Огни юга. Часть 2. Дом Мрака

***

Больных разместили в стоящих стена к стене хижинах на окраине поселения рядом с площадкой для торжеств. Гостям разрешили заглянуть внутрь, когда женщин удалось погрузить в сон. Малинке и её помощницы с такими же причёсками-узлами ходили между ними, напевая монотонный заговор. Помещения окуривали теми же травами, каким вчера угощал гостей Витцли-Путцли.

Он сам так и не покинул площадки. Сидел на коленях у дальней от поселения стороны. С двух сторон от него стояли деревянные столбы с вырезанными на них лицами богов и зверей. Как будто не понимая, из-за чего случилось несчастье, он благочестиво молился. Это зрелище вызывало смех, но все старались сдерживаться.

Когда Олаф подбирал забытый в пыли мяч, Вицли-Пуцли приоткрыл один глаз и помахал им. Мол, берите-берите, не беда, что это священный символ солнца. Играйте сколько душе угодно, только не мешайте мне изображать великие потуги в борьбе с напастью, которую я же устроил.

Для тренировок они облюбовали небольшую поляну за площадкой. Её окружали плотные заросли папоротников и увитых лианами пальм. Все дикари были заняты в деревне, даже охотников не отправляли за добычей, так что здесь игре вряд ли помешают.

Солнце с трудом пробивалось сквозь плотные кроны деревьев, и чаща не просыхала от ливней. В отличие от парней Герду сырость не устраивала. Поэтому она застелила покрытое мхом бревно листом пальмы и устроилась на нём.

– Может, вам стоит взять амуницию, как у чоли? – предложила она, наблюдая, как мяч перекочёвывает из рук Олафа к Николасу. – Морти ведь был ранен и ещё не до конца выздоровел.

– Да! Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо? – поддержал её Олаф.

– Уверен! Не собираюсь я на части разваливаться! – отмахнулся Николас и примерился к мячу. – Тем более, в Шибальбу мы амуницию не потащим.

Увесистый и плотный, мяч оказался набит чем-то вроде травы. Об такой и кости переломать можно. Жаль, нельзя использовать ветроплав.

– А ты говорила, что они шить не умеют. – Николас показал соединённые грубыми стежками полоски кожи, которые покрывали мяч.

Герда пожала плечами:

– Может, я не так поняла. Трудно, когда не знаешь язык. Как хорошо, что в Мунгарде таких проблем нет. Но с другой стороны, это придаёт местным жителям загадочности.

Она в задумчивости постучала пальцем по губам. Парни предпочли промолчать. Олаф забрал у Николаса мяч и принялся упражняться.

– Играл в детстве? – спросил он.

– В армии немного, когда нам предлагали развеяться. Правда, мы били мяч ногами, – уклончиво ответил Николас

На самом деле он часто играл мяч с Мидриром и другими Сумеречниками в каледонской крепости. Считалось, что это занятие помогает развить реакцию и координацию у воина.

– Нас учили в Академии. Даже набирали специальные команды. Их участники были очень популярны у девушек, но я предпочитал книги, шахматы и фехтование, как более перспективные занятия.

– Вас учили вместе? – удивилась Герда.

– Нет, у девушек есть своё отделение и программа. Пока их редко берут на высокие должности и дают менее ответственную работу, но постепенно всё меняется. Самых амбициозных назначают помощниками судей, писарями, библиотекарями или храмовыми учителями в спокойных местах.

– Здорово! Я бы хотела учить детей грамоте в Урсалии.

– Там нет наших храмов.

Герда ссутулила плечи и тоскливо вздохнула, разглядывая позолоченные солнцем макушки пальм.

– А у тебя большой опыт с девушками? – обратился Олаф к Николасу.

– У меня была младшая сестра… и тётушка, – лихорадочно перебирал в голове своё враньё тот. – Но лет до шестнадцати я не обращал на женщин внимания и не понимал, что творится у них в головах. А потом… потом я влюбился. Мне обязательно это рассказывать?

