Наследник Принца

Рон совсем поник и подумал, что тихий и ненормально спокойный тон матери пугает гораздо больше, чем ее обычные громкие окрики. Он испытывал стыд, корил себя за несдержанность, но ему все равно не нравился хлыщ, который посмел увиваться за их Гермионой.

Гермиону же душила обида. Она любила своих друзей, мирилась с их недостатками, понимая, что сама в общении тоже не идеальна. Знала, что Рон зачастую сначала делает, а потом только думает. Но все-таки надо соображать, о чем говоришь! Ей захотелось посидеть где-нибудь в тишине и одиночестве, чтобы немного успокоиться.

Что выбрать, гостиную или библиотеку?

— Он у себя, если тебе интересно, — Сириус почему-то не ушел наверх, а стоял на лестнице, опираясь рукой на перила; махнул рукой в нужную сторону. — Дальше по коридору. Там табличка на двери. Не ошибешься.

* * *

Испорченное утро компенсировалось замечательным днем, и я надеялся, что вечер будет хотя бы приемлемым.

Компания за праздничным столом собралась большая. Кроме нынешних обитателей дома, были Грюм, Тонкс и еще один гость, про которого рассказывал Сириус. Оборотень Люпин. Если честно, он меня пугал. Напрягало сидеть за одним столом с тем, кто и в нормальном состоянии может голыми руками переломить хребет простому человеку. Опасным он, правда, не выглядел. Был весь какой-то тусклый, со взглядом побитой собаки.

Гермиона сразу села рядом со мной, и мы продолжили начатый после завтрака разговор о чарах. Она тогда, утром, постучав в мою дверь, хотела только извиниться. Но я пригласил ее в комнату, сказал, что ей извиняться не за что, и, чтобы замять неприятную тему, переключил внимание, показав свои черновики с расчетами. Гермиона заинтересовалась и призналась, что сама давно хотела сделать себе нечто подобное, но более компактное, что-то вроде маленькой женской сумочки, которую можно было бы спрятать под одежду, если понадобится. В общем, темы для разговора нашлись. А когда есть о чем разговаривать, общаться становится легко. Она даже разоткровенничалась и посетовала, что комнату делит с Джинни и что там совершенно невозможно заниматься из-за шума да постоянных подтруниваний друзей над ее любовью к чтению. Оставалась только библиотека.

— Они не со зла, просто считают, что каникулы должны быть каникулами и учеба никуда не убежит.

Я, посмеиваясь, предложил ей «политическое» убежище и показал на кресло рядом с книжной полкой:

— Отдаю в безраздельное пользование, оно очень удобное.

Гермиона, так же смеясь, ответила, что подумает и, возможно, даст положительный ответ. Особенно ее обрадовало, что мне предстоит подготовка к СОВам и последующая учеба в Хогвартсе.

— Это здорово! Если хочешь, могу дать конспекты за младшие курсы. Некоторые у меня с собой, а остальные я попрошу родителей прислать сразу тебе. Но с возвратом.

Разве можно отказываться от такого соблазнительного предложения? Само собой, я согласился.

Мы так разговорились, что вспомнили о времени, когда в комнату постучал Джордж. Он предупредил, что пора собираться в Мунго, и, схватив Гермиону за руку, вытащил ее из комнаты, оставив дверь нараспашку. Причину такой бесцеремонности я понял, когда увидел в коридоре мрачного Рональда, шагнувшего мне навстречу. Мне были безразличны его сбивчивые извинения, сделанные явно под давлением, но так как к конфликту я не стремился и испытывал благодарность к миссис Уизли, то сделал вид, что верю в раскаяние и не держу на него обиды.

Вечером молодая часть обитателей Гриммо под бойким руководством Молли занялась подготовкой к ужину. Не желая на этот раз оставаться в стороне, я тоже предложил помощь. Миссис Уизли немного поворчала, но затем, одобрительно улыбнувшись, доверила чистить овощи, к чему я безропотно приступил: хоть ножом, хоть заклинанием — для меня подобная работа не была проблемой.

Рождественский стол был богат на еду, и Молли зорко следила за тем, чтобы присутствующие наелись до отвала. Настроение у большинства было приподнятое, чему очень способствовало известие о хорошем состоянии мистера Уизли. Блэк с Грюмом о чем-то тихо переговаривались и понемногу дегустировали бутылку с вином. Так же негромко Джинни что-то доказывала чем-то встревоженному Гарри, и очень успешно — он перестал хмуриться и повеселел. Оборотень все время косился на Нимфадору, но стоило ей посмотреть в его сторону, тут же отводил взгляд. Рональд был весь вечер непривычно тих и задумчив, но быстро ожил, когда близнецы, состроив умильно-просящие рожицы, уговорили Тонкс поиздеваться над своей внешностью. Выглядело по-настоящему смешно. Она не только меняла цвет волос, но и трансформировала лицо. Превращала губы в клюв, нос — в свиной пятачок, удлиняла уши.

— Получается, тебе Оборотка не нужна? — поинтересовался я.

— Будет не нужна, когда полностью научится себя контролировать, — ответил вместо нее Грюм.

Нимфадора смутилась, а потом вытянула губы в утиный клюв и крякнула. Молодежь захохотала, старшие были посдержанней и ограничились улыбками. Мне пришла в голову еще одна мысль, и я задумчиво потянул:

— А еще кое-какой орган ты можешь отрастить?

И тут же стушевался, потому что на меня уставились несколько пар удивленных и осуждающих взглядов. Тонкс сидела красная, как вареный рак, Фред, хихикая, что-то зашептал Джорджу на ухо, взрослые мужчины двусмысленно заухмылялись, а Гермиона чувствительно ткнула меня кулачком в бок. До меня дошло, что окружающие подумали совсем не то, что имел в виду я. Постарался побыстрее объяснить:

— Я хотел сказать — жабры, чтобы плавать без пузыря, когти там на пальцах или, ну не знаю, хвост мантикоры, он же с ядом, — от напряженного молчания и направленных на меня взглядов я совсем растерялся, — или любой другой, собачий хотя бы...

После моих слов Люпин окинул объект своего интереса таким жадным взглядом, что мне стало не по себе. Даже думать не хочу, что он вообразил. Блэк с Грюмом дружно заржали в голос, а Тонкс, кажется, передумала меня бить. Гермиона опять ткнула меня в бок. Я возмущенно на нее уставился:

— Сейчас-то за что?!

Очередной дружный смех был мне ответом. Вот уж никогда не мечтал стать клоуном!

Зато вечер удался.