Дамнар: Неведение

Сердце вновь сжала тоска от вида пустой заброшенной комнаты. Сет отвел взгляд и наскоро черканул записку. «Как проснешься — наведи порядок во второй комнате для слуг. Дверь я открыл. Переселяйся туда. Не бойся растворять окно, когда захочешь». Решив, что этого вполне достаточно, тихонько занес записку в каморку служанки, положил на сундук, придавив край подсвечником. Коротко бросил взгляд на всё ещё завернутую в рулет девку, и вышел.

Джастин и Олаф общались у площадки, возле каменистой арки, обвитой плющом. Старший брат, как всегда, сидел на стене, болтая ногой и изредка откидывая от себя мелкие камушки. Вожак нервно ходил рядом. До Сета доносился обрывок разговора:

— Хоть в Волка превращайся, да по следу иди, честное слово… Ушел вечером, уже светать скоро будет, а он до сих пор не вернулся. Кэйа вот-вот родить должна, где его носит?

Всё ещё ощущая обволакивающую его энергию Итернитаса, напоминающую ему чёрный туман, Сет подал голос:

— Если ты про Ярца, то он в церкви. За священником присмотреть остался после операции.

Джастин и Олаф одновременно вздрогнули, озираясь по сторонам, хоть Сет и стоял от них в пяти шагах. Брат быстро взял себя в руки. Помрачнел, затем принял безразличное выражение лица, спрыгнул на землю и учтиво поклонился, не угадав с направлением.

— Я левее стою… — пробурчал Сет, чувствуя нарастающее раздражение. Формально придраться было не к чему, но он-то хотел, чтобы брат вёл себя как раньше.

— Простите мою ошибку, но Вас действительно не видно, — бесцветным голосом произнес Джастин, поворачиваясь чуть левее и повторяя поклон. Брат явно не врал, и невидимость начала потихоньку пугать.

— Да хватит тебе уже! Перестань! — Сет приблизился к нему и тронул за плечо, ощутив, что энергетический кокон рвется, и Итернитас отступает. Джастин вздрогнул от прикосновения, немного отвернулся и углубил поклон.

— Тьфу! Напугал! — в сердцах бросил Олаф, мотнув головой, скрестил руки и тоже отвернулся.

Джастин молча распрямился, но на Сета так и не посмотрел. Уставился вдаль мертвыми глазами и застыл на месте. Сет с досадой убрал руку с плеча брата, не зная, что нужно сделать, чтобы привести его к обычному состоянию.

— Интересно, если я прикажу тебе забыть это недоразумение, перестанешь ёрничать? — сердито буркнул Сет.

— Память, сдается мне, просто так не отключить. Вероятно магия решит, что мне стоит размозжить голову о каменную кладку. Но, если желаете… — Джатин безразлично пожал плечами.

— Боги, нет, конечно! — прошептал Сет, отходя на шаг, обхватывая себя руками, — Я не знаю, как исправить… Ты сам меня спровоцировал! — рявкнул он, впиваясь ногтями себя в руку.

— Сет, я, конечно, понимаю, что у вас свои отношения, но люди обычно хотя бы извиняются… — пробормотал Олаф, глядя в сторону церквушки.

Братья упрямо молчали, стоя как где бледные тени самих себя на фоне замка.

— А что за операция? — Олаф решил прервать гнетущее молчание.

Сет вкратце рассказал друзьям ситуацию с Эйлертом. В конце добавил:

— Так что, может сдаться, скоро на ноги встанет… Слушай, а Кэйа с Ярцом ещё не женаты? Не помню, чтобы свадьбу гуляли…

— Так я тоже не помню, чтобы тут хоть раз кто свадьбу гулял! Живут и ладно. Лишний раз внимание не привлекать… — ответил Олаф.

— Так кому сейчас-то привлекать? — удивился Сет и развел руками. — Взяли бы, да справили как священник очухается, да Кэйа после родов в себя придет. Будто бы я когда против был… — проворчал он, внезапно смутившись.

Олаф впервые за разговор вперился в него взглядом в упор.

— И шум тебя не побеспокоит, Княже? — с легкой издевкой, прищурившись спросил Олаф.

