Вторая модель

I

Быстро взбежав по ступеням парадной лестницы, комиссар по вопросам госбезопасности Райнхарт вошел в здание Совета. Охрана Совета поспешно расступилась перед ним, и вскоре он оказался в знакомом зале, в окружении огромных, негромко гудящих аналитических электронно-счетных машин. Узкое лицо его озарилось восторгом, глаза засияли от нахлынувших чувств. Не сводя пристального взгляда со строк показаний главной ЭСМ, Райнхарт замер на месте.

– Устойчивый прирост на протяжении последнего квартала, – с гордой улыбкой, будто то было личной его заслугой, заметил Каплан, руководитель научно-исследовательского центра. – Неплохо, комиссар, а?

– Мы догоняем их, – резко ответил Райнхарт. – Догоняем, и то дьявольски медленно. А их необходимо опередить, причем как можно скорее.

Очевидно, Каплана одолел приступ словоохотливости.

– Мы конструируем новое наступательное вооружение, они отвечают на это развитием средств обороны, а что действительно воплощается в жизнь? Да ничего! Постоянное совершенствование, однако ни мы, ни центавриане не можем прекратить разработки на срок, достаточный для налаживания производства!

– Все это кончится, – холодно подытожил Райнхарт, – как только Терра изобретет оружие, от которого центаврианам не удастся создать защиту.

– Не бывает оружия, от которого не найдется защиты. Конструируем, конструируем, и все тут же идет в корзину. Устаревает стремительно. Ни один проект не успевает дожить до…

– Весь наш расчет – на отставание, – с досадой перебил его Райнхарт, сверкнув серыми глазами. Он пробуравил руководителя исследовательского центра таким взглядом, что Каплан невольно втянул голову в плечи. – На отставание их оборонных разработок от наших наступательных. Период отставания, как вам прекрасно известно, величина переменная!

Комиссар раздраженно махнул рукой в сторону массивных шкафов ЭСМ.

В данный момент, на 9:30 утра 7 мая 2136 года, аналитические ЭСМ оценивали соотношение сил – по сути, шансы на победу – как 21 к 17 в пользу центавриан. С учетом всех факторов статистика указывала на успешное отражение Проксимой Центавра военной атаки терран. Выводы эти основывались на информации, известной аналитическим ЭСМ, на обобщении невообразимого множества данных, непрерывным потоком поступающих из всех секторов Солнечной системы и из планетной системы центавриан.

21 к 17 в пользу Центаврианской Империи… Но еще месяц назад шансы врага на победу оценивались как 24 к 18. Положение медленно, но верно улучшалось. Империя, будучи гораздо старше и изрядно дряхлее Терры, не могла поддерживать тот же темп технического прогресса. Терра вырывалась вперед.

– Начав войну сейчас, мы проиграем, – задумчиво проговорил Райнхарт. – Опережение еще не так велико, и переход к активным боевым действиям слишком рискован. Однако… – Довольно симпатичное лицо комиссара исказилось, глаза вспыхнули суровым, безжалостным огоньком. – Однако шансы стабильно склоняются в нашу сторону. Наши наступательные разработки постепенно превосходят их оборонную мысль.

– Будем надеяться, начала войны ждать недолго, – согласился Каплан. – Все мы на грани. Это треклятое ожидание…

Да, начала войны ждать оставалось недолго: ее приближение Райнхарт чувствовал интуитивно. Небывалое воодушевление витало в воздухе, овладевая всеми вокруг. Покинув зал ЭСМ, комиссар поспешил к себе, в тщательно охраняемый кабинет в крыле Службы Госбезопасности. Скоро… совсем скоро… Казалось, сама судьба жарко дышит ему в затылок, и это ощущение окрыляло. Тонкие губы комиссара сами собой сложились в яростную улыбку, обнажив ровный ряд белых зубов на фоне смуглой от загара кожи. В эти минуты он был просто счастлив – счастлив, как никогда. Долгие годы трудился он не покладая рук, приближал этот день всеми силами.

Первый контакт, состоявшийся сотней лет раньше, незамедлительно привел к столкновению между аванпостами Проксимы Центавра и кораблями терранской разведки. За скоротечными схватками, за внезапными вспышками пламени и испепеляющих энергетических лучей последовал долгий, безотрадный период бездействия. Как могло выйти иначе, если сближение с противником, пусть даже на скорости, близкой к скорости света, занимает не один год, а силы обеих систем примерно равны? Броня против брони. Военный корабль против энергетической станции. Центаврианская Империя окружила Терру железным кольцом, и кольцо это, пусть проржавевшее, порядком изъеденное коррозией, прорвать не удавалось никак. Для прорыва блокады Терре требовалось поразмыслить над новым оружием.

За окнами кабинета тянулись вдаль, к самому горизонту, бесконечные крыши домов и паутина оживленных улиц. Терране спешили по делам. Яркие искорки небольших яйцеобразных автолетов пригородного сообщения везли на работу бизнесменов, инженеров и служащих из разряда «белых воротничков». Огромные транспортные пневмотрубы мчали массы рабочих от жилых кварталов к заводам, фабрикам и временным трудовым лагерям. И все эти люди ждали прорыва блокады. Ждали победного дня.

Щелкнув клавишей видеофона, Райнхарт переключился на секретную линию.

– Дайте Военные Разработки, – отрывисто приказал он.

Напрягшись всем жилистым, поджарым телом, комиссар ждал, пока экран не прогреется, не пробудится к жизни. Еще миг, и перед ним возникло огромное изображение Петра Шерикова, директора необъятной сети научно-исследовательских лабораторий в недрах Уральских гор.

