Ланиакея

Глава 6

Я заметила у подъезда машину Мартынова и со вздохом замедлила шаг. Опять он здесь. Опять этот мечтательный взгляд и выражение бесконечной любви и преданности, которые были Кристи совсем не нужны, — и то, что она наконец решилась и четыре дня назад рассталась с ним, не сделало ситуацию легче.

— Кристи, ну ты там как? — спросила я в трубку, встав у подъезда и задрав голову.

— Поднимайся, — сказала она еле слышно. — Он уже ушел, сейчас встретитесь.

И точно, стоило ей договорить, как дверь открылась, и появился Вадим. По его бледному лицу змеилась странная улыбка, больше похожая на судорогу, и она напугала меня до полусмерти, настолько безумной была.

— Привет, — сказала я нерешительно.

Он уставился на меня так, словно с трудом узнал.

— Привет. — И прошел мимо так, словно тут же забыл о том, что меня видел.

Поднявшись, я застала Кристи в мрачном настроении. Она еще не ужинала — ждала меня, и пока я ставила в микроволновку суп и резала хлеб, сидела на стуле и смотрела в никуда.

— Все нормально? — Она не ответила. — Салат сделаю, будешь?

Но Кристи затрясла головой так решительно, что одновременно мне стало и досадно, и жалко ее, и вдруг разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Я так не могу, Фай... Он приходил, чтобы сделать мне предложение. Кольцо принес... Я так запуталась, я так устала, и я не знаю, не знаю, что мне делать...

— Ох, Кристи. — Я села на стул рядом с ней и погладила по плечу, и она обняла меня, содрогаясь в рыданиях. — Ну вот представь, если бы Аткинсон сказал тебе, что ты — не его импринт, но он разрешает тебе быть рядом, раз уж тебе без него плохо. Ты была бы счастлива тогда?.. — Она всхлипнула. — Ты правильно сделала, что рассталась с ним. Не мучь ты его, он уже на себя не похож. И сама не мучайся.

Кристи подняла голову и посмотрела на меня; слезы безостановочно катились из ее глаз.

— Фай, ты бы видела его лицо, ты бы видела, как он смотрел на меня. Господи, у меня было такое чувство, что я убила его, он стоял передо мной, как будто мертвый, я не знаю, я... зачем, зачем я это делала...

Я не знала, что сказать, и только обнимала ее и позволяла ей плакать, гладя по волосам. Кристи сама загнала себя в ловушку, дав Вадиму возможность перевести запечатление на новый уровень. Она сама показала ему, как прекрасно это может быть, она позволяла целовать себя и постоянно быть рядом, и теперь проросла в него так, что бескровно выдернуть ее из себя у него не получится.

Я его попытки видела своими глазами.

Вадим все четыре дня после расставания с Кристи работал просто отвратительно. На практиках был рассеян, едва ли замечал, когда к нему обращаются, и реагировал только на мое присутствие, потому что рядом со мной могла появиться Кристи.

Вчера я застала его стоящим у стены стадиона, вжимающимся затылком в холодный бетон и закусившим губу так сильно, что по подбородку бежала алая кровь. Взгляд у него был пустым, а бледное лицо казалось словно присыпанным пылью.

Я отвела глаза и поспешила пройти мимо.

Я знала, что Вадим не звонил Кристи только в первый после их расставания день, а потом — каждый час, и писал, и приезжал к нашему дому каждый вечер, умоляя ее поговорить с ним.

А сегодня, видимо, отчаялся совсем.

— Кристи, — сказала я, когда слезы ее утихли. — Ты с ума сойдешь, если будешь постоянно о нем думать. Может, позовем девчонок, сходим куда-нибудь?

— Девчонок? — не поняла она.

— Ну да. Соню. Нику. Трил. Можно и остальных. Давай куда-нибудь выберемся?

Я думала, она отмахнется, но неожиданно Кристи идею поддержала. Я созвонилась с Трил, но она отказалась по каким-то личным причинам, а вот Соня и Ника согласились, и мы договорились на девять.