Сет переводил взгляд с одного родного для него лица на другое, и его дыхание само участилось, видя их отстраненность и подавленность. К щекам прильнула кровь, глаза начало неприятно пощипывать, к горлу подкатил ком. Он машинально обхватил себя руками и отвернулся, лишь бы не видеть их кислые лица. И не выдать своих чувств. Эти ощущения были стократ хуже, чем когда он наблюдал картину единения разнокровной семьи в церкви. Все-таки те люди были ему безразличны, а тут…

Здесь он тоже был чужой. Лишний. Хотя, этим двоим, он всегда, как никому другому, желал добра. Друзей он удерживал в пределах острова в надежде, что до них никто не доберется. Был уверен, что сможет их, в случае чего, защитить.

Но учитывая, колоссальную разницу в оценке его действий относительно служанки, будь она неладна, выходило, что он в упор не видел, как рушил все собственными руками. Похоже было, начал при этом достаточно давно. И не заметил, как сам перестал являться для них другом. Стал Князем вместо отца, и ничего более. Как исправить положение, он совершенно искренне не представлял. Но от осознания этого, менее дороги Джастин и Олаф ему не стали. В этот миг, у него начало зарождаться пока не оформленное, не до конца осознанное, но неотступное желание попытаться дать им хоть крупицу счастья. Даже если для этого потребуется остаться за бортом навечно.

— Потерплю… И нет, не побеспокоит. Пусть хоть кто-то здесь… «Хоть на день почувствует себя счастливым» — подумал Сет, но затолкал слова себе поглубже в горло. Джастин все это время стоял не шевелясь, не выдавая своих чувств и присутствия абсолютно ничем. Весь в ожидании распоряжений. «Идеальный кнехт», пронеслась горькая мысль, раздирая душу.

— Средствами обеспечу. Избу построить и сами сможете — не нужен вам от меня указ. Как соберетесь — гуляйте в удовольствие. Представьте, что меня здесь вовсе нет. Да и необязательно в замке! Деревня отстроена — гуляние можете устроить и там. Не переживая, что я вдруг сорвусь… — не выдержав напряжения, Сет вытащил крылья и взлетел, держа курс на башню отцовским кабинетом. Пересекаться с кем-либо сегодня было выше его сил.

Олаф проводил взглядом сбегающего друга и тяжело вздохнул, переводя взгляд на все еще обездвиженного Джастина.

— Отомри! Хватит уже… Улетел…

Джастин моргнул, неловко повернулся, будто бы у него все затекло и со вздохом сел на землю, понурив голову. Олаф, кряхтя, присоседился рядом.

— Ну что вы как дети, ей Боже! Что-то мне подсказывает, что он хотя бы начал осознавать, что натворил дел.

— Ты думаешь, что извинений будет достаточно? Ты просто не понимаешь…

— Да! Не понимаю я этой вашей мертвяцкой хреномути! Знаю только, что вы всегда друг за друга держались. А сейчас оба по уши в гнилье угваздались. И продолжаете топиться, вместо того чтобы разобраться…

Джастин продолжил угрюмо сидеть. Олаф не выдержал.

— Ну что? Малой ведь и не был никогда человеком по сути… Ну не понимает он некоторых вещей…

— Я б объяснил, да он слушать не станет, — угрюмо пробурчал Джастин.

— Станет — не станет, а свадьбы эти стены, похоже, еще не видели… Во всяком случае, на моем веку их точно не праздновали, — мечтательно протянул Олаф и встал, растирая колени. Хоть оборотни и старели значительно медленнее людей, возраст начинал сказываться, — Ну что, клыкастый, с организацией-то поможешь, или будешь теперь вечно жопой на земле сидеть, пока Князь не соизволит велеть подняться? — и протянул руку другу, чтобы помочь встать.

— Да иди ты… — Джастин принял руку и поднялся, выпрямляя осанку. — Конечно помогу! Авось действительно что-нибудь, да изменится.

◦ ☽ ◯ ☾◦

— Мои поздравления, Октавио! Надеюсь, и сын, и мать чувствуют себя хорошо?

