Токсичные тени

24.

Лизе показалось забавным в каком-то жалком смысле то, что во время инцидента в церкви она не проявила никакого интереса к тому, чтобы напудрить нос. Но теперь, когда всё относительно остыло... потребность вернулась. Прошло, может быть, два часа или около того с момента её последней дозы, и она сгорала дотла, как куча сухих щепок. У неё текло из носа, голова болела, а кишки хотели ползти к задней стенке горла.

Ей нужна была доза, и она собиралась её получить.

Это было не просто удручающе, это было преступно.

Как будто всего этого было недостаточно, ещё и Джонни вёл себя странно. Близнецы в церкви... это было плохо. Лиза решила, что ей, может быть, повезло, что у неё есть пристрастие к этому мусору. Когда обходишься без него достаточно долго, то довольно скоро эта обезьяна начинает прыгать тебе на спину, царапать твой мозг, в значительной степени стирая всё остальное. Дошло до того, что она даже не заботилась о гитаре, которую оставила в церкви.

Наркомания, настоящая зависимость, поимеет тебя по полной.

Но у Джонни не было и этого.

Они снова шли. Она не спросила, куда. Она была просто перегружена всем этим; работала полностью на автопилоте. Она увидела лица матери и отца. Она видела лица тех, кого узнала за последние несколько часов. И она увидела лица жителей Кат-Ривер. Единственное, что их всех объединяло, это то, что все они были мертвы.

Все мертвы.

Да, все.

Прямо как я.

Джонни шёл впереди неё. Он сделал паузу, засунул щепотку табака себе в челюсть. Пожевал, сплюнул.

- Я вытащу тебя отсюда. Я говорю тебе это и я это сделаю, или умру, пытаясь. Ничего не поделаешь.

- Как?

- Мы не пойдём по дорогам. Мы просто собираемся пройтись через леса и поля. Это единственный способ.

- Но Лу сказал, что пробовал. Он сказал...

- Мне всё равно, что он сказал. Он умер. Они все мертвы.

У Лизы не было сил спорить. Вес револьвера триста пятьдесят седьмого калибра в её кулаке был подобен кирпичу. Её собственное тело весило лишь немного больше. Её глаза были пусты, её живот болел, и её трясло. Если она не примет дозу довольно скоро, она боялась того, что может случиться.

Боялась, что она сорвётся и побежит в церковь к своей заначке.

Используй голову. Их слишком много - они тебя достанут, заставят стать такими же, как они. Ты этого не хочешь, не так ли?

Она начала задаваться вопросом, действительно ли всё так плохо?

Потом она начала думать о Нэнси, о том, что вирус сделал с ней перед смертью. Ужасно. Гораздо хуже, чем абстиненция... не так ли? По крайней мере, теперь Нэнси была мертва и не чувствовала боли.

Или она была жива?

Лиза также продолжала задаваться этим вопросом.

Она выглядела мёртвой... но, может быть, это и не так, может быть, она скоро проснётся?

Мысли об этих вещах только усиливали дрожь.

- Послушай, - сказал ей Джонни шёпотом.

Она вздохнула, думая, что, может быть, он снова слышит стрельбу или вертолёты. Она слышала первое, но не второе. Однако он клялся, что слышал это. Казалось, это беспокоило его гораздо больше, чем бешеные или то, что они могли сделать. Возможно, он был готов к битве. Может быть, война возвращается...

Нет, это была не стрельба и не вертолёты.

Этот звук вызвал мурашки по её спине, вырвал разум из тумана. Это был плач ребёнка. Жалостливый плач. Это пробудило в ней какой-то материнский инстинкт, о существовании которого она не подозревала... а также, по причинам, которые она не могла объяснить, наполнило её грызущим, непрекращающимся ужасом.

Джонни пожал плечами и сплюнул.

- Какой-то ребёнок, - сказал он.

- Которому нужна помощь, - сердито сказала Лиза, уставшая от апатии.

Он засмеялся.

- Ты думаешь, вирус не затронул детей, рок-звезда? Это то, что ты думаешь? - сказал он, выпучив глаза. - Кого, по-твоему, я убил там, в церкви? Как ты думаешь, кто это был?

Лиза уставилась на него.

- Я найду этого ребёнка. Помогу ей или ему. Можешь идти на хуй, мне всё равно.

Она ушла в темноту, сосредоточившись на плаче. Чем ближе она подходила к этому, тем больше её привычка ослабляла её хватки. Теперь она была накачана адреналином, выполняя миссию от Бога здесь, и ничто не могло встать у неё на пути.

Она оказалась в квартале домов.

Некоторые были освещены, но большинство были тёмными. Как ни странно, темнота постепенно представляла для неё всё меньшую и меньшую угрозу. Может быть, это было из-за пистолета? Может быть, она знала, что эти ублюдки могут умереть сейчас? А может быть, это был просто опыт. Через некоторое время, говорили они, ко всему можно привыкнуть.

Она остановилась перед простым двухэтажным каркасным домом. Работающий фонарь на бульваре заливал его бледным светом. Плохие окна, старый кедровый сайдинг. Газон зарос, а на подъездной дорожке стоял пикап Ford со спущенной шиной. Тело женщины валялось в траве, полоса тьмы там, где было её лицо. Её вид даже не смутил Лизу.

