Одичалая

1.

Лес принял ее, стал ее домом, но она так и не стала своей. На нее косились, сторонились, осуждали, ибо ее отношение к жизни противоречило их устоям. Не предаваться праздности и жить во благо процветания поселения – таков устав Одичалых. Хмурые, насупленные, мрачные и скупые на улыбки, они в принципе не умели веселиться, тяжелая жизнь в суровых условиях разучила их испытывать радость. Даже те редкие новички, которых судьба забрасывала в этот дикий край, невольно заражались их настроем, тем самым моментально вливаясь в ряды лесных обитателей. Таковых на ее памяти оказалось немного, и имя им Пришлые.

Горемыки, неведомыми силами вырванные из собственного мира и выброшенные в пространственный разлом, как какой-то мусор, они заново учились жить и выживать. Ева являлась одной из них. В семнадцать лет потерявшая родителей, не нужная никому, она оказалась лишней в породившем ее мире, и окружающая реальность поспешила избавиться от нее.

Поначалу новая обстановка жутко угнетала ее, пока однажды не пришло понимание, что иного пути нет, кроме как научиться сосуществовать с угрюмыми соседями. А вскоре нашлась и отрада. Выполняя мелкие поручения, она с затаенной радостью спешила покинуть деревню и на целый день терялась на просторах необъятного леса, находя свою прелесть в единении с дикой природой.

Занимаясь лесным промыслом вдали от пасмурных лиц и отрывистой, только по существу, речи, она целиком предавалась ощущению свободы и триумфу добытчика, который строго осуждали, а с сумерками возвращалась в поселение.

Примитивные деревянные постройки из потемневшего сруба, протянувшиеся на несколько сот метров, защищали от холода и дождя, но совершенно не предохраняли от северных ветров – единственный признак зимы. Оконные проемы закрывались хлипкими ставнями, дверь занавешивалась плотной шкурой, и все равно этого было недостаточно. Потоки ледяного воздуха с легкостью находили щели между неплотно подогнанных бревен и, издавая жуткое завывание, сквозняками гуляли по помещению. В эту пору начиналась активная деятельность знахарок и знахарей, бегающих от дома к дому с полным мешком засушенных трав и склянок со снадобьями.

Две зимы Еве удалось пережить без последствий, вероятно благодаря закалке, пропагандируемой родителями, когда те еще были живы. Регулярные омовения нагишом в двадцатиградусный мороз и босые пробежки по снегу, являлись традицией в их семье, однако именно с этого все началось. Обыкновенная отдышка, затем небольшой кашель, а после… То ли ошибка врачей, то ли насмешка судьбы, но рак легких забрал обоих. Они сгорели меньше чем за полгода, ушли один за другим. Стало быть, поэтому судьба и забросила ее в этот мир, в попытке сохранить жизнь в экологически чистой заповедной зоне, каковой, по земным меркам, являлся Запретный лес.

Названием этот край обзавелся шесть сотен лет назад, когда в центре тайги вырос первый дом, отстроенный руками изгоя, по слухам, осужденного за убийство. Следом за ним потянулось еще несколько человек, не способных обосноваться в городе, а после началась череда загадочных явлений. Рядом с крошечным поселением в земле возник разлом и из него вдруг повалили люди, утверждающие о существовании иных миров.

Вскоре за этими событиями, пограничные столицы взбудоражила новость о массовой миграции, и к лесу выдвинулись войска, но на подходе, ступив за незримую грань, едва ли не сгинули, пораженные неизвестной болезнью. Не всех удалось спасти, зато с тех пор одичалые, прозванные так за замкнутый образ жизни в диких условиях, безбоязненно бродили по местным окрестностям, отстраивали деревню и без последствий пересекали рубеж, защищающий их владения. А горожан именовали Чужаками, не смевшими вторгнуться в богатый на дары заповедный массив.

С тех незапамятных времен, местное население прибывало, селение росло, формировались нерушимые устои и негласные традиции. Отныне каждая минута измерялась в количестве добычи, а лишний шаг и избыточная говорливость непременно подвергались порицанию. Впоследствии все обыденное обрело новый смысл, сводящийся к удовлетворению нужд закрытой обители. Массово процветало некое подобие коммунизма - все шло в угоду общественных целей и в ущерб личных интересов.

Уловив образ мышления жителей, Ева нескоро свыклась с устоявшимся бытом, а когда это все же произошло, все равно на фоне местных выглядела обывателем, не способным вписаться в житейский уклад одичалых. В итоге закрыв глаза на осуждающие взоры, она научилась лавировать в местных порядках, способных найти отклик в душах советских людей, и просто наслаждалась жизнью.

Ева находила определенное удовольствие в промысле, потому каждый раз с нетерпением ловила очередной наказ и шустро исчезала из поля зрения деревенских. Вероятно, именно поэтому весьма быстро обросла всеми необходимыми навыками и обрела некоторое признание среди старожил. За два с половиной года пребывания в Запретном лесу она научилась бесшумно передвигаться по лесу, находить тайные тропы, читать следы, чутко улавливать и вычленять из шума необходимые звуки и стрелять из лука.

Единственное, что приводило в уныние - это закрытый доступ в город. Время необходимое для адаптации Пришлых давно истек, но ей по-прежнему запрещали пересекать границу обители. Она неоднократно обращалась с вопросом к Верте, женщине взявшей над ней опеку, и всякий раз получала резкий выговор. Ловила на себе хмурые взгляды негласного вожака одичалых, не раз оказавшегося свидетелем их разговора, и поспешно скрывалась из виду, дабы избежать излишнего внимания к собственной персоне и так выглядевшей на фоне местных белой вороной.

