Вторая модель

Нянюшка

– Вспоминаю сейчас былое, – вздохнула Мэри Филдс, – и просто диву даюсь: как мы только росли без Нянюшкиных забот?

Сомнений быть не могло: с появлением Нянюшки жизнь в доме Филдсов изменилась самым радикальным образом. С той минуты, когда детишки открывали глаза поутру, и до последнего сонного клевка носом под конец вечера Нянюшка была рядом, следила за ними, пеклась о них, заботилась об удовлетворении всех их потребностей.

Отправляясь на службу, в контору, мистер Филдс твердо знал: с его детьми не случится ничего дурного. Жену его, Мэри, Нянюшка избавила от бессчетных хлопот и тревог. Больше ей не приходилось самой будить детей по утрам, одевать их, следить, чтобы оба умылись, позавтракали и так далее. Не приходилось даже отводить их в школу, а после школы, если дети не сразу являлись домой, ни к чему больше было беспокойно расхаживать из угла в угол, тревожась, не стряслось ли с ними беды.

Разумеется, баловать подопечных Нянюшка даже не думала. Если дети требовали чего-либо абсурдного или небезопасного – к примеру, весь запас конфет из ближайшей кондитерской лавки или мотоцикл патрульного полисмена, – воля Нянюшки оставалась твердой как сталь. Подобно хорошей овчарке, она точно знала, когда желаниям овец нельзя потакать ни в коем случае.

Детишки – оба – души в ней не чаяли. Однажды, когда Нянюшку пришлось отправить в ремонтную мастерскую, они плакали без умолку, и ни матери, ни отцу не удавалось утешить их. Но стоило Нянюшке наконец вернуться домой, и все снова пришло в порядок, причем как раз вовремя – миссис Филдс к тому времени совершенно выбилась из сил.

– Господи, – вздохнула она, рухнув на диван, – что бы мы только без нее делали?

Мистер Филдс поднял взгляд.

– Без кого?

– Без Нянюшки.

– Ну, это одному только Господу известно.

Разбудив спящих детей негромким мелодичным жужжанием в паре футов от изголовий кроваток, Нянюшка следила, чтобы оба поскорее оделись, а потом вовремя, с умытыми лицами, в ничем не омраченном расположении духа спустились к завтраку. Если они начинали капризничать, Нянюшка не отказывала им в удовольствии съехать вниз верхом на ее спине.

О таком развлечении можно было только мечтать! Почти как «русские горки». Бобби с Джин держались за Нянюшку изо всех сил, а та плавно катила по лестнице, забавно переваливаясь, кренясь с боку на бок.

Завтрак Нянюшка, конечно же, не готовила, это делала кухня. Нянюшка просто держалась рядом, присматривая, чтоб дети поели как следует, а после, по завершении завтрака, наблюдала за приготовлениями к школе. Когда учебники были собраны, а дети причесаны и опрятно одеты, Нянюшке предстояло самое важное из дневных дел: благополучно довести их до школы по оживленным улицам.

Чего-чего, а опасностей на улицах большого города имелось немало – вполне достаточно, чтобы не ослаблять бдительность ни на минуту. Взять хоть бизнесменов, мчащихся на работу в скоростных ракетных автолетах! А тот раз, когда к Бобби пристал хулиган? Один удар правым бортовым манипулятором – и забияка пустился бежать, воя на бегу во всю глотку. А тот раз, когда с Джин – одному небу известно, с какими целями – завел разговор встречный пьяница? Его Нянюшка свалила в канаву одним мощным толчком металлического плеча!

Порой, если дети задерживались у витрины какого-нибудь магазина, Нянюшке приходилось мягко подталкивать их, подгоняя вперед. А если, случалось иногда и такое, дети опаздывали к началу занятий, Нянюшка сажала их на спину и, жужжа двигателем, шлепая по асфальту лентами гусениц, неслась к школе на полном ходу.

После уроков Нянюшка тоже не отходила от детей ни на шаг, руководила их играми, присматривала за ними, если требовалось, защищала, а когда становилось поздно и вокруг начинало темнеть, оттаскивала их от товарищей по играм и вела к дому.

