Одичалая

15.

- Ева, тебе надо уходить. Вечером было собрание, на кое тебя намеревались вызвать, но не нашли. Они помышляют устроить тебе допрос с пристрастием. Аксен следующий. Ежели ты воротишься, тебя до утра запрут, а после начнут починять разбирательства. Твой жених тебе больше не защита, и я тоже не в силах подсобить, потому самое верное решение сбежать.

Мгновенно уловив волнение приятеля, по проскользнувшим в речи словам, которые она старательно пыталась искоренить вот уже три года и горько усмехнулась:

- Суд Линча?

Он нахмурился, вспоминая ее рассказы о зверских убийствах без суда и следствия.

- Вряд ли, но лучше не рисковать, - обнял ее лицо ладонями и горячечно зашептал: - Когда все успокоиться, я найду тебя, обещаю. Как и планировали, вместе поглядим мир, и ежели нам не будет закрыта дорога обратно, воротимся. Сергей проявил желание прибиться к тебе, но я его отговорил сделать это позже. Нынче и так все шатко, не стоит наводить тень на плетень, покамест есть хоть малейший шанс на возвращение.

Пока Карт говорил, у нее кровь стыла в жилах. Остаться одна в непознанном мире, без средств к существованию, без поддержки. Это не выпасть из Разлома в стан Одичалых, где твоего прихода ждут и в любом случае дадут кров. Перед ней открыты все стороны света, но куда податься без навыков и представлений об окружающем обществе. Она везде будет чужой и не приспособленной, так как ничего кроме Запретного леса и Кирстена ей не удалось увидеть. Орлан – тут же яркой вспышкой сверкнуло в мыслях, и она поспешила отмахнуться от этой идеи. Она не знает его намерений и чем он руководствовался, предлагая свое гостеприимство, может статься, он попользуется ею как гулящей девкой, а после выбросит на улицу. А затем память начала подбрасывать всевозможные варианты.

По мере запальчивой речи приятеля в ее голове зрело решение, и она обретала уверенность в правильности своего выбора. Это не просто решение, это выход из ее положения, возможность стать кем-то, утвердиться в новом мире и твердо стать на ноги.

- Ева, ты меня слышишь? – раздался взволнованный голос и ее чуть тряхнули за плечи.

- Да, я тебя слышала, - ровно ответила она, обратив на него все внимание.

Он отпустил ее, из кармана на поясе достал мешочек и протянул ей.

- Вот. Здесь все мои накопления. Я начал собирать, продавая всякую мелочь, как только ты мне поведала о севере.

Она покачала головой и отвела его руку.

- Нет, Карт. Это пригодиться тебе, когда ты будешь меня искать. Туда, куда отправлюсь я, они мне не понадобятся.

- Что ты задумала? – с тревогой спросил он.

- Я отправлюсь в Нарийск, во внутренний город, - твердо вымолвила она.

- Ты с ума сошла, - выдохнул молодой человек, в изумлении воззрившись на нее.

- Это способ утвердиться, и обрасти весьма полезными навыками, - с печальной улыбкой возразила девушка.

- Тебя могут убить, - продолжал убеждать ее в обратном.

Ева помотала головой и, крепко сжав его ладони, уверенно заговорила:

- Помнишь я тебе говорила, что намерение забросить меня в ваш мир ради пары-тройки лет жизни лишено всякого смысла, легче раскатать в блин в собственном? Это не конец, Карт, это испытание, и я пройду его с честью, - и как можно воодушевленно закончила: - Через два года мы обязательно встретимся и воплотим в реальность твою идею фикс.

- Ева, это не испытание, а самоубийство, - почти простонал он.

Подарив ему самую теплую из своих улыбок, тихо вымолвила:

- Зато мне потом нечего будет бояться.

- Ты сумасшедшая, - с грустной улыбкой ответил он и прижал к себе.

- Поэтому ты меня любишь… дразнить, - оплетая его руками, с трудом выговорила она, так как в горле встал ком.

- И первое и второе и все вместе, - прошептал он в макушку. – Береги себя, я очень прошу тебя.

Как он ни старался, ему не удалось скрыть боль, порожденную страхом за нее.

- Не сомневайся. Я люблю тебя, братик.

- И я тебя, Букашечка.

Они застыли в крепких объятиях не смея разжать рук. Над головами хлопнула крыльями сова, приводя их в чувство, и они, наконец, оторвались друг от друга. Встали, отряхнулись, оправили одежду. Девушка махнула головой на цилиндры, в беспорядке раскиданные возле волокуш:

- Дотащишь?

Парень поглядел на учиненный бардак и задумчиво произнес:

- Пусть думают, что ты исчезла. Подобный беспорядок красноречиво свидетельствует о твоей пропаже, - и словно что-то вспомнив, извлек из собственного мешка большой сверток и вложил в ладони: - Здесь мясо и хлеб. Собирал в спешке. Пригодиться в дороге.

- Спасибо, - зрение помутнело, и она поспешно проморгалась.

Он быстро обхватил ее за шею и поцеловал в макушку.

- Иди. Они могут выслать за тобой людей, не хочу чтобы тебя нашли.

- Увидимся, - сипло ответила она.

- Обязательно, Ева, - непривычно низким голосом проговорил он.

Девушка развернулась и безошибочно двинулась в нужном направлении, спиной ощущая печальный взгляд друга, от которого становилось еще горше. Смахивая с щек безостановочно бегущие слезы, гонимая отчаянием, ускорилась. Чтобы она ему не говорила, ей самой не хватало чуточку веры в собственные слова.