Едва Шериков узнал Райнхарта, его массивное, обрамленное бородой лицо сделалось жестким, как камень, кустистые черные брови мрачно сомкнулись над переносицей.

– Что вам от меня нужно? Вы же знаете: я крайне занят. У нас и без возни с… с политиками работы – хоть отбавляй.

– Да вот, в гости к вам собираюсь, – лениво ответил Райнхарт, поправив воротник безукоризненной, без единой пылинки, серой мантии. – Мне нужно подробное описание вашей работы. Всего, достигнутого вами на данный момент.

– Фотокопию периодического отчета нашего департамента, присланную в установленный срок, вы можете найти где-то у себя в кабинете. Обратившись к ней, вы точно узнаете, что мы…

– Меня интересует не это. Мне нужно видеть, чем конкретно вы заняты. Надеюсь, вы будете готовы описать вашу работу во всех деталях. Я буду вскоре. Через полчаса.

Щелкнув клавишей, Райнхарт дал отбой. Массивные, крупные черты лица Шерикова померкли, экран видеосвязи угас, и только тогда Райнхарт слегка обмяк и перевел дух. Жаль, что ему поневоле приходится работать с Шериковым: Райнхарту он не понравился с первых минут знакомства. Один из крупнейших польских ученых, Шериков оказался отъявленным индивидуалистом и интегрироваться в общество отказался наотрез. Независимый, атомистических взглядов, он ставил во главу угла отдельную личность, что в корне противоречило органичному, государственно ориентированному мировоззрению большинства.

Однако именно Шериков, один из ученых-исследователей первой величины, возглавлял Департамент Военных Разработок, а от Военных Разработок зависело будущее всей Терры. Победа над центаврианами… или вновь долгое ожидание взаперти, в пределах Солнечной системы, в окружении насквозь прогнившей враждебной Империи, на глазах рушащейся, обращающейся в прах, но все еще изрядно прочной.

Упруго поднявшись на ноги, Райнхарт покинул кабинет, поспешил через холл и вышел из здания Совета.

Спустя пару минут личный сверхскоростной ракетоплан уже мчал его по утреннему небу в сторону азиатской части планеты, к необъятным просторам Уральских гор. К лабораториям Департамента Военных Разработок.

Шериков встретил его у входа.

– Послушайте, Райнхарт. Распоряжаться тут у меня даже не думайте. Я не намерен…

– Спокойствие, – оборвал его Райнхарт, пристроившись рядом, в ногу.

Миновав контрольно-пропускной пункт, оба углубились в анфиладу вспомогательных лабораторий.

– Оказывать какое-либо давление на вас или ваш персонал в данный момент никто не собирается. Пока что вы вольны продолжать работу, как считаете нужным. Этот момент хотелось бы разъяснить сразу. Моя забота – сочетание ваших трудов с нашими общими социальными нуждами. Пока ваша работа в достаточной степени продуктивна…

Осекшись, Райнхарт замер на месте как вкопанный.

– Красавец, не правда ли? – иронически осведомился Шериков.

– Что это за чертовщина?

– «Икар», как мы его окрестили. Помните тот греческий миф, легенду об Икаре, взлетевшем в небо? Вот и этот «Икар» тоже вскоре взлетит, – пояснил тот, пожав плечами. – Можете осмотреть его, если угодно. Полагаю, ради него вы и прибыли.

Райнхарт неторопливо, с опаской подошел ближе.

– Это и есть оружие, которое вы разрабатываете?

– Да. Как он вам?

В центре просторного зала возвышался массивный, приземистый, устрашающий темно-серый металлический конус. Кольцом обступившие конус техники соединяли кабелями обнаженные блоки реле. В глубине конуса Райнхарт мельком заметил бесчисленные радиолампы, спирали накаливания, многослойное хитросплетение проводов, клемм, плат и прочих деталей.

– Что же это такое? – спросил он, присев на край верстака и прислонившись широкими плечами к стене.

– Воплощение одной идеи Джемисона Хеджа, того самого, что сорок лет назад изобрел для нас мгновенную межзвездную видеосвязь. В то время, когда он был убит, а большая часть его работы уничтожена, Хедж искал способы преодоления скорости света. После этого исследования в области сверхсветовых скоростей были свернуты. Казалось, будущего у этого направления нет.

– Но разве наукой не доказано, что скорости выше скорости света недостижимы?

– Межзвездная видеосвязь это опровергает! Да, Хедж в самом деле разработал действующий ССС-двигатель и сумел разогнать объект до скорости, превышающей световую в пятьдесят раз. Однако по мере набора скорости протяженность объекта начала уменьшаться, а масса увеличиваться – в полном соответствии с представлениями об эквивалентности массы и энергии, знакомыми нам еще с двадцатого века. По нашим предположениям, наращивая скорость, объект Хеджа должен был терять протяженность и набирать массу, пока протяженность не достигнет нуля, а масса – бесконечности. Представить себе подобный объект не способен никто на свете.

– Продолжайте.

– Однако в действительности произошло следующее. Объект Хеджа терял протяженность и наращивал массу, пока не достиг теоретического предела скорости, скорости света. В этот момент объект, по-прежнему набиравший скорость, просто прекратил существование. С утратой протяженности утратил и пространственный объем. Исчез. Исчез, однако вовсе не был уничтожен. Объект Хеджа летел себе как ни в чем не бывало по заданной траектории, через галактику, прочь от Солнечной системы, наращивая скорость движения с каждой секундой. Только преодолев световой барьер, перешел в некую иную область бытия, недоступную нашему пониманию. Следующая фаза эксперимента Хеджа заключалась в поисках методов торможения, возвращения сверхсветового объекта к субсветовым скоростям и, таким образом, в нашу вселенную. И этот обратный принцип со временем также был разработан.