Токсичные тени

20.

Сразу после полуночи все, казалось, разбились на маленькие группы. Джонни и Лиза держались вместе, бездельничая в креслах с подлокотниками у камина. Таинственные байкеры Джо и Руби Сью остались вместе у окна. Лу присоединился к Бену в небольшом расстоянии от кабинета. Лишнее освещение не горело.

Нэнси спала, но не спокойно.

Она ворочалась, крутилась и потела. Она совсем не выглядела хорошо.

- Как ты держишься? - спросил его Лу.

- Превосходно, - уныло сказал Бен. Он сидел на маленьком подоконнике, изучая тёмный, пустой двор за стеклом. - А ты?

- Нервничаю. Взволнован. Я так напуган, что думаю, что скоро у меня могут родиться котята. В остальном, эй, я в порядке, - он сел, вынул сигарету, одумался и отложил. - Я лучше сохраню то, что осталось от моего горла.

Бен с опаской погладил свою коротко подстриженную бороду.

- Моя жена... Нэнси... у неё не всё в порядке. Я думаю, она на грани нервного срыва. Я думаю, она может быть в шоке или что-то в этом роде.

Лу облизал губы. Они чувствовались очень сухими.

- Как ты и сказал, она прошла через мельницу.

- Как и ты. Я тоже. И другие тоже.

- Люди справляются с этим по-разному, Бен. Это человеческая природа, - Лу подумал, что это звучит неплохо, хотя он и сам не был уверен, что верит в это. - Я знал одного парня в Ньюарке, слышишь? Ещё в старые времена, когда я водил грузовик. У этого парня - его звали Эл ДеАмато - была целая сеть химчисток. Большой, крепкий итальянец. Честный, трудолюбивый, неплохо себя зарекомендовавший. Но ты знаешь, каково в Джерси, верно? Ну, может быть, нет. Скажем так, местами там коррумпировано, там много мафии. Два-три раза мой грузовик угоняли в Байонне эти грёбаные макаронники, прости за мой французский. Во всяком случае, у моего друга был один из его магазинов в районе Даун-Нек в Ньюарке. Жёсткий район. Под контролем мафии или в основном. Однажды появляются эти бандиты и очень мило говорят Элу, что хотят участвовать в его бизнесе, что в его интересах быть с ними. Эл говорит им, чтобы они трахнули своих собак, или матерей, или что-то в этом роде. Конечно, эти ребята, они устроили жару. Но Эл? Он не стал прогибаться под них. И вот они повысили температуру. Они подожгли его машину. Эти парни, которые подожгли его машину, никогда не показывались. Но однажды ночью на него набросилась парочка крутых головорезов и избила его до полусмерти свинцовыми трубами. Но Эл? Он всё равно не сдался. Он не слез с осла, на котором ехал. Почти месяц он провёл в больнице. Он вышел, и они сжигают один из его магазинов. Но Эл продолжает стоять на своём. Наконец, его оставили в покое, перешли к более лёгкой добыче. У него всё ещё были проблемы с парнями из бандитской шайки. Время от времени банда уличных хулиганов разбивала окна, но в конце концов и это прекратилось. Итак, ты понимаешь, о чём я говорю, верно? Эл был жёстким, решительным. Встал перед теми парнями. Девять из десяти человек рухнули бы. Чёрт, десять из десяти человек. Но не Эл. Наконец, когда всё успокоилось, у Эла случился нервный срыв. Он вышел из него нормально. Его нервы однажды просто сказали: Эй, хватит, чувак!, и прямо в дом отдыха он и поехал. Я рассказываю тебе эту историю, потому что Эл пережил бурю, когда всё было тяжело, и старался изо всех сил. Только когда осела пыль, он развалился на куски, когда у него было время подумать о том, как всё это было страшно, как близко он был к тому, чтобы его убили. И я думаю, Бен, что твоя жена такая же. Она крепкая баба, да? Стойкая, способная, знает, чего хочет и как этого добиться. Но теперь, когда кошмар на время закончился, теперь, когда есть время во всём разобраться, это разрывает её. Так же, как Эла. Вот что я тебе говорю.

