Вторая модель

– Теней истинной реальности?

– Да! Вот именно! Мира, скрытого за всем этим! – Окрыленный восторгом, Йон зашагал от стены к стене. – За всем, что нас окружает. За всем, что мы видим обычно. Здания. Небо. Города. Пепел повсюду вокруг. Все это ненастоящее. Расплывчатое, призрачное, не осязаемое, как тот, другой мир. Все это с каждым днем тускнеет, теряет четкость, а тот, другой мир растет. Растет, становится все ярче и ярче! Грант говорит, у меня просто разыгралось воображение, но это не так. Тот мир – настоящий, взаправдашний. Живой. Куда живее всего вокруг, любой вещи в этой комнате.

– Тогда почему его не видим мы все?

– Не знаю. Не знаю и очень об этом жалею. Если б ты смог увидеть его!.. Он просто прекрасен. Привыкнешь к нему, тебе он тоже понравится. Только, чтобы привыкнуть, нужно какое-то время.

Райан задумался.

– Рассказывай, – наконец решил он. – Рассказывай точно, что именно видишь. Видения всякий раз одинаковы?

– Да. Всегда одинаковы. Только становятся ярче с каждым разом.

– Хорошо, а что там, в том, другом мире? Что именно там «живее», чем у нас?

Йон надолго умолк. Похоже, он снова замкнулся в себе. Райан терпеливо ждал, не сводя глаз с сына. Что же творится в его голове? О чем он думает?

Тем временем мальчик снова зажмурился, крепко, до белизны костяшек, сцепил пальцы – похоже, снова ушел в другой, собственный мир.

– Рассказывай, – поторопил его Райан.

Значит, видения. Картины «истинной реальности». Совсем как в Средневековье. А страдает этим не кто-нибудь – его родной сын… Как жестоко порой шутит жизнь! Именно в тот момент, когда эту пагубную предрасположенность человека, его вечные выдумки, вечную неспособность взглянуть в лицо реальности сочли наконец побежденной… Неужели людям никогда не удастся воплотить в жизнь идеалы науки? Неужели человек обречен предпочитать иллюзию реальности до конца времен?

Его собственный сын… Ретрогрессия. Тысяча лет развития пущена по ветру. Призраки, боги, дьяволы! И разумеется, тайный внутренний мир. Мир истинной реальности. Басни и выдумки, вся метафизика, какую ни создавал человек многие сотни лет в противовес своим фобиям, своим страхам перед действительностью. Все фантазии, порожденные им, чтоб заслониться от истины, от сурового вещного мира. Мифы, религии, волшебные сказки. Лучший, недосягаемый мир. Райские кущи. Все это вернулось из небытия, воскресло – и в ком? В родном сыне!

– Рассказывай, – охваченный нетерпением, повторил Райан. – Что ты там видишь?

– Поля, – отвечал Йон. – Желтые, яркие, будто солнце. Поля, парки, без конца и края. Зеленые парки среди желтых полей, с тропинками, чтобы гулять.

– Что еще?

– Людей. Мужчин и женщин в длинных одеждах, гуляющих по тропинкам среди деревьев. Воздух везде чистый, свежий. Небо яркое, синее. Птицы. Звери ходят по паркам. Бабочки. Океаны. Океаны чистой воды. Волны плещут о берег…

– И ни одного города?

– Нет. Таких, как наши, – ни одного. Люди живут прямо в парках. В небольших бревенчатых домиках среди деревьев.

– А дороги?

– Только тропинки. Ни дорог, ни ракетопланов, ни автолетов. Все ходят пешком.

– Хорошо. Что ты еще видишь?

– Больше ничего.

Йон открыл глаза. Щеки его раскраснелись, в глазах плясали искорки.

– Больше ничего, Райан. Парки, желтые поля. Люди в длинных одеждах. И очень много зверей, чудесных зверей.

– Как же они живут?

– Что?

– Как эти люди живут? Чем кормятся?

– Растят себе всякое. В полях.

– И это все? А строят ли они что-нибудь? Есть ли у них заводы, фабрики?

– По-моему, нет.

