Вторая модель

Орудие

Приникнув глазом к окуляру телескопа, капитан торопливо поправил фокусировку линз.

– Что ж, дело ясное: мы наблюдали расщепление атомного ядра, – сказал он, со вздохом отодвинув окуляр в сторону. – Желающие могут посмотреть сами, только предупреждаю: зрелище не из приятных.

– Дайте взглянуть, – оживился Танс, археолог.

Наклонившись к окуляру, археолог сощурился и тут же в ужасе отпрянул назад, едва не сбив с ног старшего штурмана, Дорла.

– Боже милостивый!

– Если так, чего ради мы вообще проделали такой путь? – спросил Дорл, оглядев остальных. – Тут даже садиться нет смысла. Предлагаю немедленно возвращаться.

– Возможно, он прав, – пробормотал биолог, – однако позвольте и мне взглянуть на все это самому.

Обогнув Танса, он тоже приник к окуляру, и взгляду его открылся необъятный простор, бескрайняя серая равнина, простирающаяся до самого горизонта. Сперва ему показалось, что это вода, но в следующий миг биолог понял: внизу вовсе не вода, а шлак, ноздреватый, спекшийся шлак, усеянный холмиками камней. Ни движения, ни малейших признаков жизни… Всюду безмолвие, смерть.

– Да, вижу, – сказал Фомар, отодвинувшись от окуляра. – Ну что ж, очевидно, новых сортов бобовых мне там не найти.

Пожалуй, он улыбнулся бы собственной шутке, но его губы словно сковало льдом. Отойдя в сторону и устремив взгляд поверх голов остальных, биолог о чем-то задумался.

– Интересно, что покажет анализ проб атмосферы, – проговорил Танс.

– По-моему, я догадываюсь, – откликнулся капитан. – Большая часть атмосферы заражена. Но разве мы ожидали чего-то иного? Не понимаю, отчего все так удивлены. Ядерный взрыв, замеченный даже с такого расстояния, из нашей планетной системы, – вещь, должно быть, ужасная.

С этим он величаво, не теряя достоинства, двинулся прочь и скрылся в рубке управления. Остальные молча проводили капитана взглядами.

Как только капитан затворил за собою дверь, юная девушка, сидевшая возле пульта, обернулась к нему.

– Что показал телескоп? Хорошее или плохое?

– Плохое. Жизнь там, внизу, невозможна. Атмосфера заражена, вода испарилась, земля выжжена целиком.

– А под землей они укрыться не могли?

Капитан сдвинул в сторону шторку иллюминатора с левого борта, открыл вид на поверхность планеты, раскинувшуюся внизу. Оба надолго умолкли, с тревогой глядя в иллюминатор. Куда ни посмотришь, всюду тянутся вдаль многие мили сплошных руин, ноздреватого, испещренного рытвинами, почерневшего шлака и нечастых нагромождений камней…

Вдруг Наша вздрогнула.

– Смотри! Вон там, у самого горизонта! Видишь?

Оба сощурились. Над выжженной землей возвышалось нечто, явно не скалы, не случайная прихоть природы. Все вместе эти точки, белые пятнышки на коже мертвой планеты, образовывали правильный круг. Город? Какие-то здания?

– Пожалуйста, разверни корабль! – воскликнула Наша, откинув со лба прядь темных волос. – Разверни корабль! Давай посмотрим, что там!

Корабль развернулся, меняя курс. Над белыми точками капитан направил корабль к земле, сбросив высоту до предельной.

– Что-то вроде мостовых опор, – сказал он. – Вроде пирсов из какого-то камня. Вероятно, искусственного, сродни бетону. Остатки города.

– Ну и ну… Какой ужас, – пробормотала Наша, не сводя взгляда с руин, исчезающих за горизонтом.

Выщербленные, растрескавшиеся белые камни, полукругом торчащие из темного шлака, казались обломками огромных зубов.

– Ничего живого здесь не найти, – подвел итог капитан. – Думаю, с возвращением лучше не медлить: насколько я понимаю, большая часть команды со мной в этом согласна. Свяжись с государственной принимающей станцией, доложи им, что мы обнаружили, и сообщи о нашем…

Оборвав фразу на полуслове, он покачнулся и инстинктивно взмахнул руками.

Под ударом первого атомного снаряда корабль закружился волчком. Не устояв на ногах, капитан рухнул на пол и с грохотом врезался в стойку пульта управления. Бумаги и навигационные инструменты градом посыпались на него. Не успел он подняться, как в корабль угодил второй снаряд. По потолку зазмеилась трещина, в уши ударил скрежет гнущихся опор и балок. Корабль, содрогнувшись от носа до кормы, рухнул вниз, но тут же выровнялся: по счастью, системы автоматического управления не пострадали.

