Новая критика. Контексты и смыслы российской поп-музыки (сборник статей)

Об авторке

Родилась в подмосковном наукограде Протвино в 1996 году. Мечтала стать рок-звездой, оказалась на журфаке. Выпускница факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ (2017) и магистерской программы «Культурная и интеллектуальная история: между Востоком и Западом» НИУ ВШЭ (2019). По утрам играет на саксофоне, днем работает редактором в научно-просветительском проекте «ПостНаука».

Музыка, о которой идет речь в статье: https://www.youtube.com/watch?v=4HTEmRYvz-s&list=PL7f_ywlsJjeOSIGtjk9TSinBG6LmUh5a7

Ностальгия — «одна из величайших поп-эмоций», констатирует музыкальный журналист и исследователь Саймон Рейнольдс[120]. Одним из ярких проявлений ностальгии в популярной музыке является ретровейв, или синтвейв, — стиль электронной музыки, появившийся в середине 2000-х годов и основанный на подражании синтезаторным стилям 1980-х и попытках воспроизвести атмосферу фильмов и видеоигр той эпохи. Локальным ответвлением этого жанра на постсоветском пространстве стал так называемый sovietwave, главная черта которого — использование элементов, ассоциирующихся у слушателей с Советским Союзом. Фактически sovietwave конструирует воображаемое советское прошлое через перенос различных культурных элементов «советского» в современный контекст. Исполнители используют аутентичные синтезаторы 1970–1980-х годов или их цифровые эмуляторы, семплируют речи советских государственных деятелей или фрагменты из советских научно-популярных теле- и радиопередач, искусственно состаривают фонограмму, добиваясь «советского» звучания. Для sovietwave характерен отрыв от политического и фиксация на науке и культуре — в результате этого историческое прошлое тут оказывается сильно романтизированным; СССР обретает черты утопического, высокотехнологичного государства, ориентированного на интеллектуальный и духовный опыт.

Я выросла в Протвино — подмосковном городке, который был основан в 1960-е годы вокруг строящегося протонного ускорителя. Для работы советских и иностранных физиков создавались максимально комфортные условия: строилось жилье улучшенных серий, в магазины поставлялись продукты и вещи, недоступные в большинстве других регионов СССР. В 1979 году в протвинском Доме ученых выступил Владимир Высоцкий: он открыл вечер песней «Товарищи ученые». В 1990-е годы часть научных программ института была свернута; с началом строительства Большого адронного коллайдера вложение в крупные установки потеряло смысл. И хотя о том, какой была жизнь в Протвино в те далекие годы, я знаю лишь по воспоминаниям старших родственников, рассказывая о его истории, я чувствую необъяснимую тоску. Образ маленького советского города, затерянного среди сосен, в котором строится передовая по тем временам научная установка, живут и работают выдающиеся ученые, выступают известнейшие музыканты, кажется одновременно близким и далеким, родным и отстраненным, реальным и вымышленным — и резко контрастирующим с современной мне реальностью.

Похожее чувство возникает при прослушивании sovietwave — музыки, написанной моими ровесниками, которые родились после распада СССР или в последние годы его существования. Откуда в молодежной музыке берется тоска по эпохе, которую исполнители не застали, и какие формы она обретает? Что, собственно, «советского» в sovietwave — в какой степени это направление реконструирует прошлое, а в какой — додумывает его и с какой целью? И что sovietwave может сказать об отношении к СССР? Именно в этом мне хочется разобраться.