Николас бросил на Герду тревожный взгляд. Она натянула на голову платок, который раньше носила на шее, и отвернулась. И про Юки, и про Шанти, и про то, какая он скотина, ей известно. Зачем тогда переживать?

– Просто интересно, как бывает у нормальных.

Олаф принялся отбивать мяч бёдрами, потом коленом подкинул до плеч и ударил так, что мяч отлетел на несколько ярдов.

– Тогда тебе не меня нужно спрашивать, – рассмеялся Николас и, подняв мяч, пнул его спиной.

В теле ещё ощущалась скованность, но если он хотел спуститься в Шибальбу, то избавляться от неё следовало как можно быстрее.

Бедром Николас передал пас наблюдавшему за ним Олафу. Тот с готовностью отбил. Пока они приноравливались к игре, мяч часто падал.

– Нас уже давно пора отправить в жертвенный котёл, – шутил Олаф.

Герда всё ещё дулась и лишь изредка махала рукой, чтобы их поддержать, но больше наблюдала за небом и прислушивалась к пению птиц.

Постепенно получалось всё лучше: мяч перестал падать так часто, хотя бока болели от синяков.

– Прервёмся? – предложил Олаф. – Для новичков мы неплохо справились. Впереди ещё два дня, успеем наловчиться.

Герда подскочила с бревна и зашагала в деревню. Видно, игра её не впечатлила.

На следующий день после завтрака их снова посетила Малинке. В корзинке, что висела у неё на правом локте, лежали мешочки со снадобьями, травы, разноцветные камушки и лоскуты ткани.

Она проверила, как Николас выздоравливает, хотя рана давно исчезла. Такое с ним случалось и раньше: шрамы от мелких царапин оставались на всю жизнь, а казавшиеся смертельными раны пропадали сами собой.

Девять жизней, как у кошки. Николас их отбрасывает тем быстрее, чем ближе становился конец. Конец чего? Что там, за гранью смерти? Точно не сверкающая огнями, вечно пьяная Страна незабытых. Его ждали в Шибальбе. Николас слышал таинственный зов, пускай даже это был голос Мрака, и не мог ему сопротивляться.

После осмотра Малинке принялась растирать мышцы Николаса своими снадобьями. Её длинные пальца так сильно массажировали его мышцы, что хотелось постыдно сбежать. Когда её взгляд натыкался на синяки от игры в мяч, она цыкала и качала головой с досадой. После болезненного щипка под лопаткой Николас вырвался из её змеиной хватки. Малинке высыпала себе на ладонь красный порошок и сдула его в лицо Николасу. Он несколько раз чихнул, из глаз брызнули слёзы.

Пока он отвлёкся, Малинке успела закончить и уже собиралась уходить, как Герда окликнула её.

– Можно проведать больных?

Та нехотя обернулась и после короткого раздумья кивнула. В лечебнице часть циновок уже пустовала. Женщины, которые пришли в себя, бледные и измождённые, пошатываясь, брели к выходу. На попытки заговорить и пожелания здоровья они не отвечали и держали головы низко. Несколько несчастных всё ещё метались в бреду, а лекарки поили их успокаивающим зельем.

– Всё в порядке? – обратился Олаф к Малинке перед уходом.

Та безразлично кивнула.

Ничего тут не поделаешь. Надо возвращаться к тренировкам.

Когда они пришли на поляну, солнце было уже высоко и припекало нещадно. Парни сняли с себя рубашки и упражнялись несколько часов, пока их кожа не покрылась толстым слоем пота и пыли. Вдобавок к новым синякам.

После обеда их всё-таки нашли. Послышался треск сучьев, и на поляне показалась грузная фигура Вицли-Пуцли.

– Заканчивать тут. Возвращаться на площадка. Время последний наставление, – поманил он их за собой.

Какая честь! «Хороший» вождь пригласил их сам, а не прислал нзамбо. С копьями и стрелами. Так, всё! Хорош ёрничать даже мысленно. Николас сделал серьёзное лицо и зашагал следом за остальными.