Капитан замер на полу у разбитого пульта управления. В углу, под грудой обломков, завозилась, выбираясь на волю, Наша.

Между тем в коридоре уже закипела работа: экипаж принялся латать зияющие пробоины в борту корабля, сквозь которые, рассеиваясь в безднах космоса, улетучивался, струился наружу бесценный воздух.

– На помощь! – крикнул Дорл. – Здесь пожар, проводка воспламенилась!

Еще двое со всех ног устремились к нему. Только Танс беспомощно озирался по сторонам, сжав в кулаке изогнутую оправу разбитых очков.

– Очевидно, жизнь здесь все-таки есть, – проговорил он, не столько обращаясь к товарищам, сколько размышляя вслух. – Но каким образом…

– Помогай, – крикнул ему Фомар, пробегая мимо. – Помогай, корабль нужно сажать!

Настала ночь. В небе зажглись, замерцали сквозь пелену реющей над планетой пыли редкие россыпи звезд.

Дорл, бросив взгляд наружу, нахмурился.

– Ну и местечко! Не хотелось бы застрять тут надолго.

Затем он снова взялся за дело, застучал молотком, выравнивая вмятины в металле обшивки. Работал он в герметичном костюме: крохотных пробоин в корпусе корабля оставалось еще немало, и радиоактивные частицы из атмосферы планеты уже отыскали путь внутрь.

Бледные, мрачные, Наша с Фомаром сидели у стола в рубке управления, изучая списки припасов.

– С углеводами дело плохо, – подытожил Фомар. – При нужде можно, конечно, за счет запаса жиров компенсировать, но…

Наша, поднявшись, подошла к иллюминатору.

– Интересно, снаружи для нас чего-нибудь не найдется? Выглядит так неуютно… – Невысокая, тоненькая, с потемневшим от неимоверной усталости лицом, она прошлась по рубке из угла в угол. – Как по-твоему, что обнаружит там исследовательская группа?

Фомар пожал плечами.

– Думаю, мало что. Самое большее, парочку сорняков, проросших сквозь трещины. На что-либо полезное рассчитывать не приходится: все, приспособившееся к таким условиям, для нас смертельно опасно.

Наша, остановившись, потерла щеку, украшенную глубокой красной царапиной, заметно вспухшей по краям.

– Тогда как же ты объяснишь… все это? Согласно твоей гипотезе, обитатели этой планеты должны были погибнуть на месте, изжариться, как батат, но кто же тогда стрелял в нас? Кто-то ведь нас засек, принял решение, взял на прицел…

– И рассчитал траекторию, – негромко добавил лежавший на койке в углу капитан, повернувшись к ним. – Это-то и тревожит меня сильнее всего остального. Первый снаряд лишил нас хода, а второй чудом не уничтожил. Стреляли метко, исключительно метко, хотя попасть в нас не так-то просто.

– Это уж точно, – кивнул Фомар. – Ну что ж, возможно, ответ мы узнаем до отлета. Ну и странное же складывается положение! По логике вещей, никакой жизни здесь существовать не может: вся планета выжжена досуха, и даже атмосфера погублена, заражена…

– Но ведь орудие, выпустившее снаряды, уцелело, – возразила Наша, – а если так, значит, и люди могли уцелеть.

– Это, знаешь ли, не одно и то же. Металлам не нужно воздуха для дыхания. Металлам, облученным радиоактивными частицами, не страшна лейкемия. Металлы не нуждаются в воде и пище.

Все трое на время умолкли.

– Парадокс, – нарушила молчание Наша. – Но как бы там ни было, по-моему, с утра нужно отправить наружу разведгруппу. А остальные тем временем продолжат приводить корабль в пригодный для возвращения вид.

– Взлететь мы сможем не через день и не через два, – сообщил Фомар. – И каждый работник сейчас на счету, так что разведка для нас – роскошь непозволительная.

Наша едва заметно улыбнулась.

– В первую же группу включим и тебя, – пообещала она. – Может, тебе повезет отыскать… Извини, что тебя так интересовало?

– Бобовые. Съедобные растения из семейства бобовых.

– Вот! Возможно, тебе с бобовыми посчастливится. Только…

– Что «только»?

– Только осторожнее там. Однажды по нам уже открыли огонь, даже не разбираясь, кто мы такие и зачем прибыли. Как ты считаешь, уж не воевали ли они друг с другом? Что, если им ни в каких обстоятельствах не по силам представить себе чужаков, явившихся с дружескими намерениями? Внутривидовые войны, истребление братьев по расе… Какая нелепая особенность эволюции!

– Утром увидим, – ответил Фомар. – А до тех пор давай поспим.