Истоки инквизиции в Испании XV века

Отнюдь не антимонархический дух разжигал и «революционный» пыл бунтовщиков. Снова и снова в своих документах они подчеркивают свою приверженность принципу монархии, и даже верность тому королю, с которым оказались в конфликте. С этого они не сдвинулись. Это ясно показано в Петиции, адресованной Хуану II 2 мая 1449 г., так же как и в «Толедском статуте». «Докладная записка» Маркоса Гарсии тоже ясно демонстрирует прочную приверженность монархической системе как форме правления и не менее ясно выражает предпочтение мятежников тому, чтобы существующий монарх правил, как и положено королю, однако при том условии, что он выполняет свои королевские обязанности. «Восстание в Толедо, — говорит Гарсия, — не было направлено и не могло быть направлено против личности короля [или принципа монархии][1818], потому что граждане этого города прекрасно знают, что сказанный король — их король и господин по праву. Они также [знают, что они] его подданные, и хотят таковыми оставаться»[1819].

Это важное заявление, и у нас нет причины сомневаться в его искренности в свете всего направления аргументации мятежников, и в особенности в свете их повторяющихся утверждений о том, что не они покинули своего короля, а скорее король покинул их — устранившись от правления и предоставив тиранам вроде Альваро де Луны узурпировать его власть и править от его имени[1820]. Позже мы подробно остановимся на этом моменте, но пока представляется существенным подчеркнуть, что цитированное выше утверждение Маркоса Гарсии полностью согласуется и с другими его утверждениями и с утверждениями Петиции, не оставляющими сомнения в его позиции по поводу монархии как формы правления. В этой связи мы можем отметить обращение Гарсии к «сиятельнейшему королю и господину нашему дону Хуану, который согласно с законом является и должен быть королем этих королевств»[1821]. Мятежники, более того, выразили свое признание монархии как оптимальной формы правления признанием наследственного принципа царствования. Отсюда и оправдание того, что они поставили себя под власть Энрике, признанного наследника престола, поскольку король, по их мнению, не выполнял своих функций[1822]. Наконец, институт королевской власти являлся в глазах мятежников не только приемлемым, законным и желательным, но (поскольку он был божественного происхождения) еще и незаменимым и неизменным. «Почет королевской короны, — говорит Гарсия, адресуясь Хуану II Кастильскому, — проистекает от Иисуса Христа, а Вы Его представляете»[1823].

Все это, совершенно очевидно, не антимонархизм — и уж конечно не революционный антимонархизм — и судя по этому, Бенито Руано был в своем утверждении прав. Тем не менее ясно, что можно выдвинуть контраргумент, указывая на то, что тот же Гарсия в той же «Докладной записке» оправдывает неповиновение мятежников королю, превознося это как «требование больших реформ судебной администрации и великое оздоровление всех сословий»[1824]. Он не проявляет ни малейшей тенденции свернуть с мятежного курса и снова, как и в Петиции, ясно даёт понять, что, если король не примет линии поведения, предписанной ему мятежниками, они «примут оборонительные меры против него»[1825]. Это, конечно, иная форма заявления, что они будут сопротивляться даже с применением силы, и в любом случае они выходят из его подданства и отказываются почитать его. В свете этих бунтовщических высказываний не были ли его выраженные в высоких словах заверения в признании королевской власти просто лицемерием, когда на самом деле и он, и другие мятежники ненавидели и принципы, и практику монархизма и жаждали избавиться от его ярма?

Мы отвечаем на этот вопрос отрицательно, но для того, чтобы оправдать такой ответ, мы должны полнее представить взгляды Гарсии, а также определить течение, из которого эти взгляды вышли. Это обязывает нас обратить внимание на некоторые средневековые традиции, включая теории, касающиеся монархии, которые превалировали в Испании в XIV и XV вв., и в частности в правление Хуана II.