До заката Вицли-Пуцли продержал их на площадке, читая нудные нотации, до которых не опускались даже офицеры Компании «Норн». Идоу хоть бесить мог ехидным тоном, а этот… тоска смертная! Даже Герда пропустила большую часть его слов мимо ушей, а под конец не смогла сдержать зевоту. Заметив это печальное обстоятельство, Вицли-Пуцли смилостивился над ними. Перед сном им ещё предстояло смыть с себя грязь в холодной речной воде.

Через день на рассвете они вместе с Вицли-Пуцли и Малинке пришли на причал, спрятанный в зарослях тростника. Олаф и Николас спустили на воду две длинные лодки из красного кедра. В лодку Олафа сели Герда с Малинке, Николасу же выпала честь везти Вицли-Пуцли. Впрочем, он с удовольствием бы от неё отказался.

Едва устроившись внутри, они налегли на вёсла – длинные узкие лопатки с клиновидными лопастями. Холодная речная вода щедро обрызгивала одежду, течение стягивало лодку к океану на западе. Пот скатывался по лицу крупными каплями, рубашка неприятно липли к телу. Николас уже в который раз жалел, что нельзя пользоваться ветроплавом. Чем дальше, тем хуже: без него как без рук.

Вокруг вилась мошкара, набивалась в нос и в глаза в поисках не закрытых одеждой участков кожи. Перед плаванием Малинке приносила им отпугивающее снадобье, похожее на те, какими пользовался Идоу. Только на этих озверевших тварей оно не подействовало.

– Ицу-ни-и-и! Ицу-гха-а-а! – хлопая в ладоши, кричал Вицли-Пуцли, подзадоривая грести сильнее.

Николас шлёпнул себя по затылку, убив назойливую тварь. Вот бы и Вицли-Пуцли по мясистому лбу веслом треснуть, а то и вовсе спихнуть в реку, но он указывал путь и мог натравить на них нзамбо.

– Не передумал? – шутливо спросил Олаф. – Между прочим, когда ты был ранен, мне приходилось править плотом в одиночку, пока Герда останавливала хлеставшую из твоей раны кровь. По сравнению с тем нашим плаванием это – детская забава.

Николас загрёб сильнее. Лодка качнулась, зачерпнув воды, и едва не развернулась. Несмотря на то, что слабость до конца не прошла, а голова иногда кружилась и подкатывала тошнота, отказываться от спуска он не собирался. Только Малинке косилась на него с неодобрением, цокала языком и тяжко вздыхала.

Они причалили посреди густого леса за храмом отрезанной головы и вытащили лодки на берег. Земля здесь уже не была такой топкой, а дальше от берега угомонилась и мошкара. Вицли-Пуцли повёл их через чащу по видимой лишь ему одному тропе. Час они продирались сквозь заросли лиан и папоротников.

Вдруг Вицли-Пуцли замер и перегородил им путь рукой. Они едва не врезались в него. Из под ног в чёрный провал в земле полетели камни. Ого! И впрямь, спуск в подземный мир.

Они присели на корточки и заглянули внутрь. Лучи солнца пронзали воду на дне. В столбах света то и дело возникали зелёные и красные рыбы.

– Шибальба, – объявил Вицли-Пуцли.

– Вы не говорили, что это озеро, – нахмурился Олаф.

– Священный колодец. Очень древний традиция. Быть много такой. На наш берег тоже. Это путь в смерть. А что, не уметь плавать? – удивился тот.

– Я отлично плаваю. Просто о таком нужно предупреждать заранее.

– Сейчас есть, пить и курить. Внизу – нельзя, – скомандовал Вицли-Пуцли, забыв о разногласиях.

Когда они опустошили запасы еды и воды, Вицли-Пуцли вручил им уже запалённую трубку.

– Вдыхать глубже-глубже! – помахивая пальцами на себя, сказал он.

– Надеюсь, других сюрпризов не будет? – с подозрением спросил Олаф и после нескольких затяжек передал трубку Николасу.

– Никто не знать вперёд. Это быть только ваш дорога и только сейчас. Быть мудрый, слушать сердце и верить, тогда победить.