Крася губы помадой, я поглядывала на сногсшибательную в темно-красном платье Кристи и пыталась бороться с чувством вины. Я видела, что Нику всерьез интересует Денис, и что она знает о нем то, чего не знают другие… и с каким-то малодушием надеялась, что она снова станет откровенничать, и я смогу хоть с кем-то о нем поговорить.

А Кристи-то думает, что я пекусь только о ней. Отличная ты подруга, Голуб, просто отличная.

Мы встретились в небольшом баре, таком небольшом, что здесь даже не было означающего блокировку способностей значка с перечеркнутым глазом. Народу было относительно много, но нам достался столик в таком удобном месте, что это почти не мешало.

Я развлекалась тем, что двигала свой коктейль по столу телекинезом. Ника восхищалась Аткинсоном, который задал им на понедельник еще кучу каких-то суперсложных паттернов. Кристи пыталась не коситься в сторону барной стойки, откуда на нее пялился смазливый парень-бармен.

— На улицу не хочешь? — спросила Соня Нику, но та покачала головой.

— Идем, я поддержу компанию, — раздраженно сказала Кристи, поднимаясь. — Он во мне дырку скоро просверлит глазами.

Мы с Никой пока попросили повторить наши коктейли, и по взгляду, которым нас окинул поклонник Кристи, было четко понятно, что наши скромные внешние данные его не впечатлили.

— Жаль, что по Кодексу я не имею права читать его мысли, — сказала Ника, когда, забрав напитки, мы вернулись обратно. — Хотя нет, не надо. Наверняка он уже представляет Кристи голой.

Она помолчала, и было в этом молчании что-то странное… Я почти сразу догадалась, что.

— Жаль, что у нас уже все заканчивается. Мне будет не хватать занятий, практик... — Ника вздохнула, отпивая коктейль. — Ты знаешь, я почти убедила себя, что у нас с Вагнером могло бы что-то получиться.

— Но вы же не импринты, — сказала я удивленно.

— А разве это обязательно? — Она пожала плечами, одновременно убирая за ухо волосы. — Разве только импринты могут быть вместе? Трил же родила ребенка не от импринта, и ничего.

Она увидела мои глаза и как будто смутилась.

— Ну, это не моя тайна, знаешь. Но ты ведь и сама догадалась.

Ника не стала называть имя, но я и так уже все поняла. Именно это и связывало так крепко не запечатленных друг на друге Трил и Нестора, именно потому они так покраснели в прошлый раз, когда зашел разговор о малышах, именно поэтому одновременно были друг с другом так насторожены и как-то по-особенному близки.

— Догадалась, — сказала я.

Ника кивнула.

— Да. Все переплетено, море нитей, но... — процитировала она.

— А у Трил есть импринт? — не удержалась я.

— Насколько знаю, пока нет. — Ника вздохнула. — А вот у Вагнера есть... и это, конечно, здорово мешает. Трудно пытаться обратить на себя внимание того, для кого ты почти не существуешь.

Она могла заговорить дальше о высшей математике на китайском, я ничего не слышала. Ее слова ударили меня железной кувалдой с размаху и прямо по сердцу, и оно сплющилось и на несколько секунд просто остановилось, смятое так сильно, что это было почти необратимо.

— У Вагнера есть импринт? — повторила я очень спокойно, когда она замолчала.

Ника кивнула, вздохнула, снова отпила коктейль. Ее глаза в полутьме бара блестели, голос слегка вибрировал.

— Ага. Года три или около того. — Она взяла меня за руку и наклонилась, дыхание ее было полно сладкого запаха «Пина колады». — Я не хотела. Это вышло само, понимаешь?

— Не хотела что? — Это мой все еще такой спокойный голос. Это на самом деле я, и я задаю правильные вопросы.

— Не хотела читать его мысли. — Ника опустила взгляд, виновато пожала плечами. — Правда не хотела, но… просто не удержалась. На одну секундочку позволила себе заглянуть в его голову. И лучше бы не заглядывала. Ничего толком не узнала, только расстроилась.

— Ты не увидела, кто она? — Я тоже не удержалась, но Ника, как мне показалось, ждала этого вопроса.

