Токсичные тени

37.

Джонни улыбнулся ей в сиянии горящего города, под зловещим взглядом полной луны, которая теперь ускользала в западном небе. Он многое хотел ей сказать, но времени не было. Внизу разразилась война, и была стрельба, и взрывы, и крики, и смерть. Группа основных сил, вероятно, добралась до третьего этажа и столкнулась с толпой, которая схватила Лу.

Ад разверзся.

Крыша была почти такой же, какой помнил Джонни, когда был подростком. Там было два помещения для техобслуживания, а также что-то вроде радиорубки с антенной, карабкающейся в туманное небо. Наверное, для полиции и пожарных раций.

Трое выживших спрятались за стеной одного из помещений, спиной к внешнему уступу южной стороны. Они находились на единственном плоском участке крыши. Всё остальное было отвесным и наклонным, с выступающими куполами и башнями, как это называют. Позади них, если посмотреть на четырёхфутовый уступ, можно было увидеть горящий город.

Джонни некоторое время смотрел, а потом заставил себя отвести взгляд. Разрушение его родного города оказалось не таким приятным, как он когда-то представлял.

Они ждали убийц.

Сжавшись в плотный небольшой строй, они ждали смерти.

Руби Сью сказала:

- Может, нам стоит убраться к чертям из...

- Тихо, - прошептал Джонни.

Они приближались.

Единственное истинное преимущество этих троих заключалось в том, что нападавшие не знали точно, где они находятся. Может быть, у них было общее представление о том, что здесь что-то будет, но не о том, кто или что.

Дверь на дальней стороне распахнулась, и из неё вышел солдат, двигаясь низко и оборонительно, с М-16 в руках. Его зрение было закрыто капюшоном, поэтому ему приходилось время от времени останавливаться и осматриваться вокруг.

- Он мой, - сказала Руби Сью, поднимая винтовку.

За солдатом последовали ещё трое из разведгруппы.

Они проверяли крышу и, если возникли бы проблемы, то они бы вызвали главные силы. Они разошлись, уделив особое внимание радиорубке. Первый парень подкрался к помещениям техобслуживания.

Руби Сью нацелилась на него из своей М-16, направив ствол в общем направлении его верхней части тела. Маловероятно, что она промахнётся - ублюдок был достаточно близко, чтобы в него можно было плюнуть.

В капюшоне он её ещё и не видел.

Потом он увидел.

Когда он установил зрительный контакт (или то, что за ним скрывалось под капюшоном), Руби Сью нажала на курок. Он получил две очереди по три выстрела прямо в грудь. Его винтовка полетела в одну сторону, а он - в другую, его руки были ободраны, а костюм выкрашен в красный цвет. Он упал на землю, брыкаясь, воя и булькая, тщетно пытаясь сорвать капюшон. Через мгновение или два он замер. В воздухе осталась только вонь кордита.

Остальные трое устремились вперёд, стреляя во всех мыслимых направлениях.

Используя своё оружие, Джонни сбил их обоих выстрелами в голову, их защитные очки взорвались кровью и мясом.

У последнего был огнемёт, и он обрушил шквал огня в их направлении. Он попал в одно из помещений для техобслуживания и зажёг его. Когда парень попытался вернуться через дверной проём, Джонни выстрелил ему в баки, и вспыхнуло пламя, тогда горящее топливо охватило мужчину и всё вокруг него. Словно сельский житель, которого залили напалмом, парень дико танцевал, прежде чем рухнуть почерневшей, шипящей кучей.

Затем с лестничной клетки снова раздались выстрелы.

Лиза закричала.

Рядом с тем местом, где лежало тело первого солдата, над уступом взметнулась бледная костлявая рука, бешеный, забравшийся на крышу. Трудно было сказать, мужчина это или женщина.

Лиза посмотрела через уступ и увидела хаос.

На стоянке и во дворе внизу кипела жизнь.

