Изгнанники Меанантра. Книга 1

***

– Когда это случилось мне едва исполнилось двадцать – рассказывал пришедший в себя Эйлайн.

Шок еще не прошел, он все чувствовал и понимал, пока Родриго изгонял лукавую. По взгляду Эйлайна, Амадо видел, что эльф ему безмерно благодарен. Впервые за многие десятилетия в его душе царил покой, покой абсолютного одиночества, принадлежности самому себе. Время от времени в глазах эльфа проглядывал кошачий блеск Игиги Гулы, но стоило Родриго вглядеться, он тут же прятался в глубине.

– Я был молод и амбициозен. Мой край находится за морем, мы из другой ветви эльфов, что разделились еще в период Старших домов. Наш дом один из древнейших, в родовитости я могу потягаться с самим Дарелианом. Старый пройдоха знает об этом, поэтому и пытался меня извести.

В то время я много путешествовал, и мне пришлось заночевать в заброшенном храме. До сих пор не знаю кому он посвящен, а самое смешное не знаю даже кто его возвел.

Уязвленная гордость выгнала меня из родного края, сделав странником, который бежал от всеобщего пренебрежения и насмешек. Я проиграл поединок равному, и он не проявил благородства, победитель унизил меня на виду у всего королевского двора. Тогда я поклялся, что найду способ отомстить обидчику, и всем моим недоброжелателям.

В храме я проснулся от острого чувства, что за мной кто-то наблюдает. Костер давно потух, и лишь тлеющие угли, выхватывали из темноты силуэт молодой женщины. Меня удивило, что здесь могла делать беззащитная девушка, ночью, одна. Поначалу я подумал, что она тоже искала убежища в храме, а я ее испугал.

Когда я заговорил, дева не отвечала, лишь слушала, изредка кивая головой. Так прошло не мало времени. Ночь стала серой, прежде чем Игиги рассказала мне, что она дочь местного колдуна, и что отец сказал ей, будто этой ночью в храм придет великий воин. Отец же ей предсказал, что тот, кого она найдет в жилище бога предназначен ей.

Как ни старался, я не мог разглядеть ее лица. Вроде человек, а вроде и нет, но точно не эльф. Я попытался вновь разжечь костер, но Игиги так бурно запротестовала, что я даже смутился. Любопытство распаляло мое воображение, а молодость влекла к незнакомке.

Дева погадала мне по руке, нежно касаясь ладони тонкими пальцами. Они у нее точно прохладный ветерок, что холодит кожу в предвечерних сумерках. А затем рассказала о всей моей жизни, семье, и позоре, постигшем меня на родине. Ее слова были так вкрадчивы, и нежны, так тактичны, тогда она мне казалась самым близким другом. Я открылся незнакомке.

Мы проговорили до утра. Уже светало, когда она предложила мне помощь, обещая, что я смогу вернуть свое доброе имя, и даже более, стану великим воином, не знающим поражений.

Я был молод, и наивен. Трижды она меня просила, произнести мое желание, а после преподнесла клинок, что лежит у тебя на коленях. Игиги назвала его Гула, тогда я не знал, что это значит, а она мне солгала, сказав, что имя клинка переводят как «Крадущий печали».

– Она сказала правду, но не всю – тактично поправил Амадо.

– Наверное, не знаю. Вскоре я погрузился в сон, а когда проснулся девушки нигде не было. Чувство одиночества жгло мое сердце, словно я потерял самого близкого человека. И с тех пор я стал великим воином.

Вернувшись в Айлрам, столицу моей родины, я быстро расправился с обидчиками. Поначалу не замечая, что подпал под власть клинка. Пока однажды не понял, что Крадущий печаль убивает помимо моей воли. У меня не было желания извести семьи обидчиков, но клинок снес и их головы.

– Они желают мести – этим я оправдывал свою жажду крови.

Чем дальше, тем больше. Жажда становилась все сильнее, я не мог противиться воле клинка, поэтому использовал саблю каждый день.