И будьте уверены, как только миссис Филдс накрывала на стол, в парадную дверь вбегали Бобби и Джин, сопровождаемые ворчливо, укоризненно жужжащей Нянюшкой. Как раз вовремя, к ужину! Только по-быстрому забежать в ванную, сполоснуть лица и руки.

А ночью…

Мэри Филдс помолчала, слегка нахмурившись. По ночам…

– Том? – окликнула она мужа.

Супруг поднял голову, взглянул на нее поверх газеты.

– Что?

– Я хотела поговорить с тобой кое о чем. Дело очень уж странное. Странное и непонятное. Конечно, я в этих механических штуках совершенно не разбираюсь, но, Том… по ночам, когда все мы спим и в доме тихо, Нянюшка…

Снаружи донесся топот.

– Мама!

В гостиную вприпрыжку вбежали Бобби и Джин, раскрасневшиеся и сияющие от удовольствия,

– Мама, мы всю дорогу до дома бежали с Нянюшкой наперегонки и победили!

– Победили, – подтвердил Бобби. – Обогнали ее.

– Бежали куда быстрей, чем она, – добавила Джин.

– Но где же Нянюшка, дети? – спросила миссис Филдс.

– Сейчас придет. Привет, пап!

– Привет, ребята, – откликнулся Том Филдс.

Склонив голову на сторону, глава семейства прислушался. Из-за парадной двери слышался странный скрежет и необычное, прерывистое жужжание. Мистер Филдс улыбнулся.

– Вот и Нянюшка, – сказал Бобби.

И вправду, в гостиную въехала Нянюшка.

Мистер Филдс окинул ее пристальным взглядом. Нянюшка неизменно вызывала в нем живой интерес: имелось в ней нечто загадочное, интригующее. Тишину в гостиной нарушал только странно ритмичный скрежет ее металлических гусениц о дубовый паркет. Подъехав поближе, Нянюшка замедлила ход и остановилась прямо перед ним, в паре футов от его кресла. Глаза ее – фотоэлементы на гибких, упругих проволочных стебельках – не мигая, уставились на него, задумчиво покачнулись, и Нянюшка отвела взгляд в сторону.

Корпус ее имел форму сферы – большой металлической сферы, сплюснутой снизу. Поверхность шара покрывал слой тускло-зеленой эмали, местами выщербленной, отколовшейся за время службы. Кроме стебельков с глазами, на виду не оставалось почти ничего. Гусениц было не разглядеть. По бокам корпус украшали контуры двух лючков: из них Нянюшка, когда нужно, выпускала наружу телескопические электромагнитные манипуляторы. Спереди корпус сужался и был защищен дополнительным слоем брони. Такая же дополнительная пластина брони защищала корму, что придавало Нянюшке немалое сходство с боевой машиной – своего рода танком, а может, округлой формы ракетопланом, совершившим посадку на землю. Или с каким-нибудь насекомым, с так называемой мокрицей.

– Давай! – завопил Бобби.

Нянюшка тут же пришла в движение, чуть повернулась на месте, впившись в пол гусеницами. Один из ее боковых лючков отворился, наружу стремительно высунулась плеть телескопического манипулятора. Игриво ухватив Бобби манипулятором за плечо, Нянюшка привлекла мальчишку к себе и усадила на спину. Бобби в восторге запрыгал на месте, замолотил пятками о ее стальные бока.

– Спорим, я первой квартал обегу? – крикнула ему Джин.

– Н-но! Н-но, пошла! – заорал Бобби.

Огромный, жужжащий шестернями, щелкающий реле, мерцающий фотоэлементами, набитый множеством ламп металлический жук, Нянюшка, устремившись к двери, вынесла Бобби наружу. Джин со всех ног бросилась следом.

В гостиной сделалось тихо. Филдсы-старшие снова остались одни.

– Ну, разве она не чудо? – вздохнула миссис Филдс. – Конечно, роботами в наши дни никого не удивишь. Вокруг их куда больше, чем каких-нибудь два-три года назад. Теперь они всюду – стоят за прилавками магазинов, водят автобусы, копают канавы…

– Но Нянюшка – случай особый, – пробормотал Том Филдс.

