Ланиакея

Наверняка он мог сказать то же самое любому обучающемуся у него антиперцептору. Наверняка уже говорил, но как же мне не хотелось, чтобы это было так безлично! Как же я не хотела быть одной из многих!

— Тебе не надо меня ни в чем убеждать, — вырвалось у меня вдруг, и его светлая бровь приподнялась в недоумении.

— Почему?

— Потому что я боюсь твоих способностей... Но не тебя.

— ...Я сегодня улетаю в Лондон, — проговорил Денис, и я вдруг поняла, что уже прошло сколько-то времени, а мы все стоим друг напротив друга и молчим и все позволяем моим словам висеть в воздухе между нами. — Вернусь через две недели.

— Так долго! — вырвалось у меня снова.

— Долго. — Его взгляд был почти физически ощутим: как прикосновение, и от этого по всему моему телу пошли мурашки. — Вайолет Смит решила отказаться от способностей. Я лечу в Лондон, чтобы ее увидеть.

— Вайолет Смит? — Я помнила это имя. — Девочка, которая единственная в мире умеет замораживать воду?

— Да, — сказал он.

— И ты должен будешь попытаться ее переубедить? — уточнила я, но на сей раз Денис покачал головой.

— Убеждать ее никто не будет. Это ее мозг. Ее выбор.

И возраст, когда способности еще не развились, а значит, можно отказаться от них без последствий для дальнейшей жизни.

— Иногда я жалею, что не могла тогда выбирать.

Я сказала это больше просто, чтобы поддержать разговор, чем на самом деле, но Денис ответил так, будто принял мои слова всерьез.

— Мы все думаем о вариантах, Фаина, — сказал он. — И все иногда представляем себе, что было бы, если бы все сложилось по-другому... А что если бы я выбрал медицину, как советовал папа, а не юриспруденцию, как посоветовала мама? А что если бы я согласился взяться за тот проект, который показался мне не стоящим внимания, а моему конкуренту принес кучу денег? А что если бы заказал в кафе пломбир вместо фисташкового мороженого?.. Но сравнивать реальное и идеальное — гиблая затея. Реальное всегда хуже — просто потому что оно уже существует.

И на этот раз это уже были не просто мурашки, а самый настоящий электрический ток, когда после нескольких секунд молчания Денис Вагнер поднял руку и легко дотронулся до моей щеки.

— И обычно, Голуб, я так и делаю, — сказал он, будто не замечая, как в месте соприкосновения его пальцев и моей кожи проскальзывают разряды микроскопических молний, — я не сравниваю, не позволяю себе думать о том, что, может, было бы лучше, если бы все сложилось иначе...

На дорожке послышались веселые детские и взрослые голоса, и Денис замолчал, опустил руку и отступил, чтобы открыть мне дверь машины.

Я ощущала тепло его пальцев, даже когда вернулась домой.