Тогда началась моя борьба с ней. Отказ от участия в турнирах не избавил от желания убивать, единственным выходом оставалась война. В походах я провел пятьдесят лет, и совсем забыл о власти клинка. В условиях беспрерывной резни, чувство ненасытности притупилось. Я не заметил, как стал легендой. Меня боялись и друзья, и враги, даже родственники сторонились.

Война закончилась, и пришло время вернуться домой. Мне подобрали невесту, я женился. Несколько десятилетий жажда не беспокоила мое сердце. У меня родились прекрасные дочери, я их любил… – слезы блеснули в глазах эльфа, но тут же высохли.

– В один из вечеров меня потянуло в зал для фехтования. Сабля привычно легла в мою ладонь, дальше ничего не помню… Меня как поразило молнией, я не принадлежал себе… – повисло долгое молчание.

– В тот вечер… погибли моя жена… и обе дочери… – снова молчание.

Голос изменил эльфу, он справился со спазмой, сжавшей горло.

– Утром я проснулся, и отправился искать их, а когда нашел, долго не мог понять, что случилось. Меня арестовали и приговорили к смертной казни. Смешно, но палач вызвался рубить мне голову моим же клинком. В итоге слетела его голова, а клинок обретя руку хозяина забрал десятки жизней высших сановников королевства. Мне пришлось бежать, и теперь я скрываюсь под именем Эйлайн, это имя моей первой жертвы на новой земле.

Надтреснутый голос эльфа затих, в сумраке комнаты витали образы прошлого. Эйлайн полностью ушел в далекие времена потерянной юности.

– Чтобы не привлекать внимания, я вошел в молодой дом… – вновь заговорил эльф.

– Ты не пытался бороться с этим, или хотя бы выяснить, что с тобой? – удивился Амадо.

– Не пытался? Да я на это потратил не одну сотню лет. Итог всегда был один, кто слишком близко сходился со мной, умирал от моей руки. Много раз я пытался избавиться от клинка, но сабля непостижимым образом всегда возвращался ко мне, так или иначе, забирая жизни с еще большей страстью.

– Я много раз пытался покончить с собой, но вскоре понял, что бессмертен.

– Тогда, в молодости, я ошибся. Меня вела гордыня и ущемленное самолюбие, и самое главное страх общественного порицания. Именно этот страх сделал меня рабом, а тварь, что обретается в мече, нашла сосуд, который показался ей наиболее подходящим.

– Ты прав. Мы сами даем им власть над собой. Наши страсти и слабости, вот, то оружие, что позволяет древним до сих пор править жизнью Фанариона. Теперь я понимаю почему тебя так испугало мое предложение. Мне и в голову не приходило, что в тебе живет это – он поднял меч.

Глаза Эйлайна блеснули, и Амадо тут же вернул клинок к себе на колени.

– Именно так – ответил эльф, слабо улыбаясь.

– Твой рассказ, еще более убедил меня в том, что Лефтерсис не ошибся, выбрав тебя, в качестве супруга для Лафны.

– Ты что, не слушал меня?!!! – возопил Эйлайн, вскочив с кресла.

– Да нет, я как раз внимательно все выслушал, и увидел настоящего Эйлайна. Теперь у тебя всегда будет причина, чтобы держаться подальше от клинка.

– Ну а клинок? – не сдавался эльф.

– Клинок я спрячу, и если Игиги нарушит наш уговор и снова тебе его подкинет… Она знает… Поверь мне, она слишком хорошо знает, что ее ждет.

В глазах Эйлайна снова промелькнуло шевеление, и скрылось где-то далеко в глубине.

– К тому же нам известно ее имя, и теперь ты можешь повелевать Гулой.

***

Узнав о перспективе брака с совершенно не знакомым эльфом, Лафна на отрез отказалась связывать свою судьбу с кем-либо кроме Амадо. Впервые Родриго увидел в девушке ее мать, такая же не преклонная воля и непомерное упрямство. Лишь после долгих разговоров, и увещеваний Софии, она согласилась встретиться с предполагаемым супругом, и то, ничего не обещая на перед. Спокойствие, с которым воспринял встречу Эйлайн, несколько поколебало категоричность девушки, но она не собиралась так просто сдаваться.

