Две Европы [Очерки Верхнезаморского клуба]

28. Колониализм. Глобализм. Соборность

К.Ш.: Объединение человечества – христианская идея фикс. Однако эта объединительная задача ставится отнюдь не в области благодати, где «нет ни эллина, ни иудея», а в земных условиях, где есть и эллины, и иудеи, и многие другие. В этих условиях единственно возможная форма объединения – это государство в виде империи. Именно поэтому для христиан всегда так важна была идея Рима.

Л.Д.: Все империи рано или поздно разваливаются.

К.Ш.: Пошлое утверждение. Обыкновенная банальность. Это то же самое, что сказать: «дважды два – четыре, небо голубое, а трава зелёная». Империи рушатся легче моноэтнических государств по той же причине, по которой БМВ «семёрка» ломается чаще «тройки». Простое всегда надёжнее. Но если для автомобиля сложность – это лишь предмет роскоши и комфорта, то государство по определению универсально. Это условие существования не родового, не этнического, а общечеловеческого. Всё сложное существует только благодаря огромным затратам энергии и наличию адекватной этой самой сложности программе. Энергия рано или поздно заканчивается. Программа теряет актуальность и морально устаревает. Поэтому любая сложность склонна к поломкам и разрушению. И тем более – такая сверхсложность, какой являются многонациональные и поликонфессиональные империи. Напоминаю: мы живём в условиях падшего мира. Здесь царит энтропия. Развал сложного целого на примитивные составляющие естественен. Т. е. естественен регресс, а не прогресс. Эволюция всегда требует усилий и борьбы. Но при желании всегда можно найти дополнительные источники энергии, а программе – сделать абгрейд.

Государство, в котором живёт один этнос – естественное. Оно простейшее. И, как всё примитивное, оно живёт спонтанно, инстинктивно. Оттого вероятность его целостности выше, чем жизнь многонациональной империи. Народу, как и отдельному индивиду, одному всегда проще. Не надо искать компромиссы, идти на уступки, страдать за других. Делай что хочешь. И никто не помешает, потому что, собственно, кроме тебя здесь никого нет. Можно даже закрыть окна, напукать и наслаждаться, объявив этот воздух альпийским. При этом нет никакой возможности проверить, смогут ли им дышать другие народы. Я у себя один. И мне с головой под одеялом хорошо.

Моноэтническое государство – это нравственная и культурная кастрация. Здесь рядом с народом нет никого, кто мог бы испытать его на человечность. Это замыкание в себе, ведущее к деградации человеческой составляющей в народе. Здесь нет прорыва к универсальному, человеческому. Здесь только индивидуальное, народное.

Универсальное, всемирное, кафолическое, соборное – означает, прежде всего, человеческое. А значит, в таком государстве должны быть созданы условия для формирования и развития абсолютно всех проявлений человеческой природы. Этносы, объединённые в нацию в рамках универсальной империи, – это своего рода квазичеловечество, это как бы модель организованного человечества. И чем больше этносов объединено в нацию, тем универсальнее её цивилизация, и тем больше это квази-человечество совпадает с самим человечеством. Моноэтническое же государство неизбежно обрезает человека по лекалам определённого этноса. Такое государство бессмысленно. Это недогосударство.

Так вот, единение людей – идея вроде бы общехристианская. Но в западном её прочтении речь опять идёт не о соборности, а о союзе. В итоге индивидуализм, заквашенный на идее христианского универсализма, порождает такое явление как западный колониальный империализм, а также глобализм.

Здесь срабатывает та же, западная логика: раз союз индивидов – это соревнование, то и единение народов тоже осуществляется в борьбе. И на этом ристалище выступают нации и даже целые цивилизации. Мир нужно сделать глобальным, объединить ресурсы человечества, а потом их перераспределить. Если завладеть лучшими кусками, то этот огромный ресурс позволит производить уникальную, богатую культуру. Но т. к. это игра с нулевой суммой, то эти куски можно взять только одним способом – отобрать их у других. Именно на таком понимании зиждется концепция «золотого миллиарда».

Отдавая должное «европейской индивидуальности» в таланте, целеустремлённости, трудолюбии и любви к порядку, невозможно отрицать, что она регулярно пополняла свой собственный ресурс за счёт других народов, проводя постоянную экспансию и колониальную политику.

Л.Д.: А это соревнование в чём? Не в забитых же голах?

К.Ш.: При всём индивидуализме, Запад, озарённый светом Евангелия, несёт в себе зёрна христианского универсализма. Главный лозунг этого соревнования культур, конечно, отличается от олимпийского «быстрее, выше, сильнее». Это соревнование в универсальности. И в этом состязании Запад оказывается наиболее универсальной из всех цивилизаций. Он безоговорочно побеждает в этой номинации. И действительно, рождённые в Западной Европе жанры искусства, политические и юридические нормы, виды спорта, мода, кухня и многое другое, приобретают универсальный характер. Это просто какой – то удивительный талант – рождать универсальные, общечеловеческие формы существования! Правда, многие плоды этого таланта есть продукт несправедливого перераспределения человеческих ресурсов. Но это, как говорится, уже другой вопрос. И это не отменяет наличие самого таланта. Объективно, по факту, Запад по этому показателю реально лучший. И для самого Запада это становится свидетельством его богоизбранности.

