Мозговой

— Ты кого воспитала?! Ты, сволочь, зверя воспитала! — накинулись на неё с криками женщины в зале.

Обвиняемый смотрел на кричащую мать и бушующий зал с безучастным выражением лица.

Микрофон взял конвоир, стоящий рядом с преступником:

— Какая татуировка у тебя на голове сзади? Ответь.

— Фашистский крест, — сказал Кравцов. Зал снова взорвался криками и проклятьями.

Председатель суда поставил на голосование вопросы о судьбе обвиняемого. За смертную казнь проголосовало 271 из 290.

— Внимание! — объявил Шевченко. — Абсолютным большинством голосов народный суд города Алчевска решил приговорить Виталия Кравцова к высшей мере наказания!

Зал зааплодировал. Кравцов стоял с таким же каменным лицом. Конвоир, задавший вопрос о татуировке, похлопал преступника по плечу — дескать, получай, что заслужил.

Алексей Мозговой в заключительном слове сказал:

— Надеюсь, благодаря проведению таких народных судов бардака в наших городах и сёлах будет меньше. Дай Бог, чтобы каждый из вас понимал меру ответственности за принятое решение.

Суд завершился.

Идея народного суда возникла у комбрига после того, как в «Призрак» обратились несовершеннолетние девушки, ставшие жертвами двух насильников. Командир бригады решил провести расследование силами своего подразделения и организовать открытый судебный процесс с участием всех желающих местных жителей, чтобы они вынесли вердикт путём простого голосования.

Вход на судебное заседание был свободным, однако многие участвовать отказались — посчитали, что не имеют права выносить подобные решения, побоялись взять на себя ответственность. Это было то, с чем боролся Мозговой, который упрекал людей за боязнь личной ответственности и видел в этом главный тормоз на пути к народовластию.

У открытого суда 25 октября было две задачи. Во-первых, показать Алчевску, что в городе есть реальная власть. Осенью 2014-го участились жалобы на криминальный беспредел. «Призраку» было важно продемонстрировать, что бригада представляет силу и отвечает за порядок в городе, в котором на тот момент гражданская власть и правоохранительные органы практически отсутствовали. Потенциальным преступникам было необходимо показать неотвратимость наказания в условиях военного времени. Кроме того, Мозговой ставил задачу продвижения идеи народовластия. Один из ключевых тезисов этой идеи заключался в том, что каждый человек должен почувствовать и реализовать ответственность за собственную жизнь и за жизнь общества. Подобный народный суд, по мнению комбрига, как нельзя лучше отвечал этой задаче.

Однако, это был первый и последний народный суд в Алчевске. Никто из других командиров ополчения повторить подобное в своих городах не рискнул. А Мозговой продолжить эту практику просто не успел: скоро началась зимняя военная кампания, а после неё и до самой смерти комбриг боролся за выживание «Призрака», и ему было не до судов.

Осуждённый народом Виталий Кравцов расстрелян не был — по этому поводу я ниже приведу объяснение Мозгового. Позже «Призрак» отдал преступника в Луганск для уже официального осуждения и заключения68. Либо власти ЛНР тогда оказали на Мозгового давление (хотя подтверждения этому я не нашёл), либо комбриг изначально не собирался никого расстреливать, и постановочный суд носил скорее идеологический характер. Но вряд ли Мозговой просто не решился на расстрел — время было военное, а нравы суровыми, и проявлять милосердие к такому человеку, как Кравцов, комбриг бы не стал.

Народный суд в Алчевске произвёл невероятный шум в прессе, причём не только в украинских и российских, но и в зарубежных СМИ. Многие сочувствующие по всему миру идею суда горячо поддержали, а популярность Мозгового после этого стремительно возросла. Со стороны либерального сообщества, конечно, сразу зазвучала бешеная критика «самосуда» и «линчевания». В Алчевск из РФ и зарубежных стран устремились журналисты, чтобы взять интервью у командира «Призрака».