Двигаться ночью по глухому лесу, да еще и при отсутствии подобной практики, то еще удовольствие. На ходу жуя тугое мясо вприкуску с хлебом, ибо желудок начал издавать неприличные звуки, Ева осторожно ступала меж деревьев, время от времени проверяя направление. Усталость сказывалась – ноги жутко гудели, но ночевка в пределах владений одичалых несет определенный риск, мало ли что им придет в голову, не говоря уже об Аксене, у которого непонятно что твориться в голове. А ведь она действительно смирилась со своей участью, готова была стать для него образцовой женой и не посрамить честь вожака, однако судьба распорядилась иначе: он отвернулся от нее, не объясняя причины своего поведения, сломал едва сложившиеся отношения, в результате подверг сомнению ее статус перед своим родом. Чужая, сорняк, не вписывающийся в местный ландшафт, давший приют всего на три года, не сумевший глубоко пустить корни, оттого безжалостно вырванный ветром из благодатной почвы и выброшенный за пределы естественной среды за не надобностью. Она покажет себя, всему миру докажет свою причастность к его составляющим, найдет свое место, а после вернется к одичалым, заглянет в глаза бывшему жениху и уже смело задаст ему вопрос «Почему?».

За глубокими размышлениями с опозданием заметила небольшой просвет впереди, предвещающий начало подлеска, и принялась пристально вглядываться во тьму в поисках места ночлега. На земле оставаться не решилась, оттого выбрала более-менее ветвистое дерево рядом с незримой границей, с легкостью взобралась на макушку и, подвязавшись коротким мотком веревки, растянулась на переплетение веток. До рассвета чуть более двух часов, достаточно чтобы дать отдых натруженному телу и перегруженному событиями рассудку.

Птичья трель лучше всякого будильника, в особенности когда ты находишься в непосредственной близости от источника. Глаза не желали открываться, тело отекло от неудобного положения, а разум посещали воспоминания, осыпавшие поверхность кожи градом мурашек. С трудом приподняла отяжелевшие веки и обозрела тяжелую крону, нависшую над головой, пропускающую крохотные лучики света, едва ступившего в свою пору рассвета. Несколько синичек безбоязненно порхали с ветки на ветку, заливаясь звонкими переливами, услаждающими слух. Их беззаботность подкупала, пробуждала легкую зависть, толкала на опрометчивые поступки: забыть все обиды, вернуться и положиться на волю случая. Ей потребовалось некоторое время, чтобы справиться с неуместными порывами, сесть и отвязаться. Закинув несколько кусочков мяса в рот и запивая их водой из фляги, вгляделась в горизонт в попытке разглядеть город, но кроме серой дымки ни чего увидеть не удалось, над засеянными полями, отделяющими от защищенного града, стелился туман. Быстро позавтракав, спустилась вниз и, покинув обитель одичалых, двинулась в путь, чувствуя как с каждым шагом в груди зреет волнение и страх оказаться не удел.

По мере продвижения по едва заметной тропке, ловко огибающей усеянные самой разной культурой прямоугольники, штаны намокли по самые колени. Росы на полях оказалось значительно больше чем в лесной чаще, исправно хранящую прохладу даже в самый жаркий день. Ева почти не глядела под ноги, устремив взгляд вперед, где высился город, чей контур опоясывала серая стена. Несколько шпилей выдавалась над преградой, а дальше обозревался абрис еще более высокой каменной стены, служащей оплотом только для коренных жителей Нарийска.

Вступив в пределы столицы, она поразилась контрасту с Кирстеном, чьи улицы несли отраду глазам, в противовес тусклому, унылому Нарийску. Серые каменные строения, без изысков и условностей. Все примитивно и грубо: возведенные из топорно обработанного камня безликие коробки в два-три этажа с квадратными проемами окон, редко оживленных цветами, неровная булыжная мостовая из того же материала и редкие гвардейцы, патрулирующие город в столь ранний час. Последние в первую очередь привлекли ее внимание. Высокие сапоги со стальными накладками, длинная кольчуга защищающая всю верхнюю часть тела, кованные нарукавники и наплечники, широкий пластинчатый пояс, длинный меч и самое примечательное во всем облике, шлем-маска, закрывающая половину лица. А Лорд Нарийский оказался продуманным типом, скрывая лица тех, кто служит ему на добровольных началах, дабы избежать ненужных конфликтов.

Весь вид гвардейца облаченного в черное, создавал мрачное впечатление, а если присовокупить к этому холодный блеск глаз из-под маски - мороз по коже. И это невзирая на легкость доспехов, а ведь это всего лишь патруль. Что же ждет за стенами внутреннего города, куда не ступает нога человека, рожденного за пределами внешней границы.

Узрев в каменной кладке, высящейся над городом преграды, широкий проем, безошибочно двинулась в заданном направлении. Жители все еще пребывали в мире грез, поэтому улицы пустовали, наводя тоску своим безмолвием и запустением. Чем ближе она подходила к цели, тем больше сердце сжимала тревога. Широкие ворота, за которыми высилось трехэтажное здание, оказались открыты, однако она не тешила себя иллюзией свободного прохода, видя караульную будку и вытянувшиеся по струнке гвардейцев, закованных в броню, внушающую уважение. Бригантина, вороненная кольчуга, широкий горжет, гравированные наплечники, пластинчатые наручи и поножи. Преимущественно темные тона, и естественно вооружение в виде меча на поясе, а в руках алебарды. Рассматривая то, что вскоре ей предстоит носить, если сумасшедшая идея выгорит, не заметила внезапно поднявшегося ветра.

Пересекла большую площадь, приблизилась к воротам и весьма удивилась, когда навстречу вышел худощавый мужчина в сером балахоне и выцветшими глазами, говорящими о мудрости прожитых лет, несмотря на внешний все еще моложавый вид. Замер в десятке метров и ласково обратился к ней.

- Здравствуй, дитя. Что тебя привело в сердце Нарийска, который привечает гостей только по приглашению.