— Благодарю вас. Не все прошло гладко, но у эльфов действительно очень сильные лекари. Я благодарю небеса каждый день, за то, что Зельда оказалась в доме Айвори во время родов. И каждый раз поражаюсь, какими путем нас туда привело.

— Мой дорогой клыкастый друг, отчего же у тебя такой хмурый вид? — Октавио угрюмо уставился на валяющегося спиной на траве Багхеса. — Любимая, пусть ей ещё долго выздоравливать, цела. Под надёжной защитой. Родился здоровый, крепкий сын. Ты обрёл много новых друзей, сбежал от своей ледяной семейки…

— Полно, Багхес, не приставай к нему. А вы, Октавио, не беспокойтесь. Вашей вины нет в том, что не успели научиться притворяться за столь короткий срок. А то, что ваша душа осталась в теле — это ваше счастье и наш общий секрет.

— Не понимаю! Зачем ему нужно было оставлять её? — Ластиэль чувствовал себя виноватым, видя беспокойство друга. В том, что душа Октавио была на месте он понял при самой первой встрече и, ещё до того, как его попросили не разглашать эту особенность. Но Селфис уже пожелал познакомиться с новоиспеченным вампиром лично.

— Признаться, я тоже удивлен. За годы знакомства с ним и его отцом, подобной милости к живым не замечал… Разве что, к своему брату-кнехту он наверняка тоже её оставил. Во всяком случае на фоне остальных клыкастых он выглядит через чур отзывчивым.

— Мой Король, а взаправду говорят, что его кнехт, ваш старший брат? — выпалил Ластиэль.

Селфис на мгновение поджал губы, но все же решил, что если они когда-то встретятся, внешнее сходство и так будет очевидно. Врать было бессмысленно.

— Я не могу отрицать того, что при жизни Аэлдулин был моим старшим братом. Но я его уже успел оплакать и похоронить. Не могу в должной мере считать его тем же, кем он был ранее.

— Разве наличие живой души ничего не меняет? — Ластиэль продолжал упорствовать видя, как Октавио мрачнеет с каждой репликой.

Селфис обречённо вздохнул. Разговор явно шел не по тому пути, который он запланировал. С одной стороны, наличие нового кнехта от молодого князя было ему на руку: очередное доказательство, что для дамнара, как и для его отца, нет ничего святого. К тому же, можно было скинуть на него часть обвинений, мотивируя приказом от правителя Итернитаса. Но наличие души многое меняло.

Во-первых, было невооружённым взглядом видно, что Ластиэль привязался к Октавио также, как в свое время он прикипел к Ферджину. А подставить друга собственного сына, пусть на него и были свои планы — было плохим вариантом. Ластиэль и так задавал слишком много вопросов, и Селфису было совершенно невыгодно чтобы отпрыск стал много думать.

Во-вторых, Октавио хоть и был рад тому, что его возлюбленная, пусть и косвенно, но благодаря его обращению, перебралась жить к эльфам, своим же новым качеством доволен не был. От насилия его воротило, все время носил собой томик святого писания и совершенно не умел притворяться. И был молодой версией Ферджина. Моложе, занудней, глупее, моральней… И всё-таки являлся союзником. В-третьих, хоть какое-то время он мог бы работать на два лагеря, даже не зная об этом.

— В отличие от вполне лицезримого перед нами Октавио по поводу Аэлдулина у нас нет доказательств. К тому же, где он был все эти годы? Мог бы хоть весточку матери прислать.

Октавио все больше ощущая себя не в своей тарелке выпалил, пока не было сказано слишком многое. Он не был уверен, слушает ли через него их разговоры князь, и быть невольным шпионом категорически не хотелось.

— А вы уверены, что мы вообще можем обсуждать это все при мне? Не могу избавиться от чувства, что подвергаю вас опасности одним только своим присутствием.

— Резонно. Но вы наш гость, и друг. Я не собираюсь отсылать вам только на основании того, что мой младший братец может сделать из вас марионетку. Вы же уже поклялись, что от него не поступало никаких приказов, кроме тех, о которых вы нам рассказали во время обращения. Да и я уверен, что мы успеем вас, с позволения сказать, обезвредить.