В одном из них Алексей Мозговой сказал:

Да мы по большому счёту проводили этот суд не для того, чтобы кого-то расстрелять — это неправильная постановка вопроса. Нужно было дать людям возможность почувствовать — каково это, когда принимаешь ответственное решение самостоятельно. Дать возможность посмотреть в глаза тем, кто всё это время терроризировал город, насиловал женщин, а их всё никак не могли поймать. Вот они пойманы. Мы предъявили им обвинение. Вам решать. Вам принимать участие в их судьбе. Так должно быть. Иначе всё проходит мимо нашего человека и гражданина. В итоге он воспринимает это как должное — что он всего лишь существует, а вся остальная жизнь протекает мимо него. Так не должно быть. Если мы действительно хотим построить гражданское общество, человек должен участвовать в построении этого общества69.

Приведу интересный диалог командира «Призрака» с корреспондентом российской «Новой газеты»:

— Народные суды ничем не хуже обычных. Единственное, чего они не предусматривают, — это коррупционную составляющую. Попробуй, заплати всем двумстам «присяжным», которые сидят в зале, когда ты даже не знаешь, кто придёт. Суд присяжных — это практически тот же народный суд, который у нас был. Но только присяжных заседателей намного меньше, ими можно манипулировать как угодно.

— А как же теория толпы, когда один человек кричит «да» и многие за ним следуют?

— Нас почему-то всё время хотят убедить в том, что мы толпа. Но мы ведь не толпа, мы народ. У нас масса образованнейших людей, научных деятелей. Ну какая же это толпа? У нас интеллигенция присутствует. Учителя, врачи. Толпа — это согнанное в стадо быдло. А мы народ. Народ имеет право вершить судьбы членов общества.

— Как долго будут продолжаться такие народные суды?

— Ну, начнём с того, что это был первый суд. Показательный. Надо было понять, как на это всё отреагирует общество, как себя поведут люди во время этого процесса. Исходя из того материала, который был наработан во время проведения суда и после, надо формировать что-то похожее на тот суд, к которому все привыкли. Ну и ещё раз повторяю: без коррупционной составляющей.

— Человека, которого народный суд приговорил к смерти, казнили?

— Нет. Он продолжает жить в заключении.

— Назначена дата его казни?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ожидание смерти хуже самой смерти. Одиночная камера — она ещё больше убивает человека, чем пуля.

— Казнь будет?

— Не знаю. Это был суд предварительный. Суд проводился не столько для того, чтобы узнать, расстреливать ли человека, сколько для того, чтобы понять, какие проблемы, какие тонкости сейчас в обществе происходят, над чем необходимо работать.

— А уголовное дело было?

— Конечно. Как можно без уголовного дела судить? Необходимо на что-то опираться. Потому и возникла идея сделать народный суд. Потому что просто так расстрелять за углом человека — это не в наших правилах. Даже если преступнику присуждается смертная казнь, ещё не факт, что она будет выполнена через день, правильно? Необходимо дать время на апелляцию.

— А есть ли у обвиняемых адвокаты или защитники?

— А адвокаты — те же, кто судит, — народ. Если общество оправдает, мы откроем двери, и они пойдут жить в это общество.

— Вам не кажется, что это очень похоже на самую древнюю форму судов?

— А кто сказал, что самая древняя форма судов — самая плохая?

— В процессе совершенствования общественных отношений суд изменился…

— Да, правильно вы сказали — были первые суды. Но так ведь и у нас был первый суд. У нас нет своего законодательства, нет уголовного кодекса — от чего отталкиваться? Мы пытаемся создать народную республику, а не какую-нибудь денежно-политически-коррупционную.

— Население поддерживает такую форму правосудия?

— Её поддерживают во всём мире. На самом деле, справедливости хотят все. Но справедливость — штука жестокая. Она не должна быть в розовых бантиках, как бы кому ни хотелось70.

Власти ЛНР отреагировали на суд в Алчевске сдержанно. От настойчивых вопросов журналистов в Луганске уклонялись. Поддержать народный суд власти не могли, так как это считалось самоуправством и бросало вызов центральной власти. Публично осудить было бы рискованно — это настроило бы против властей население Луганщины, которое выказывало суду и Мозговому однозначную поддержку. В интервью российской газете сотрудник пресс-центра правительства сказал так: «Это я не могу прокомментировать. У Мозгового отдельный батальон, там свои порядки». В этой фразе — «там свои порядки» — вся специфика ситуации в республике осенью 2014-го. У командиров на местах, даже если это был второй по величине город в ЛНР, были свои порядки. И Луганск ничего с этим поделать тогда не мог".