Токсичные тени

1.

В городе было тихо.

В холодном воздухе уже неумолимо кружился запах смерти.

Том Хейнс мог это обонять, чувствовать. Теперь это было и в нём, чёрная инфекция, распространяющаяся клетка за клеткой.

В его крови.

В его костях.

В его мозге.

Было холодно. Не было другого способа описать это - холодное онемение, пронизывающее его губительными пальцами. Сегодня утром всё было иначе. Была боль, судороги и ужасное жжение в животе в том самом месте, где собака впилась клыками. Но, к счастью, этого уже не было.

Теперь по его подбородку текла только слюна.

Спазмы желудка.

Его пальцы превратились в когти.

И в его голове это странное чувство нереальности, которое говорило ему обо всём, было не таким, как он думал. Что он не мог доверять тому, что видел, тому, что думал его мозг.

Слюнявый и в бреду, он ковылял по улицам.

Деревья лежали, линии электропередач болтались. Половина города была без электричества, телефоны всё ещё отключены. Шторм был серьёзным событием - ветер со скоростью восемьдесят миль в час, хлестающие дожди, молния, раскалывающая деревья, - но это было не более чем незначительное неудобство по сравнению с поистине тёмной тварью, которая держала город в своей дикой хватке. Но шторм сделал своё дело, оторвав город от цивилизации на достаточно долгое время, чтобы он развалился.

Хейнс посмотрел на небо, но солнце было таким ярким, что, казалось, обожгло ему глаза. Его лицо стало напряжённым и горячим. Близился закат. В этом он мог доверять своим инстинктам.

Тени были длинными, и в воздухе чувствовалась резкость. Ночь была не за горами.

И он знал, что когда зайдёт солнце, они будут на улицах.

Мужчины, женщины и дети.

Он споткнулся о тротуар и упал на припаркованный Cadillac Eldorado. Это была хорошая старая модель, с выступающими плавниками сзади. Обивка была говно. Стены крыла были скорее бондо, чем стальными, но всё же неплохими. В другой жизни он работал в автомастерской. Он всё ещё смутно представлял себе ту жизнь. Всё было серым и запутанным, населённым тенями и рутиной, которая теперь казалась чуждой и в какой-то степени экзотической. Но это осталось там.

Как давно это было?

Он сказал себе месяцы или годы, но когда он сконцентрировался, лёжа на капоте автомобиля, он знал, что это было всего два дня назад.

Два дня.

Значит, его укусили только прошлой ночью.

Он хотел, чтобы это испугало, даже шокировало. Хрупкие нити человечности в нём требовали этого, но у него не было сил. На долю секунды возникла волна паники, но затем она тоже растворилась в холодном сером тумане.

Его охватила мучительная череда мышечных спазмов. Он корчился и извивался и, наконец, соскользнул с машины на улицу. Губы его были покрыты кровавой пеной, а глаза были остекленевшими и желтоватыми.

Я последний? Других не осталось? Это вообще возможно?

Да, он знал, что это так.

За два дня город был снесён на свалку. Он предположил, что это, вероятно, началось за несколько дней до того, и тогда он впервые услышал об этом. Этот дождь - тёмный, кровавый, странный. К тому времени, когда кто-нибудь осознал, насколько всё стало плохо, было уже поздно что-то с этим делать. Эпидемия гриппа. Так все говорили.

Ха, ха, ха... Эпидемия гриппа. Ну, хорошо.

Затем, когда утихла буря, Кат-Ривер превратился в кладбище.

Хейнс издал сдавленный хриплый звук, который должен был быть смехом. Но это и был смех, как крик был шёпотом.

Его тело стало очень холодным, когда его внутренняя температура резко упала.

Слабость пронизывала его вялыми волнами.

Его глаза сфокусировались в последний раз, и он увидел таверну "Последний звонок", лавочку аксессуаров, магазин одежды армейского / военно-морского флота, кинотеатр "Кат-Ривер", ранее бывший "Риальто". Было приятно видеть эти вещи. Он помнил их с детства. И воспоминания, сентиментальные воспоминания, были хороши, чтобы заснуть. Они заставили его почувствовать, что, может быть, он всё ещё был мужчиной, всё ещё был человеком.

Впадая в сон, он молился, чтобы никому не причинил вреда. Молился, чтобы кто-нибудь где-нибудь застрелил его, как животное, которым он скоро станет.

Это были последние рациональные мысли Тома Хейнса.