Штурмовые машины с прожекторами сканировали ночь, сканировали здание. Орды бешеных нападали на группы солдат, постоянно поступали сообщения о стрельбе из пулемётов и стрелкового оружия. Рвались гранаты, из огнемётов вырывались потоки пламени. Много смертей, криков и безумия. Вонь, доносившаяся снизу, была запахом кремационных печей - густая, едкая и тошнотворная.

Но вряд ли это было хуже всего.

Фасад муниципального здания буквально ожил, крадучись, когда бешеные забирались по стенам. Они ползли вверх, как пауки. Буквально сотни из них боролись за пространство. Здание было заражено ими. Некоторые упали, но их заменили три или четыре других. Многие были очень близки к вершине. В доказательство этого ещё двое или трое перебрались через уступ, шипя и злясь.

- Господи Иисусе, - пробормотал Джонни.

Тридцать или сорок других ползли по остроконечным крышам, таща за собой тела убитых солдат. Единственное, что их объединяло, это то, что все они направлялись к одному и тому же месту: часть крыши, которую Джонни и остальные когда-то считали безопасным убежищем.

В дверной проём вошли ещё солдаты.

Тело Руби Сью дёрнулось, когда пули пробежали по её груди.

Джонни смотрел между выстрелами, что сейчас делала Лиза.

В кого нужно стрелять?

Бешеные?

Солдаты?

Все они собирались здесь для последней, апокалиптической битвы, когда здание горело, город бушевал, а смерть висела в воздухе, как саван.

Руби Сью поднялась на ноги и уложила двух солдат, несмотря на то, что была тяжело ранена. Сейчас на крыше было пятнадцать или двадцать солдат, и ещё больше выходили из устья лестницы всё время.

Облако пламени окутало Руби Сью и пару приближающихся к ней бешеных. Они наткнулись друг на друга, человеческие свечи, от них клубящийся валил жирный чёрный дым.

Джонни и Лиза стреляли попеременно в бешеных и солдат, пока у них не закончились патроны.

Бешеные роились над уступом.

Многие были застрелены или подожжены, прежде чем ступили на крышу, но они продолжали наступать, атака проклятых человеческой волной. Воздух был чёрным от дыма и вони кремированного мяса и свежей крови. Бешеные, перебравшиеся с крыш, нырнули на солдат. Другие выстроились в ряды рядом с помещениями для техобслуживания. В ужасном, почти мультяшном представлении они забрасывали солдат единственной вещью, которая была в их распоряжении: частями тела. Они расчленяли тела своих убитых и бросали головы, ноги и руки солдатам в белых костюмах. Целые торсы кружились в воздухе и пришибали солдат.

Сбитые с толку солдаты стреляли во все стороны, убивая бешеных и своих же однополчан.

Лиза и Джонни остались внизу и продолжали драться.

Джонни поднял М-16 с мёртвого солдата и сразил наступающую волну бешеных, зацепив при этом двух-трёх в белых костюмах. Он почувствовал, как шальная пуля пронзила его плечо, а затем ещё одна пронзила его правую коленную чашечку.

У Лизы было личное оружие павшего солдата - девятимиллиметровый автомат - и она стреляла почти во всё, что двигалось.

Крыша представляла собой вечный двигатель огня и тел, стреляющих, ослепляющего дыма и воющих бешеных.

Она подстрелила бешеного, который сбил с ног солдата с отрубленной конечностью.

Затем она услышала высокое шипение, похожее на жужжание разъярённого шершня.

Она развернулась, и бешеный, чьё лицо было разорвано до костей, вцепился в неё когтями. Она ударила его ногой по бедру и на мгновение выбила из равновесия. Она заблокировала ещё один выпад, почувствовала брызги слюны на своём лице и всадила две пули ему в грудь. Он отступил, и его заменили двое, трое других, и она просто продолжала стрелять, пока не осталось ничего.