Самое забавное, что по меркам этого мира, она считалась подростком, не способным позаботиться о себе, хотя опытом и знаниями превосходила каждого второго состоявшегося жителя этого мира. Об этом ей поведал сын Верты, обучивший всему, что знал сам, он же и предостерег показывать свой характер и позитивный настрой. Карт стал для нее не просто другом, а отдушиной: только с ним она не замыкалась в себе и оставалась сама собой. В виду того, что их часто видели вместе, ей прочили его в женихи, на что мать парня смотрела благосклонно. Однако Ева знала о тайной влюбленности приятеля в местную красавицу и умницу Сейлу, и относилась к пересудам абсолютно спокойно. До сего момента…

- Напомни-ка мне, сколько тебе нынче лет? – спустившись с крыльца, обратилась к ней Верта. Темноволосая, худощавая, с вечно угрюмым выражением лица - в целом она производила неприятное впечатление.

От неожиданности Ева чуть не выронила заплечный мешок, куда собирала все необходимые для промысла снасти, медленно опустила его на лавку и подняла на женщину глаза. Вопрос удивил ее, а сердце в неясной тревоге неровно заколотилось. Покопавшись в знаниях местного календаря и присовокупив к ним свои, девушка все же нехотя выдавила:

- Двадцать один скоро будет.

- Еще четыре зимы и можно идти за благословением к Мудрому Древу.

Вспомнив могучее вечноцветущее дерево на живописной поляне, принимаемое одичалыми за священное место, девушка внутренне содрогнулась. Не надо много ума, чтобы понять суть затеянного разговора. Если старшее поколение возжелает соединить пару, брачующиеся не вправе перечить старшим. Избежать нежеланного брака можно только в одном случае, если на головы молодожен не осыплется цвет древа. Ева, воспитанная в век высоких технологий, естественно не верила в подобную мистическую чушь, хотя не раз приходилось видеть оба варианта: как свыше данное благословление, так и его полное отсутствие. Тем не менее рисковать собственной свободой, полагаясь на волю старого дерева, время от времени роняющего белые лепестки на головы собравшихся, считала высшей степени глупостью.

- Могу я узнать, кого вы прочите мне в мужья?

- Карта.

Скупая речь одичалого в действии, даже не озвучен упрек в заведомо известном ответе.

- Он в курсе?

- Вечером оповещу.

Стиль ведения беседы как никогда тяготил Еву, но обстоятельства вынуждали придерживаться заданного тона. Нарваться на суровую отповедь женщины хотелось в последнюю очередь.

- А одобрение вожака? – поинтересовалась она, в тайне уповая на его милость.

- Вечером, - во взгляде женщины читался вызов: мол, попробуй, возрази. Так и не дождавшись от девушки ответа, Верта резко отвернулась и, быстро поднявшись по ступенькам, скрылась в доме. А Ева, пребывая в растрепанных чувствах, закончила сборы, закинула мешок за спину и, ссутулившись, побрела в лес. Однако перед самым предлеском внезапно осенившая мысль вдруг остановила тяжелую поступь. Мать из любви к сыну – если, конечно, тому удастся убедить ее в братском отношении к проченной невесте - могла оставить свою затею. Но для этого необходимо подготовить к непростому разговору самого Карта. Преисполнившись решимости, девушка уверенно расправила плечи и, сменив направление, стремительным шагом отправилась на юг.

*****

Затяжные поиски, наконец-то, увенчались успехом – она напала на след Карта, умеющего не оставлять такового. По неровной глубине отпечатков, Ева догадалась о преследуемой парнем добыче, оттого тут же замедлилась, перейдя на крадущийся шаг. Мокасины, сшитые из плотной пропитанной кожи, смягчали поступь, не скользили по камням и почти не приминали траву.

Когда впереди раздался едва различимый щелчок тетивы, девушка мгновенно замерла и обратилась в слух, зная, что за первым выстрелом может последовать второй. Снова щелчок и она тут же стронулась с места, бесшумно перескакивая с камня на камень вверх по скалистой тропе. Поднявшись на небольшой уступ, Ева обнаружила парня подвязывающего к поясу тушки зайцев, и, по-прежнему таясь, двинулась к нему.

- Каким ветром тебя занесло на юг, когда тебе дорога на запад? – спросил он и с улыбкой обернулся, представ во всей своей красе. Чуть выше среднего роста, подтянутый, зеленоглазый и с вечно взъерошенной темной гривой.

- Блииин, - убито протянула Ева, хлопнув себя по лбу.

- Букашка, сколько раз повторять, не подходи с подветренной стороны, - подойдя вплотную, проговорил друг и, приобняв ее за плечи, повел к спуску. – Что на этот раз?

- Все-то ты знаешь, - с досадой пробурчала она.

- Когда ты что-то замыслила, теряешь осторожность. И вообще, тебя здесь быть не должно: твой путь пролегает к Боровикам.

- Угу, поглубже в лес, чтобы, не дай Тьма, сунула свой любопытный нос в город.

Парень озадаченно свел брови и растерянно проговорил:

- Сам не понимаю, почему на тебя все еще действует запрет. – Он первым ловко спустился с пригорка к ручью и, лишь когда девушка поравнялась с ним, снова заговорил: - В любом случае он исходит не от матери.

- На меня уже нехорошо косятся, когда идет распределение в город, - хмуро выдала девушка.

- Обратись напрямую к Аксену, - предложил Карт, придержав за локоть покачнувшуюся на мокром камне спутницу, - скорее всего это его указ.

- Э, нет, - тут же отказалась она, яростно замотав головой. - Лучше молчать в тряпочку и сопеть в две дырочки, чем лезть к вожаку.