Когда ей стало известно об отплытии Амадо, эльфийка заперлась и никого не пускала в покои, за исключением няньки и супруги Лефтерсиса. Лафну душили слезы и гнев, Родриго ушел в море, даже не попрощавшись с ней. Она сгорала от стыда, при одной мысли что придется повесить на чужого мужчину своих детей. Злость на Амадо, еще больше разжигала ее упрямство, она дала себе слово более никогда не иметь дела с мужчинами.

В один из вечеров, Эйлайну все-таки удалось пробиться в покои Лафны.

– Выслушайте меня, о прекрасная Лафна, я не отниму у вас много времени – высокопарно обратился к девушке эльф.

– Вам не стоит тратить ваше драгоценное время на меня – упрямо ответила Лафна. – Видите ли, у меня такое положение вещей, что я не могу себе позволить подвергнуть вашу жизнь, незаслуженным тяготам по содержанию чужих, для вас, детей – не поворачиваясь к посетителю, произнесла красавица.

– Что вы? Не стоит придавать такое значение условностям. Если вас беспокоит вопрос о детях, то смею заверить, они не будут мне в тягость. Я в неоплатном долгу, перед вашим… То есть перед господином Амадо, поэтому почту за честь оказать помощь и защиту его дочерям… – эльф подбирал слова. – И его любимой женщине.

Лафна, не веря своим ушам, резко развернулась к Эйлайну, он увидел ее сердито надутые губки, и строгий взгляд, еще по девичьи наивный, но уже с налетом материнской мудрости. Она показалась эльфу столь милой, что он, позабыв правила поведения в обществе, неприкрыто разглядывал девушку. Лафна покраснела, и машинально прикрылась, заодно поправив выбившийся локон.

– И чем же вы столь обязаны, моему… Господину Амадо? – с любопытством спросила девушка.

– Я вам как-нибудь расскажу, позже, а сегодня я вам вновь предлагаю стать моей женой. И да, кстати, вот письмо от господина Амадо, он мне его передал, когда… В общем, когда мы прощались, он предполагал, что вы так отреагируете, и поэтому просил меня в крайнем случае воспользоваться этим посланием.

Девушка с нетерпением выхватила письмо из рук эльфа, и взломав печать, вчиталась.

«Дорогая Лаф, прости что не могу с тобой попрощаться, но обстоятельства выше моих желаний. Сегодня стало известно, что эльфийские ищейки напали на мой след, и я вынужден бежать от тебя и наших дочерей, в очередной раз спасая свою жизнь.

Это обстоятельство разрывает мне сердце, однако со мною вы всегда будете в опасности. Любое подозрение об истинном положении вещей чревато для тебя и Элли, поэтому мне приходиться просить моего искреннего друга, прикрыть вас своим чистым именем, и безупречным происхождением. Прошу тебя, любимая, прими предложение Эйлайна, это упрочит твое положение в обществе, и позволит без опаски воспитывать наших детей. Брак единственная возможность сохранить твою честь от любых кривотолков, а мне облегчит и без того тяжелые скитания.

Твой Родриго Амадо, вечно любящий, и стремящийся вернуться в твои объятия.

Поцелуй от меня Лан, и Элли, скажи девочкам, что я их люблю. Как только будет возможность сразу же воссоединюсь с вами. Навсегда ваш Родриго Амадо».

Она еще раз прочла письмо, сомневаясь, что правильно поняла смысл, заключенный в строках, затем подняла темный от гнева взгляд на Эйлайна. Эльф сдержано улыбнулся, девушка выдохнула и спросила.

– Где он сейчас?

– Мы не знаем – ответил Эйлайн.

– Тогда я буду его ждать, чтобы он мне лично, в глаза, сказал, то, что так трусливо передал письмом – сдержано произнесла Лафна, отворачиваясь, чем дала понять, что аудиенция окончена.