Ланиакея

Удача вроде бы оказалась на нашей стороне. Нестор остановил машину у приемного отделения, и нам навстречу прямо на стоянку вышли медсестры с креслом-каталкой и кислородом. Таню усадили, дали подышать — Нестор побледнел так, что стал едва ли не серым, когда увидел, что ей не очень хорошо — и повезли ко входу в отделение. Мы пошли следом.

Хилер седьмой категории, врач-гематолог Элевтер Двали, встречал нас в на удивление пустом «приемнике». Нестор уже рассказал мне, что Двали раньше был оперным басом, но, когда у него открылись способности, оставил карьеру в академической музыке и поступил в мединститут. Как оказалось, вовремя. Без медицинского образования его способности оказались бы вне закона.

Проглядев эпикриз, Двали без лишних сантиментов опустился перед Таней на колени, прямо на каменную плитку, не обращая внимания на то, что наверняка пачкает пижаму, и взял ее белые руки в свои.

— Сейчас будет нэмножко неприятно, Танюша, — сказал он с легким акцентом. — Без дополнительной диагностики я ничего лечить нэ могу, но боль сниму, и тошнить вас перестанет. Договорились? Потэрпите?

— Хорошо, — кивнула Таня и зажмурилась, когда хилер начал действовать.

Я видела, что Нестору хочется прикоснуться к своему импринту, но сейчас, когда с ней работал хилер, этого делать было нельзя, так что я просто положила руку ему на плечо и чуть сжала, ободряя.

— Нет! — раздалось сзади, и Таня вздрогнула и попыталась обернуться в коляске, и мы все обернулись, чтобы увидеть бегущую к нам от дверей полную женщину в дорогой шубе. — Танюша, не смей! Не смей, ради Христа, не смей!

— Анастасия Сергеевна! — Нестор рванул ей навстречу, и мама Тани почти врезалась в него, когда он перегородил ей дорогу. — Врач уже начал лечение. Тане уже помогают, позвольте нам...

— Вы не имеете права! — закричала она, наступая на него, размахивая руками, и это было безобразно. — Вы запудрили моей дочери мозг! Вы швырнули в нас своими деньгами, вы нас унизили! Танюша, немедленно прекрати, это мерзко, это против веры!

Я отступила к Тане и встала рядом с ней, чтобы она видела, что кто-то из нас поблизости. Двали кивнул мне, когда я спросила, все ли хорошо, и сама Таня тоже храбро улыбнулась, хотя ей сейчас наверняка было неприятно, и не только физически.

Ее мама почти оттолкнула Нестора и подошла к нам, глядя на меня глазами, в которых полыхала злость.

— Нет! Все, ваше якобы лечение закончено. Хватит! Мы уезжаем!

Она ухватилась за ручки коляски и дернула на себя, даже не думая о том, что Таня может упасть. Вот только я уже была зла, и золотая змейка уже была на месте, мечтая разорвать всех врагов на куски. Коляска отъехала назад. Пустая. Таня осталась на месте, поддерживаемая силой моего телекинеза, и ее мама едва не упала, в последний момент подхваченная Нестором за локоть.

— Что происходит? — закричала она, тут же вырывая руку и снова бросаясь к нам. — Что вы делаете с моей дочерью?

Но я ничего не делала. Я просто не позволила ей упасть.

Доктор невозмутимо поднялся с колен, отряхнул пижаму и, попросив нас следовать за медсестрой в кабинет для осмотра, сделал пару шагов вперед, оказываясь перед матерью Тани, прежде чем она снова натворила бы дел.

— Почему кричите? Кто вы такая? — разнесся по этажу его бас.

— Я — мать этой девушки! Вы пользуетесь ее болезненным состоянием, вы ей что-то внушили, моя дочь никогда бы не стала...

— Фай, ты можешь вернуть коляску? — спросил Нестор, помогая Тане удержаться на ногах. — Я больше не хочу с ней разговаривать.

— Я тоже не хочу, — сказала Таня еле слышно. Она обняла Нестора за шею и заглянула в глаза; маленькая, худая девочка с лысой головой, которая держала в своих руках сердце одного из сильнейших антиперцепторов в мире. — Лёвушка, мне уже лучше. Правда-правда, лучше, честное слово. Доктор — просто чудо.

Я взялась за ручки коляски и подкатила ее ближе. Мы снова усадили Таню — Нестор наклонился к ней и поцеловал, словно ее мать не вопила позади нас о том, что ее дочь под гипнозом и хилерские способности — это дьявольские способности — и покатили по коридору следом за медсестрой, не оборачиваясь.