На улице было ещё одно тело.

Другое качалось на ветке соседнего дерева.

Что дальше?

Ребёнок всё ещё плакал. Очень громко, очень настойчиво. Он мог благодарить свою счастливую звезду за то, что его слёзы привели Лизу, а не кого-то или что-то другое. Веранда была застеклена, и она вошла внутрь. Там стояло кресло и старый журнальный столик. Несколько коробок игрушек, мешок пустой тары. Она увидела пачку сигарет на подлокотнике кресла. Winston. Не её бренд, но, эй, они были бесплатными!

Она закурила, задаваясь вопросом, привлечёт ли мерцающее пламя кого-нибудь недружественного?

Но это было не так.

Это даже не привлекло Джонни. А тот факт, что он действительно позволил ей вот так убежать... ну, это и разозлило её и напугало. Она затянулась сигаретой, выдохнула.

Ребёнок перестал плакать.

Она не могла быть полностью уверена, что попала в правильный дом.

Вздохнув, она попробовала дверь.

Она открылась без малейшего намёка на скрип. Слабый дождь начал падать, стуча в окна. Ветер завывал по разболтанному водосточному желобу. Она была в гостиной - телевизор, кресло, диван, заваленный грязной одеждой. Всё ужасно обычное, если не считать запаха смерти и боли в воздухе.

И пустой дом.

Было что-то пугающее в тёмном, заброшенном доме, не так ли? Пустой, гулкий, парад цепляющихся теней, где шли только неподвижность и тишина.

Она знала, что сейчас это и есть Кат-Ривер. Город, построенный дьяволом.

На лестнице загорелся ночник.

Лиза вскочила, всё ещё куря, с новой силой сжимая триста пятьдесят седьмой калибр. Наверху она услышала движение. Быстрый, слабый топот, похожий на звук крошечных шагов. Она почувствовала, как в ней снова поселился страх, густой, как патока. Если бы её спросили в тот конкретный момент, принимает ли она наркотики, она бы не ответила. Всё казалось сейчас далёким миром. Была только она, в трех-четырёх шагах от вершины, и то, что ждало во мраке наверху.

Она попыталась сглотнуть, но горло было полно песка.

Сделай то, что должна, а потом уходи. Просто сделай то, что должна.

Она выдохнула, её пульс барабанил в висках.

Она вышла в коридор.

Потом прошла короткий путь, затем повернула налево буквой L. Там она остановилась, прислушиваясь. Она слышала собственное дыхание, шум крови в голове. Снаружи ветер играл на карнизах, дождь стучал по крыше. Её чувства были наэлектризованы, мышцы напряжены и скованы.

Лиза прошла поворот в коридоре.

Бледное сияние омывало стены уличного фонаря снаружи. Двери стояли открытые. Спальни, как подумала она. Но её интересовала только та дверь, что была в конце. Она была наполовину открыта, а за ней скрывался самый древний страх человечества: неизвестность.

Может быть, испуганный ребёнок ждал? Может быть, что-то гораздо хуже?

Но у неё был пистолет. Да, это у неё было.

Сукин ты сын, Джонни... как ты мог заставить меня столкнуться с этим в одиночестве?

Сквозь дверной проём она смогла различить намёк на форму. Серая фигура, частичное очертание, которое выглядело странно человеческим. Но маленьким.

Ребёнок?

Она двинулась дальше, её собственные шаги были подобны перьям, касающимся шёлка.

Она уронила сигарету и толкнула дверь.

Эта скрипела.

Уличный фонарь пробивался сквозь ветхую занавеску. Кровать была не заправлена. На ней распростёрлось тело женщины, обнажённой выше пояса. Её груди были изуродованы, искромсаны тёмными порезами и царапинами. Но это было ничто по сравнению с её вскрытым горлом.

По другую сторону кровати стоял ребёнок с чёрным от крови лицом.

Лиза со странным звоном в ушах нашла выключатель и включила его.

Комната взорвалась сиянием.

Ребёнок... малыш... закричал от вторжения света. Всего лишь маленькая девочка, запёкшаяся кровью, с глазами, полыхающими этой пагубной чумой.

Она съёжилась от света. Она беспокойно шаталась взад-вперёд, ребёнок, который только что научился прекрасному искусству ходьбы.

Лиза знала, что должна её застрелить, но у неё не хватило на это смелости.

Ребёнок не представлял реальной угрозы. Очень маленький. Безумный, как и все остальные, но каким-то образом запертый в гораздо худшей тьме. Тьма, которую ребёнок никогда не сможет понять. Женщина, должно быть, была её матерью. Грудь женщины была изрешечена следами зубов. Женщина, должно быть, кормила грудью при жизни... и в этом сущем аду она всё ещё продолжала это делать.

Лиза выключила свет и осторожно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Она слышала, как девочка безумно царапала дверь, тщетно борясь с ручкой. Потом она снова начала плакать. Лиза знала, что никогда не забудет этот ужасный, жалкий звук. Он прогремел сквозь её череп. Она слышала, как маленькая девочка шлёпает по полу, слышала скрип пружин кровати... а затем сдавленный звук сосания, когда она искала утешения у груди своей мёртвой матери.

Только когда она вышла на улицу, Лиза начала плакать.

А потом увидела Джонни, который шёл через двор.