Разведчицы и шпионки - 2

Обуреваемая злобой к Лидии, она вдруг оказалась свидетелем обвинения, призналась во всем на следствии и в суде.

На кафедре для свидетелей, стояла Мэрджори Свитц, аккуратная и чистенькая, в простом черном платье.

На скамье подсудимых рядом с обвиняемыми находилась баронесса фон Сталь, укутанная в меха, бледная, но полная надменного презрения к своей обвинительнице.

Лидия боролась с французскими судьями, со знаменитым адвокатом мэтром Клотцем, который защищал в суде Мэрджори, с опытными агентами Второго бюро, так же, как она боролась и с контрразведками полудюжины стран. Но прежде всего она боролась с женщиной, предавшей ее.

Она отрицала все.

— Это, — говорила она, — Мэрджори Свитц обманным путем побудила меня представить ее официальным лицам, офицерам и ученым, владеющим государственными секретами. Но я, Лидия фон Сталь, не знала, что поступая таким образом, способствую краже секретов Франции. Да, пусть я куртизанка. Но это не преступление. Мне нравятся мужчины, их внимание, их ухаживание, даже их деньги. Но я не люблю шпионов.

Однако все было бесполезно.

Не спеша американка рассказала свою историю. Слова полились быстрее, когда она перечисляла многочисленные победы Лидии. С каким-то детским ликованием она раскрывала суду, как баронесса соблазняла и развращала мужчин, которые сидели сейчас рядом с ней на скамье подсудимых, и многих из тех, кого здесь не было.

Баронесса слушала с сардонической усмешкой. Она не удостаивала взглядом подсудимых, демонстрировала отсутствие интереса к кому-либо в зале суда.

Вдруг раздался пронзительный вопль:

— Мой муж! Мой дорогой муж! Это не может быть правдой! О! Эта женщина — вампир! — кричала жена бригадира Дю Мулена, одного из обвиняемых по делу баронессы.

Но все было правдой. Офицеры из Управления контрразведки один за другим выходили к свидетельскому месту и подтверждали показания Мэрджори.

В этих показаниях говорилось и о деле бригадира, счастливо женатого пятидесятилетнего офицера, сотрудника Генштаба. В обмен на любовь Лидии он выдал мобилизационные планы французской армии и карты с указанием размещения воинских частей во Франции.

Говорилось о профессоре Мартене, пятидесятидевятилетнем дедушке, высокоуважаемом кавалере ордена Почетного легиона. Он передал чертежи военно-морских доков в Тулоне и Бресте и новейших французских подводных лодок.

Говорилось о докторе Обри, ученом, целиком, как казалось его коллегам, поглощенным работой в лаборатории. Он выдал детали промышленных планов, разработанных правительством на случай войны с Германией.

Все они попали под обаяние Лидии и ее девиц. Теперь они ждали наказания за предательство, ценой которого стали минуты полученных ими удовольствий.

А что же сказать о женщинах, которых Лидия так тщательно обучила дурачить мужчин и выманивать у них государственные секреты?

Все они тоже во всем признались.

Лидия была спокойна, а они, глупо запинаясь, обвиняли ее во всем. Они извиняли свои поступки тем, что никогда не представляли важности той информации, которую по ее приказу извлекали из своих любовников.

Обвинение зижделось в основном на показаниях Мэрджори Свитц. Во время многомесячной подготовки дела восемью следственными магистратами Мэрджори рассказала, как баронесса организовала копирование документов в темной комнате своей виллы, как она переправляла наиболее важные микрофильмы в серебряных заколках для волос в Брюссель или Берлин, как она снабдила курьера двумя томами военных мемуаров Ллойд Джорджа, в которых под переплетами были спрятаны микрофильмы, и выдала множество других деталей секретной работы. С торжествующей мстительностью она даже раскрыла местонахождение тайника баронессы, где та хранила свои богатства — около ста тысяч фунтов стерлингов в золоте, долларах и фунтах.

Баронесса не дрогнула. Она вела себя великолепно, даже присоединилась ко всеобщему смеху, когда один из офицеров Второго бюро, капитан Казен д’Хоннуктун рассказал суду, как несколько членов шайки, выдавая себя за артисток оркестра, путешествовали между Римом, Парижем, Берлином, Веной и Брюсселем. Документы хранили внутри кларнетов и скрипок. Оркестр не дал ни одного концерта, потому что никто из его состава не умел играть ни на одном инструменте.

Большая часть заседаний суда была закрытой не столько с целью защиты секретов Французской республики, которым был нанесен такой ущерб, что его уже нельзя было исправить, сколько для того, чтобы избежать дипломатических проблем. Почти каждое иностранное посольство было в какой-то степени вовлечено в деятельность, всплывшую на свет во время суда. Несколько дипломатов было отозвано.

Мадлен Мермет и Шантал Саломан, две женщины, у которых в тюрьме родились дети, появились на скамье подсудимых с младенцами на руках. Хотя председатель суда с традиционной французской галантностью выразил им свое сочувствие, это не спасло женщин от наказания. Однако их приговоры к трем годам каторжных работ были сравнительно снисходительными.

Большинство остальных женщин получили более длительные сроки, несмотря на то, что французский Уголовный кодекс предусматривает относительно мягкие наказания за шпионаж в мирное время.

Лидия фон Сталь была приговорена к десяти годам заключения и возмещению причиненного ущерба путем конфискации имущества.