Райан нахмурился.

– Понятно. Примитивное аграрное общество. Ни крупного бизнеса, ни коммерции.

– Они работают в полях. И обсуждают разные вещи.

– То есть ты слышишь их?

– Очень плохо. Иногда чуть-чуть слышу, если прислушаюсь как следует, но слов разобрать не могу.

– О чем же они разговаривают?

– О разном. О самых разных вещах.

– Какого рода?

Йон неопределенно повертел в воздухе пальцами.

– О великих вещах. О вечных. О мире, о вселенной.

На этом мальчишка умолк. Райан задумчиво хмыкнул, но тоже не проронил ни слова. В конце концов он загасил окурок и шумно вздохнул.

– Йон…

– Что?

– Думаешь, все, что ты видишь… оно настоящее?

– Самое настоящее, – с улыбкой подтвердил Йон. – Я знаю точно.

Райан сощурился.

– В каком смысле настоящее? Почему ты считаешь этот свой мир настоящим?

– Он существует.

– Где существует?

– Не знаю.

– Здесь? Может, он существует здесь?

– Нет, точно не здесь.

– Значит, где-то еще? Далеко-далеко? В какой-то иной, не изученной нами части вселенной?

– И не в иной части вселенной. Тут дело вообще не в пространстве. Он рядом, – пояснил Йон, взмахом руки указав вокруг. – Совсем рядом. Я всюду, со всех сторон его вижу.

– И сейчас видишь?

– Нет. Он то появляется, то пропадает.

– Прекращает существовать? Существует лишь время от времени?

– Нет, он всегда есть. Только мне не всегда удается его разглядеть.

– Тогда откуда ты знаешь, что он всегда есть?

– Просто знаю.

– Почему же его не могу видеть я? Почему он виден только тебе одному?

– Не знаю, – признался Йон, устало потерев лоб. – Понятия не имею, отчего я один его вижу. Вот если бы ты и все остальные тоже его увидели…

– Но чем ты можешь доказать, что это не галлюцинации? Ведь объективных подтверждений его существования у тебя нет. Есть только внутреннее ощущение, особое состояние собственного сознания. И каким же, спрашивается, образом предоставить его для эмпирического анализа?

– Наверное, никаким. Не знаю. И наплевать. Предоставлять его для эмпирического анализа я не хочу.

В комнате вновь сделалось тихо. Йон, помрачнев, упрямо набычился, стиснул зубы. Райан тяжко вздохнул. Ситуация складывалась патовая.

– Ладно, Йон, – сказал он, неторопливо двинувшись к двери. – До встречи.

Йон промолчал.

У порога Райан остановился и оглянулся.

– Значит, твои видения раз от раза становятся ярче, отчетливее? По нарастающей?

Йон коротко, резко кивнул.

Поразмыслив, Райан поднял ладонь. Створка двери скользнула вбок, выпуская его за порог, в коридор.

Здесь к нему подошел Грант.

– Я наблюдал за вами из-за стекла. Мальчик довольно замкнут, не так ли?

– Да, разговаривать с ним нелегко. Похоже, он твердо верит, будто эти припадки – особого рода видения.

– Знаю. Он говорил.

– Отчего же ты сразу не сообщил мне?

– Не хотел лишний раз волновать тебя. Я ведь знаю: ты о нем беспокоишься.

– Его состояние ухудшается. Он говорит, видения становятся ярче и ярче. Убедительнее и убедительнее.

Грант понимающе кивнул.

Одолеваемый невеселыми мыслями, Райан зашагал вдоль коридора, а Грант двинулся за ним следом, чуть позади.

– Выбрать заведомо лучший вариант действий непросто. Эти припадки поглощают его все сильнее и сильнее. Он начинает принимать их всерьез. Так называемые видения узурпируют в его жизни место окружающего мира. И мало того…

– И мало того, тебе предстоит отъезд.

– Жаль, что о путешествиях во времени известно так мало. С нами может случиться великое множество самого разного, – негромко проговорил Райан, почесывая подбородок. – Возможно, мы вообще не вернемся назад. Время – стихия невероятной мощи и при этом практически неисследованная. Мы даже не представляем себе, с чем можем столкнуться.