Крыша превратилась в серую спиралевидную дымку и вспышки пламени, и она больше не могла сказать, где были бешеные и солдаты.

Это была зона свободного огня.

Пламя разъедало здание, и редкие приглушённые взрывы повалили всех на землю. Огонь распространялся по городу, и Лиза слышала что-то вдалеке, похожее на сирену воздушной тревоги. Но её почти затмили сбивчивые вопли умирающих, визг убийц, звуки гудков громкоговорителей и выстрелов.

Сверху на Джонни сидела бешеная - голая, лающая женщина с тесаком в руке.

Она обрушивалась на него смертоносными дугами.

Он заблокировался своей винтовкой, но удар за ударом она строгала его.

Лиза подбежала туда и ударила женщину по голове рукояткой пустого автомата. Она била до тех пор, пока бешеная не уронила свой тесак, и её голова не раскололась и не превратилась в кашицу.

Но это её не остановило.

Она обхватила пальцами горло Джонни, несмотря на все удары, которые он обрушивал ей на лицо. Лиза впилась пальцами в холодную шею женщины и закричала, когда плоть отслаивалась полосами, как тесто.

Джонни ударил женщину по лицу рукояткой своего Remington, и они с Лизой упали в кучу.

Лиза вырвалась и подняла Джонни на ноги.

Его тело дёрнулось, когда его пронзили пули.

Его рука коснулась лица Лизы, а затем в него впились новые пули, и он упал с уступа в ночь.

Солдаты проигрывали.

Большинство из них были мертвы, а бешеные всё ещё наступали, доведённые до маниакального безумия голода, как акулы в кровавом море. Они калечили солдат и откусывали плоть с их лиц, сдирая при этом защитные костюмы и кожу. Одна бешеная сосала истекающее кровью горло павшего солдата, когда другой бешеный насиловал её сзади. И это, казалось, было всё, что они хотели или могли делать в этой смрадной оболочке из обожжённых тел: питаться, убивать и прелюбодействовать.

Под заходящей луной они отпраздновали эту торжественную ночь пиршеством и сексом.

Лиза взяла ружьё и убила нескольких, но всё это было совершенно бессмысленно.

Окровавленная нога врезалась ей в лицо, и она упала на уступ, едва не рухнув на землю, и даже не пытаясь остановить себя, зная, что так будет лучше.

А затем их на ней уже было трое.

Они упали на неё, и зубы вгрызлись ей в горло, а пальцы вонзились в её плоть. Она упёрлась ногой в стенку помещения для техобслуживания и, используя все оставшиеся частицы энергии, пульсирующей в её венах, оттолкнулась от всего, что у неё было.

Она и её бешеные перевернулись с края, накренившись вниз.

Тем не менее, они держали её, кусая и дергая за неё.

Они были в свободном падении, все четверо, переворачиваясь в воздухе, а потом Лиза оказалась верхом на них, и они начали разбивать верхние ветки дерева. Их тела принимали на себя удары, ломаясь и сокрушаясь под ней. А затем последний оглушительный, резкий удар, когда они врезались в траву внизу.

Лиза оцепенела и чуть не потеряла сознание, но не покалечилась.

Через некоторое время она отползла от человеческих обломков, от горящего здания, от нападающих бешеных и раскатов пулемётной очереди. Невредимая, если не считать укусов, царапин и многочисленных шишек и порезов, она ползла, как младенец, по траве по изуродованным телам в темноту.

Скоро некуда будет бежать от пламени.

Она перелезла через бордюр и выползла на дорогу.

Тротуар под ней был холодным, к штанам и рубашке прилипли мокрые листья. Она нашла крышку люка. Прижав пальцы к крышке, она начала дергать её, пока та не ослабла, не поднялась на несколько дюймов. Ей удалось поставить её вертикально в полости... но затем она выскользнула из её пальцев и с всплеском упала во мрак внизу.

Лиза спустилась по лестнице следом за ней.

Там было прохладно.