Отсчёт. Престол

Кирино покосился в спину быстро удалившемуся хозяину, точно опасаясь его внимания к нашим обсуждениям и оценивая, насколько безопасно разговаривать здесь. Встряхнув головой, он кивком позволил Ио продолжить. Старуха прищёлкнула пальцами, и Лэтис достал из бережно охраняемой им сумки завёрнутое в ткань нечто.

– Куда проще было купить, нежели выкрасть, магистр Таэдо, – насмешливо сощурилась она. – Пробраться в Великие Архивы практически невозможно, но у Лэтиса есть свои связи при императорском дворе, и в счёт нескольких старых долгов Император согласился продать реликвию чуть ли не за бесценок.

– К сожалению, мы вынуждены вас расстроить, – патетично вздохнул бард, извлекая на свет золотую чашу, украшенную изумрудами и рубинами, причудливой филигранью и финифтью. – Артефакт, вне всяких сомнений, и есть та самая чаша Справедливости, что некогда принадлежала богу Удачи, однако никаких магических свойств она в себе никогда не таила.

На казавшуюся самой обычной чашу после этих слов я попыталась взглянуть иначе, но никакого магического следа или хотя бы отголоска так и не почувствовала. Насколько помнила из Ночи Гнева, чаша была пожалована Скилю его наставником, Ксарши, и в преданиях она была неизменным атрибутом, что носил с собой медноволосый бог Удачи. В некоторых детских сказках таким образом показывалось, что ложь не одобрялась богами, раскрыть её для Скиля не составляло труда, как раз при помощи чаши Справедливости – тот, кто, солгав, попытается достать из неё разогретые докрасна угли, непременно обожжёт ладонь, тогда как со сказавшим правду ничего не случится.

Но зачем эта мифическая реликвия потребовалось Кирино? Уж не по той же самой причине, по которой отец охотился за наследием Кетры? Или дело было в предполагаемой силе, что таил в себе божественных артефакт, которую можно было использовать, чтобы… снять с меня проклятие?

Кирино смотрел на бесполезную посудину с нескрываемым разочарованием, и я отлично его понимала. Потому что и его проклятие, доставшееся в наказание за убийства дракона, имело схожую с Жатвой природу и отравляло душу, а значит и с ним справиться теперь нет шансов. Одних лишь костей Ксарши – или крови Хеффы, будь у нас те красные камни – было недостаточно, ведь их бы потребовалось в разы больше, чем удалось отыскать. Кир говорил, что проблемы здесь не существовало… вот только если артефакт никакой не артефакт на самом деле, как теперь быть?

– Вы прошли проверку, маэстро, – взяв себя в руки, хмырь одарил барда обворожительной улыбкой. – Я искал людей, способных с лёгкостью выполнять что-то немыслимое, вроде кражи самой охраняемой реликвии из Великих Архивов. Вот только…

Чуть было не поперхнулась отваром, которого решила глотнуть, чтобы справиться с рухнувшей надеждой быстро разобраться с меткой полумесяца. Когда перед носом маячила жизнь в Нотте у дедушки, наличие проклятия, требующего раз в какое-то время непременно кого-то убивать, проблема ощущалась особенно остро. А Кир с такой лёгкостью делал вид, что всё так и было им задумано, что он и не делал весомую ставку на что-то одно. Неужели он так просчитался?

– Кажется, вы некогда говорили, что Грассэ для вас является близким другом, маэстро, – с лёгкой печалью произнёс Кирино. – А в предстоящем деле, вероятно, выступать придётся и против него. Как же нам с вами поступить?

Странно блеснувшие глаза Лэтиса заставили меня съёжиться. Будто на миг бард превратился в азартного хищника, для которого возможность поразвлечься была куда ценнее, чем привязанности. Вспомнила, что ему кровь из носу нужно было находиться в центре событий, и всё – ради возможности запечатлеть творившуюся историю своими глазами, поэтому, наверное, в чём-то я была права.

– Не такие уж мы и близкие друзья, если честно, – мгновенно переобулся рыжий, наклоняясь к хмырю. – В любом случае, дружба с вами выглядит куда увлекательнее. Всем известно, как любит магистр Ашэ таскать всех за нос, но вы… о-о, вы, магистр Таэдо, в разы честнее него.

Смешок едва удалось проглотить. Это Кир-то – и честнее? Хотя, если посмотреть в сравнении…

Стоп. Выступать против Грассэ. Кирино намеревался утащить у него из-под носа наследие Кетры? Уж не потому ли он с самого начала следовал за моим отцом? Выходит, это истинная причина такой преданности и бескрайнего терпения?

Но что тогда насчёт меня?