Ланиакея

Не только Вагнер держался от контактников на расстоянии. Это была этика психопрактики, это были негласные правила, которые соблюдали все преподаватели ТюмПУ.

Так что я не удивилась тому, что в день, когда я забирала зачетку и едва не коснулась его случайно, Вагнер отдернул руку. Но в тот вечер после конференции и в день, когда я подошла к нему извиниться, он прикасался ко мне сам...

Вагнера в зале почему-то еще не было, хотя практика должна была вот-вот начаться. Нестор, мрачный и хмурый, как всегда в последние дни, кивнул мне, когда я подошла, и спросил, что у меня с лицом.

— Ты как будто привидение увидела.

Скорее, мать привидения. Я тут же устыдилась своей аналогии.

— А где Вагнер?

Я уже увидела, что у зрительских кресел любезничает со Ступиной Джек Аткинсон... снова он, подождите, почему он, ведь его цикл у нас закончен? И Вагнера все-таки не было, но он же никогда не опаздывает, почему его нет?.. Что-то произошло?

— Понятия не имею, — сказал Нестор безразлично. Похоже, его это не интересовало.

— Коллеги, вижу, все собрались, давайте не будем терять время, — сказал Аткинсон, заметив нас. — Начинаем подготовку к экзаменам, и, поскольку работы много, я предлагаю сразу перейти к практике.

Мы с Нестором встали друг напротив друга и сказали, что готовы. Мои мысли витали где-то далеко, но я автоматически ставила экран и поглощала волну за волной...

Нестор вдруг пропустил поток, и огненный шар ударил его в грудь с такой силой, что отбросил назад.

От запаха гари меня затошнило, и я как в тумане услышала голос Аткинсона, просящий хилера подойти; но это было лишнее: она сама уже бежала к ним с вытаращенными от ужаса глазами.

Я тоже оказалась рядом в мгновение ока, буквально рухнула перед Нестором на колени и дрожащими руками схватила его за руку, пока хилер лечила ужасные ожоги второй степени на не прикрытой огнеупорным жилетом шее и руках, которыми он успел заслониться.

Хилер сосредоточилась, и Нестор зашипел сквозь зубы, когда волдыри стали лопаться и заживать.

— Все хорошо, все хорошо… — сказала я, растерянно гладя его по руке, с которой уже сошла краснота, но он дернулся и высвободился, скрипя зубами.

— Не надо… Еще больно.

— Для вас практика закончена, — сказал приблизившийся Аткинсон. — Нестор, возможно, вам следует немного отдохнуть. Может быть, неделю, придете в себя. Ваш отец рассказал нам…

— Все нормально, — Нестор почти оборвал его, и Аткинсон замолчал и даже не одернул его, хотя реплика была достаточно резкой. — Скоро экзамены. Я готов продолжить.

Он перевел на меня взгляд зеленых глаз и неловко похлопал меня по руке.

— Фай, хватит, а? Еще чего вздумала.

Я только сейчас поняла, что по щекам текут слезы, но смущенной себя не почувствовала, скорее, даже разозлилась.

— Ты напугал меня до полусмерти!

— Зато ты не попыталась блокировать дважды. — Он сжал мою руку. — Спасибо.

Диагностик открыла дверь, чтобы выветрился запах гари, Аткинсон переводил взгляд с меня на Нестора и обратно, хилер стояла рядом и внимательно следила за состоянием своего только что вылеченного пациента…

— Я обещаю, что не стану, но если что... скажи мне, ладно? — сказала я неловко. — Я прикрою.

Нестор посмотрел на меня и смотрел так долго, что со стороны это могло показаться странным.

Но я хотела, чтобы он знал, что может рассчитывать на меня. Я боялась за него, потому что он не был мне безразличен, и я готова была выдать второй щит, чтобы его закрыть, но я должна была спросить его, чтобы он понял, что я уважаю его мнение и доверяю ему.

И он понял и кивнул.

После часа отработки воздействия и я, и Нестор уверенно поглощали пятую категорию, но Аткинсон помучил нас еще полчаса, прежде чем все-таки объявить, что результат его устроил и можно отдохнуть.

— После перерыва приступим к суггестии.

Мы забрели в уже знакомую нам кофейню, но заказывать ничего из еды не стали. Взяли апельсиновый сок и печенье, но даже сок мне не лез в горло при мысли о том, что сейчас придется снова запускать себе в голову внушение.

— Похоже, кто-то всерьез боится, — сказал Нестор, внимательно на меня глядя.

— А ты нет? — спросила я. — Что за иллюзия была у тебя в прошлый раз? Я видела своих близких мертвыми. Врагу не пожелаю.

— Смерть импринта, — сказал Нестор мрачно, и в его голосе почти не осталось эмоций, когда он продолжил: — Не знаю, что будет в этот раз.

— Нестор, что-то не так с Таней? — не выдержала я. — Ну расскажи ты мне, я же вижу, что тебя гложет.

Он нахмурился еще сильнее.

— Тебе это зачем?

— Затем, что я не хочу еще раз увидеть, как в тебя попадает файербол, — сказала я. — Ты в последнее время как будто сам не свой.

Он помолчал, словно решая, сказать или нет. И решился.

— Да, это из-за Тани, Фай, ты права. У нее нашли… нашли серьезное заболевание крови, которое может вылечить только хилер седьмой категории, и мой отец уже готов был договориться с медицинским центром… — Нестор откусил печенье так, словно его ненавидел. — Но Танины родители — антипсихи. Религиозные ортодоксы, считающие, что вера не позволяет им обращаться за помощью к хилерам. Да, в той больнице, куда ее положат, есть «пятерки» и даже «шестерки». Но они заставили Таню написать отказ от хилерской помощи. Только традиционное лечение.

Он взъерошил свои темные волосы.

— Я не знаю, что делать. Она взрослый человек, но это ее родители, и она не может их ослушаться.

— Таня тоже… верующая? — спросила я очень аккуратно.

— Нет. Но она — их дочь, и они и так с трудом приняли мысль о том, что Таня встречается с психопрактиком.

Я только покачала головой. Я слышала о людях, отказывающихся от лечения своих детей, считая, что это против веры и бога или богов. Но ведь в способности одного человека вылечить другого человека не могло быть ничего дьявольского, ну вот никак.

Система не ломается так быстро, Голуб. Да, Вагнер знал, что говорит.

— Нестор, — сказала я снова. — Если я чем-то смогу помочь, пожалуйста, не молчи.

Я не знала, чем может помочь ему телекинетик и телепат, но я чувствовала себя такой беспомощной, видя, как несчастен мой друг, осознавая, что следующая суггестия может сделать его еще несчастнее, превратив призрачные опасения в иллюзию, которая покажется — если ее не блокировать — такой реальной…

— Хорошо, — сказал он, кивнув. — Я буду иметь в виду.