– Да, она… она словно бы не машина, а человек. Живой человек. Впрочем, чему тут удивляться: она ведь намного сложнее любого другого робота. Так и должно быть. Говорят, она даже сложнее, чем кухня.

– И обошлась нам уж точно недешево, – заметил Том.

– Да, Нянюшка совсем как живая, – негромко продолжила Мэри Филдс. В голосе ее зазвучали странные нотки. – Совсем как живая…

– И о ребятишках заботится выше всяких похвал, – добавил Том и снова уткнулся носом в газету.

– Однако что-то тревожно мне, – сказала Мэри и отодвинула в сторону чашку с кофе.

Супруги ужинали. Час был уже поздний, обоих детей отправили наверх, спать.

– Тревожно мне, Том, – продолжала Мэри, промокнув губы салфеткой. – И очень хотелось бы, чтоб ты меня выслушал.

Том Филдс заморгал.

– Тревожно? Из-за чего же?

– Да все из-за нее. Из-за Нянюшки.

– Почему?

– Я… Даже не знаю.

– Хочешь сказать, ей снова нужна починка? Недавно ведь ремонтировали. Что с ней опять стряслось? Если бы детишки не гоняли ее…

– Нет, дело не в этом.

– В чем же?

Его жена надолго умолкла и вдруг, поднявшись из-за стола, подошла к лестнице, устремила взгляд в темноту наверху. Том озадаченно поднял брови.

– Что стряслось?

– Хочу убедиться, что она не подслушает.

– Кто? Нянюшка?

Мэри вернулась к нему.

– Том, прошлой ночью я снова проснулась. Из-за того же шума. Снова услышала тот же самый шум, что и прежде. А ты еще говорил, будто все это пустяки!

В ответ Том махнул рукой.

– Пустяки и есть. Что в этом особенного? Что страшного?

– Не знаю. Это меня и тревожит. Но после того, как мы все уснем, она спускается вниз. Как только убедится, что мы спим, выходит из детской и тихонько, чтобы не разбудить никого, съезжает по лестнице на первый этаж.

– Но зачем?

– Не знаю! Прошлой ночью я услышала, как она ползет по ступеням, тихонько, будто мышонок. Потом услышала, как она здесь раскатывает. А после…

– Что после?

– Том, после она отворила дверь в кухне и выехала из дому. Наружу. Отправилась на задний двор. Какое-то время ничего было не слышно.

Том почесал подбородок.

– А дальше?

– Я сидела в кровати и слушала. Ты-то, конечно, спал крепким сном. Будить тебя – дело бессмысленное. Я поднялась, подошла к окну, подняла жалюзи и выглянула наружу. Смотрю, а она там. На заднем дворе.

– Что она там делала?

Мэри Филдс озабоченно наморщила лоб.

– Не знаю. Не знаю! Что Нянюшке, скажи на милость, делать посреди ночи на заднем дворе?

Внизу было темно. Ужасно темно. Однако едва инфракрасный фильтр, щелкнув, скользнул на место, тьма вмиг рассеялась. Стараясь как можно меньше шуметь, металлический жук наполовину втянул гусеницы, двинулся вперед, миновал кухню, а возле задней двери остановился, прислушался…

Ни звука. Ни шороха. В доме царили тишь и покой. Наверху все спали. Спали крепким сном.

Толчком отворив дверь, Нянюшка выехала на крыльцо. Дверь за ней бесшумно закрылась. К ночи снаружи похолодало, со всех сторон веяло множеством странных, дразнящих запахов – запахов тех ночей, когда весна начинает сменяться летом, когда земля еще сырая, а жаркому июльскому солнцу пока не представилось шанса высушить на корню крохотные ростки, не вошедшие в силу.

Спустившись с крыльца на цемент дорожки, Нянюшка с осторожностью съехала в траву. Влажные от росы стебельки защекотали металл бортов. Спустя какое-то время она остановилась, поднялась на задние гусеницы, задрала заостренный нос к небу. Глазные стебельки Нянюшки натянулись, как струнки, едва заметно качнулись в воздухе. Наконец она вновь опустилась на брюхо и двинулась дальше, вперед.