Две Европы [Очерки Верхнезаморского клуба]

20. Мистификация века

К.Ш.: Грустная ирония в том, что фундаментальные аксиомы европейскому разуму щедро поставляла христианская догматика, которая корректировала метафизические данные, полученные при помощи личных мистических прозрений. Но искажённая филиоквизмом догматическая эпистема с некоторых пор стала поставлять схоластическому разуму ошибочную информацию. Это привело к самоуничтожению разума – он стал рубить сук, на котором крепился. Разум периодически стал попадать впросак. Акела стал частенько промахиваться. В итоге некоторым особо резвым модернистам разум стал видеться бесполезным балластом. Это закономерно привело к постепенной замене подслеповатого разума на самоуверенный, энергичный рассудок.

В отличие от разума, который зависел от регулярных поставок метафизической информации, рассудок самодостаточен. Побуждаемый человеческой самостью он сам бойко отыскивает факты и уверенно складывает их в единую картинку.

Это особая рациональность, и она принципиально отличается от предыдущей – схоластической и античной. Если нет разума с его эпистемой, то нет и априорных сущностей, целостность которых необходимо восстановить. Рассудок их просто не видит. Он работает с дианойей. И у него инженерные задачи: собрать атомизированные индивидуальные осколки в конструкции, которые сам рассудок и разрабатывает при помощи научного метода – математического моделирования физических процессов. Одна беда – рассудок не замечает абсолютной произвольности этих картинок. Он слишком увлечён симметриями и красотою форм.

Это повлияло не только на методы познания окружающей природы. Постепенно это привело к смене подходов в антропологии, а также в социальном и государственном строительстве. Как смотрит рассудок на человеческую природу? Её нет как целостной априорной сущности. Есть индивидуальности различных уровней – люди, социальные классы, культуры, этносы, расы, религии. Их надо рационально собрать воедино как мозаику. Но априорной, метафизической картинки для мозаики нет. Поэтому приходиться измышлять картинку физическую. Но здесь уже речь не об абсолютной истине. Здесь уже речь о каком – то космическом резоне, например – о пользе. Космос не знает добра и зла. Он оперирует понятиями «полезно» и «вредно».

Космический резон, польза – это всегда игра с нулевой суммой: чем больше ты отдашь, тем меньше достанется тебе самому, и наоборот. В этих условиях образ мышления рассудка определяется здоровым космическим эгоизмом. Поэтому, чтобы рассудок не делал, какие бы замысловатые узоры он не складывал, у него всё время получается что – то расистское или нацистское. Западная, модернистская картина мира – это всегда пирамида, в которой каждому назначено его место в иерархии. И это место определяется исключительно рассудком – рабом самости. И меняться все эти места могут в соответствие с теми или иными рассудочными соображениями. Одно только остаётся неизменным – на вершине пирамиды всегда помещается западный человек, господин мира, вынужденный нести «бремя белого человека». Здесь нет других эталонов. Тут никогда нет равенства и братства. Их нет даже в идеале. Потому что у рассудка нет идеала. У него есть только математический расчёт.