Западу известна истина. И он должен повести к ней все народы мира. Победитель становится эталоном, он задаёт тон. Все другие культуры должны ориентироваться на эту референтную группу и встроиться в европейскую архитектуру. Если они не хотят, то они просто не понимают, в какой стороне прогресс. И их нужно убедить в этом. Если не удаётся убедить – можно заставить. Именно в этом заключается воспетое Киплингом «бремя белого человека» – уверенность в превосходстве своей индивидуальности и покровительственно – объединительная миссия по отношению к другим, «убогим», индивидуальностям. Нацизм – это сущностный признак западного мировосприятия.

Внутри самого Запада тоже идёт перманентная борьба, которая периодически оканчивается выстраиванием некой иерархической структуры. Это своего рода финансовая пирамида МММ, во главе которой становится победившая на данный момент фракция. Чуть ниже – остальные европейцы. И потом – все прочие народы по принятой на данный момент классификации. Каждый должен занять своё место.

Поразительно – в какой бы конфигурации Запад ни объединял народы, у него почему – то всегда получается Рейх с рационально обусловленной сегрегацией тех или иных этносов и культур. Всех надо объединить, но обязательно кто – то должен быть выше, а кто – то ниже. Кто – то должен быть первого сорта, а кто – то второго и третьего. Западный колониальный империализм и глобализм – это извращённое понимание христианского универсализма.

А.Н.: А разве не в этом была сущность великого Рима?

К.Ш.: Порой сложно отличить сущность от акциденций. Реми Браг, анализируя феномен Европы, определяет его как «римскость»[157]. И я с ним согласен. Рим он воспринимает как универсальную структуру, в которой творчески соединились не только Иерусалим и Афины – главные столпы Европы, но и многие другие культуры. «Римскость» заключается не в навязывании себя другим культурам, а в отзывчивости им, в усвоении себе чужих понятий и черт. Рим как губка впитывает в себя все остальные культуры. Но усваивает он их не механически, а избирательно, выделяя всё специфически человеческое и органически усваивая его себе.

Но вобрать в себя культуры – это одно, а организовать носителей этих культур, народы – совсем другое. Рим был организован как империя со своей метрополией и колониями. И центр жил за счёт периферии. И лишь под конец он стал переходить на новые принципы организации. После гибели Рима Запад всё время грезил великой империей и неоднократно предпринимал попытки воссоздать её. Многие мечтали построить новый Рим. Карл, папа, испанцы, французы, Гогенцоллерны, Габсбурги, Британия, дуче, фюрер, Евросоюз – это всё в той или иной форме реинкарнации Рима. Но у них почему – то ничего не получилось. Причём, чем дальше – тем хуже: «тысячелетний Рейх» просуществовал всего лишь 12 лет, свежеиспечённый Евросоюз тоже уже на ладан дышит. А всё почему? Потому что европейцы переняли римский способ организации империи в его изначальном варианте. Они не заметили там поздних, принципиально иных имперских трендов. Запад ставил на видимые, но несущественные атрибуты. Оттого он не смог разглядеть провиденциальную сущность Рима.

Д.П.: Может быть здесь сказалась варварская сущность предков?

К.Ш.: Кто знает? В любом случае все попытки воссоздать Рим чаще всего оканчивались банальной эксплуатацией и грабежом колоний, как, например, в Испанской империи. Иногда эксплуатация и грабёж восполнялись грамотным управлением и строительством больниц и школ, как в Британской империи. Но равенства не было нигде. Национальная сегрегация царила даже в такой сравнительно толерантной империи как Австро – Венгрия. Почитайте хотя бы того же «Швейка». Там была чёткая градация сортов от высшего к низшему – австриец, чех, украинец. Та же картина, хотя и завуалировано, в современном Евросоюзе. Есть высший сорт европейцев, а есть низший.

Д.П.: А США?

К.Ш.: Америка, при всех её подчёркнуто римских атрибутах, Римом не является. Это Карфаген. Морская цивилизация, которую вообще не интересует обустройство заморских территорий. Их интересует только свой собственный интерес и безграничная власть с целью грабежа. При этом они умудрились подмять под себя и европейских «римлян». Так что в современной истории победу пока одерживает Карфаген. В глобальном масштабе картина следующая: на вершине пирамиды англосаксы, потом европейцы, затем – все остальные. И это только видимая картина. Скорее всего, на самой вершине, даже над англосаксами, стоит некая транснациональная элита, о которой никто ничего толком не знает.

А.Н.: Так что теперь Рима больше нет?

К.Ш.: Хорошая новость в том, что у Рима в наследниках не только Запад. Но и Восток. И что же мы видим там? Последовательное существование двух великих тысячелетних империй – Византийской и Русской. Почему же, в отличие от западных репродукций, им удалось столько продержаться? Потому что Восток понял Рим иначе, чем Запад. Он усмотрел в нём не земное величие, и даже не просто губку, впитывающую всё подряд, он узрел в нём носителя важной эсхатологической миссии. Рим – это не просто империя, Рим – это внешняя церковь, большой собор. И там всё должно быть устроено по образу церкви, соборно. В том числе должна быть жертва, и общее пространство, единая на всех природа, порождённая этой жертвой.

Греки и русские принесли свои этносы в жертву и стали теми зачатками, той природой, из которой трудами всех вошедших в собор народов выросли потрясающие универсальные цивилизации – Византия и Русь. И Византия, и Россия в сущности своей являются соборами.