— Нет, не увидела. — Она задумалась, поболтала соломинкой в стакане. — В его мыслях холодно, Фай, там настоящая ледяная пустыня, и только вокруг нее одной сияет яркий ослепительный свет... Я попробовала подойти ближе, но он как будто что-то почувствовал, и я испугалась и тут же перестала.

— Ты же нарушила Кодекс, — сказала я, но тут же оборвала себя. — Прости. Но зачем ты это мне рассказываешь? Не боишься, что я скажу ему?

— Ты не скажешь. Я же вижу, что ты тоже к нему неравнодушна. — Ника пристально на меня посмотрела. — Но он ведь — не твой импринт, да? А то я тут сижу и рассказываю тебе о его запечатлении...

— Нет, — сказала я очень ровно, — мы — не импринты.

Но она уже прижала задрожавшую руку к губам, все так же не отводя от меня взгляда.

— О господи. Фай. О господи, какая же я дура.

— Ничего, — сказала я. — Да все нормально, Ник, да не переживай ты так. — Но она, казалось, готова была расплакаться. — Не я первая, не я последняя.

— Фай, я вовсе не хотела, честное...

— Кажется, не помогло, — Кристи опустилась на свой стул и застонала, видимо, снова заметив взгляд красавчика-бармена, и Ника оборвала фразу на середине. — Боже, ну что ему нужно?

— А ты не догадываешься? — фыркнула Соня, опускаясь рядом со мной и обдавая меня запахом сигарет с ментолом. — Ну что, девчонки, повторим?

— Так мы уже, — сказала я, щелкнув пальцем по своему бокалу.

— Ты, Ник?

— Да, — сказала Ника еле слышно. — Я повторю.

Она выпила залпом свой коктейль и пододвинула пустой бокал к центру стола. На меня не смотрела, но я ее не винила. Любой бы не смотрел на психопрактика, только что узнавшего о невзаимном запечатлении.

Я знала, что выгляжу так, словно слова Ники меня не тронули, ну, может быть, взгляд немного растерянный, как у человека, который услышал что-то неожиданное, не более.

Так бывает, когда что-то причиняет тебе слишком сильную боль. Ты просто не осознаешь все до конца — не сразу, не в первые несколько мгновений, потому что мозг еще не понял, что произошло, и по-прежнему мыслит, как раньше.

Три года или около того, сказала я себе. Что я делала три года назад? Оканчивала школу, пыталась не глядеть по сторонам, чтобы не оглушить кого-нибудь телекинезом, срывалась, когда Антон Лавров и его дружки пытались глумиться над Галюней. В это время Денис Вагнер уже был известен на всю страну, преподавал в ТюмПУ и в «Ланиакее», участвовал в международных психопрактических событиях...

Вот, наверное, тогда он ее и встретил.

— Представляете, он хотел купить мне коктейль, — задыхаясь от ярости, сказала Кристи, когда вернулась.

— Что, этот прием все еще работает? — спросила Соня, лениво оглядываясь. — Как жаль, что Кодекс действует даже там, где не действует блокировка.

— Как хорошо, что хотя бы где-то блокировка не действует, — сказала Кристи. — Ощущение, что применять способности можно только в «Ланиакее».

— Да ведь и там нельзя, — сказала Соня. — Диагностики не дремлют. У нас на первом занятии кто-то кого-то очень легонько выпроводил телекинезом из аудитории. Тут же прибежали Чесноков и диагностик.

— А меня после эпизода с Калиной, Кристи помнит… — сказала я.

Я чувствовала себя как-то странно, пока рассказывала о том, как Коротких буквально натравил на меня морталов. Внутри пульсировала нестерпимо жаркая агония, и одновременно словно намерзал на сердце ледяной панцирь.

Но это была только одна Фаина, и это она онемела так сильно, что не могла думать и говорить. Та моя часть, что отвечала за телекинез, реагировала на удары иначе. Она не билась головой о стену и не рвала на себе волосы, и сейчас, в момент после сильнейшего удара именно она снова взяла на себя управление моим голосом и мыслями и не позволила мне расклеиться.