Подойдя к лифту, он остановился.

– Решение придется принять немедленно. До отбытия. Пока мы еще здесь.

– И каким оно будет?

Райан шагнул в лифт.

– Узнаешь чуть позже. А пока глаз с Йона не спускай. Не оставляй его без присмотра ни на минуту. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнув, подтвердил Грант. – Будь уверен, из комнаты он не выйдет.

– А я свяжусь с тобой вечером либо завтра, с утра.

Поднявшись на крышу, Райан уселся в кабину междугороднего ракетоплана, а как только ракетоплан взлетел, включил видеофон и набрал номер Канцелярии Лиги.

На экране возникло лицо дежурного диспетчера.

– Канцелярия, слушаю.

– Дайте мне центр медицинской службы.

Диспетчер исчез, и вскоре на экране появился Уолтер Тиммер, глава медицинской службы. Стоило ему узнать Райана, взгляд Тиммера дрогнул, вильнул в сторону.

– Чем могу вам помочь, Халев?

– Отправьте в Четверку санитарный транспорт и нескольких человек понадежнее.

– Зачем?

– Ради того самого дела, которое я обсуждал с вами несколько месяцев тому назад. Думаю, тот разговор вы помните.

Тиммер изменился в лице.

– Сын?

– Да. Я принял решение. Дальше тянуть нельзя. Его состояние ухудшается, а нам вскоре предстоит путешествие во времени. Хочу сделать все до отбытия.

– Хорошо, – сказал Тиммер, сделав пометку в блокноте. – Мы незамедлительно все приготовим и сразу же отправим за ним корабль.

– И… и все сделаете, как надо? – внезапно встревожившись, спросил Райан.

– Ну, разумеется! Операцию поручим самому Джеймсу Прайору, – заверил его Тиммер, потянувшись к выключателю видеофона. – Не волнуйтесь, Халев. Прайор все сделает безукоризненно. Лучше Прайора технику лоботомии еще не освоил никто из наших нейрохирургов.

Расправив карту, Райан прижал к столу ее уголки.

– Это хронографическая карта, составленная в виде пространственной проекции. Чтобы мы могли видеть, куда направляемся.

Кастнер склонился над его плечом.

– Скажите, мы с вами жестко ограничены рамками проекта – то есть поисками бумаг Шенермана, или сможем немного, так сказать, прогуляться во времени?

– В планах – проект и только проект. Но для того, чтоб убедиться в успехе, нам потребуется до полудюжины остановок по эту сторону Шенерманова пространственно-временного континуума. Хронокарта вполне может оказаться неточной, да и в работе самого двигателя возможны некоторые отклонения.

Работа подошла к концу. Последние узлы хронолета встали по местам.

В углу, безучастно наблюдая за происходящим, сидел Йон. Райан оглянулся на сына.

– Ну, как он тебе? Как на вид?

– Замечательно.

С виду хронолет больше всего походил на приземистого, тупоголового жука, густо обросшего шишками и бородавками. На ракетоплан или другое космическое судно угловатая коробка с оконцами иллюминаторов, ощетинившаяся бессчетным множеством поворотных турелей, не походила ничуть.

– Наверное, тебе тоже хотелось бы отправиться с нами? – спросил Йона Кастнер.

Йон едва заметно кивнул.

– Как самочувствие? – спросил Райан.

– Замечательно.

Райан пригляделся к сыну. Лицо мальчишки снова порозовело, прежняя энергия, кажется, вернулась к нему в полной мере, и, разумеется, никакие видения его больше не смущали.

– Возможно, тебе удастся попутешествовать с нами в следующий раз, – ободрил его Кастнер.

Райан вновь повернулся к карте.

– Основную часть работы Шенерман проделал между 2030-м и 2037-м, однако применение достигнутым результатам нашлось только спустя еще лет пять или шесть. Воспользоваться его разработками в военных целях решились далеко не сразу. Очевидно, правительство осознавало, чем это может грозить.

– Если и сознавало, то не вполне.