Две Европы [Очерки Верхнезаморского клуба]

30. Эсхатология собора

Л.Д.: Скажи, а вообще, зачем это всё? Зачем «геройствовать»? Объединять человечество? Нельзя просто жить и всё?

К.Ш.: Я же говорю: без эсхатологии это не понять. Тут всё завязано на вечность. Существование в Раю будет подобно жизни Св. Троицы. Три абсолютно равных божественных Ипостаси живут одной общей жизнью, и у них на Троих одна и та же общая божественная Природа. То же самое в вечности предстоит и людям. Там уже не будет нас как индивидов. Все наши личности будут объединены в единой, спасённой Христом человеческой природе. И эта единая человеческая природа посредством Христа будет «неслитно и нераздельно» соединена с Природой божественной. Это и будет момент истины – тот самый Страшный суд. Кто сможет жить в полном единстве и любви с другими личностями, тот будет блаженствовать. А кто не сможет, тот будет страдать.

Д.П.: Это как в консерватории?

К.Ш.: Ну типа того.

А.Н.: Где – то слышал притчу о том, как на «том свете» всем новоприбывшим принесли райскую пищу и выдали специальные ложки с очень длинными ручками. В результате у эгоистов никак не получалось поесть, т. к. они пытались это сделать в одиночку. Тогда как люди, привыкшие делиться, при помощи этих ложек просто накормили друг друга.

К.Ш.: Таких сюжетов множество. Об этом «Расторжение брака» Клайва Льюиса. Об этом же «За закрытыми дверями» Сартра.

Никто никого насильно в ад загонять не будет. Если для человека «ад – это другие», то он сам не сможет жить в единстве с этими «другими». Любовь и дружба – единственная реальность мира свободы и благодати. Без них в том мире делать нечего. А где человек может этому научиться? Где он может обрести этот единый братский дух? Только в земной жизни, рядом с этими самыми «другими» людьми, в обществе, организованном как собор. Только здесь, в соборном единстве, он может научиться любви и дружбе, и приобрести этот бесценный и необходимый для будущей вечной жизни навык.

Русский проект имеет глубокий эсхатологический смысл. Выстраиваемая в национальном соборе единая на всех человеческая природа является прообразом и одновременно начатком будущей реальности. Царство Божие начинается уже здесь, и уже здесь надо почувствовать его вкус. Если рай отношений ты не испытал здесь, то ты вряд ли его ощутишь там. Поэтому общество, где главенствует любовь, а человек человеку друг – это ещё одновременно и тренажёр, симулятор будущего Рая, в котором люди будут пребывать не индивидуально и не иерархически, а в сущностном благодатном единстве.

Вот это и есть Русская идея – идея соборности – собрать человечество воедино в братской любви и соединить его с Христом.

Л.Д.: Но ведь в России живут не только христиане. А многие люди – вообще атеисты.

К.Ш.: Это – то и есть самое сложное. Но задача поставлена, и её надо решать. Церковь как мистическое «тело Христово» должна переступить собственно религиозные границы. Русский Национальный Собор – это уже как бы внешняя церковь, церковь на внешнем контуре. И сердцевиной этого большого Собора должно быть то, что христианство определило, как самое главное в жизни людей – дух любви и братства.

В пушкинской «Капитанской дочке» ничего не говорится о Христе. И тем не менее, её называют самым христианским произведением русской литературы. Христос там присутствует не именем, а духом.

Христос как – то сказал: «Всякий грех и хула простятся человекам; а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф 12:31–32). Слова для простого человека загадочные, но св. отцы их трактуют однозначно: это сказано о людях, по объективным обстоятельствам не знающих Христа, но верных духу своей религии. Для атеистов это какой – нибудь условный «кодекс коммуниста», система общечеловеческих принципов.

Чем отличаются все религии? Пониманием Бога. И это понятно – Его не узнать снизу, тут необходимо откровение сверху. В отношении же этики все религии и светские кодексы говорят одно и тоже – о справедливости, братстве и любви. У всех религий одна и та же система ценностей, выраженная в золотом правиле этики: не делай другому того, чего не желаешь себе. Христианство осмысляет эту максиму через призму эсхатологии: через ближнего и спасение наше и осуждение. Т. е. будущая вечная жизнь человека напрямую зависит от его отношений с другими людьми. И не потому что за эти отношения его там накажут или наградят. Вопрос в том, научился он жить в братском единстве с другими людьми или нет? Приобрёл ли он любовь? Потому что этот навык и является основным в Царстве Небесном.