охранения (зато с целым командармом в уазике во главе) въезжали прямо в расположение грузинского спецназа на окраине Цхинвала. А про то, как воевали совсем недавно «отпускники» — я вообще молчу. Так что многим нашим академикам Мозговой легко даст сто очков форы. Его стремятся удалить чисто по политическим причинам — яркий и талантливый Мозговой слишком контрастирует с серым и невнятным Плотницким. Но даже если предположить, что смена Алексея целесообразна, то фактическое расформирование его бригады путём пуска её на пополнение других соединений (ничем особенно в этой войне себя не проявивших) нельзя объяснить ничем, кроме самого низкого интриганства. Аксиома военного искусства заключается в том, что сработанные, имеющие собственные боевые традиции и гордость воинские коллективы намного боеспособнее и устойчивее, чем свежесобранные формирования. С военной точки зрения следовало бы переформировать бригаду целиком, снабдить её штатным вооружением и приставить лично к Алексею опытного военного советника"245.