Бен улыбнулся, посмотрел ему в глаза.

- Спасибо. Думаю, это заставляет меня чувствовать себя лучше, - но едва слова сорвались с его губ, как тень снова скользнула по его лицу. - Надеюсь, это так и есть. Я действительно хотел бы этого. Бог видит, что я... Но если это...

- Даже не думай. Пока рано.

Бен чуть не расплакался.

- Я не могу помочь ей. Ей плохо, Лу. Мы оба это знаем. Если она представляет опасность для остальных, тогда, чёрт, мне придётся как-то её увести, чтобы она их не заразила. Я не пессимист, я просто реалист.

Лу восхищался его силой. Он кивнул, прислушиваясь к приглушённым голосам, поющим в подвале.

- Боже, как долго эти чокнутые смогут так держаться? Они вызывают у меня мурашки.

- Было бы не так уж плохо, если бы они просто вышли и представились.

- Может быть, - мрачно сказал Лу, - когда будут готовы.

- Боюсь, этого может и не случиться. * * *

Лиза сидела в кресле у камина, окутанная тенью. Джонни сел напротив неё. Они смотрели друг на друга почти десять минут. Не говоря, не двигаясь, просто глядя. У неё было тревожное ощущение, что вот-вот будет сказано что-то важное, что-то уместное, что-то откровенное.

Воздух между ними был тихим, но наэлектризованным, как атмосфера перед важной президентской пресс-конференцией.

- Ну? - наконец сказала она. - Скажи это.

- Сказать что?

- Ты знаешь. Что ты думаешь по этому поводу?

Она видела, как его лицо расплылось в улыбке.

- Довольно проницательно, не так ли?

- Это про меня. За меня проголосовали в номинации Мисс Проницательность в старшей школе. Между прочим, Кат-Ривер-Хай. Там же, где ты, вероятно, учился... в каменном веке.

Он всё ещё улыбался.

- Тебя также избрали Мисс Стерва-и-Сучка?

- За меня голосовали так много и в разных номинациях, я не могу вспомнить их все. Проблема была в том, что я всё время была на заднем дворе школы, обкуривалась и так и не появлялась на этих чёртовых церемониях награждения.

- У тебя хорошая задница, - сказал он.

- Прости?

- Я сказал, что у тебя хорошая задница.

- Да, я слышала тебя. Я просто не могла в это поверить.

- Я высказываю своё мнение.

- Напомни мне, чтобы я впечатлилась.

- Я сделаю заметку.

Игривый обмен закончился, снова воцарилась тишина. Так полно и основательно, как будто на них упала невидимая простыня. Но всё ещё было то, Лиза знала, что нужно было сказать.

Что это было?

Вопрос? Признание?

Она закурила. В отблесках пламени лицо Джонни было покрыто морщинами, костлявыми выступами и движущимися тенями, его глаза сияли металлическим блеском. Это было жёсткое лицо, опасное лицо, но интригующее лицо. В некотором роде даже красивое.

Вот парень, - подумала она, - живёт такой жизнью, которую я видела только по телевизору или про которую читала в книгах.

Она задавалась вопросом, что все эти жестокие, бесчеловечные тренировки сделали с людьми? Что случилось с чьей-то душой, когда они убивали людей, чтобы заработать на жизнь, когда они слишком долго пробирались через кровь и кишки, плащ и кинжал бюрократической ерунды? Что случилось, когда они увидели то, чего не должны были видеть, когда их вырвали из этого механизма и вернули в общество, которое не имело для них практической пользы?

Но она знала, что с ними случилось: они стали Джонни Дэвисом.

Они стали разочарованными, ненавистными, параноидальными и злыми. Такой же, какой она собиралась быть после этого маленького вальса, когда правительство начнёт всё отрицать, и она начнёт выглядеть дурой. Как долго вы могли бы смотреть прямо сквозь стены общества и видеть ползучих тварей, которые крутили колёса, прежде чем вы сгнили внутри?

- Должно быть, неплохая жизнь, - сказал Джонни, почёсывая лысый мясистый череп. - Живи так, как живёшь.

- Ты имеешь в виду рок-н-ролл?

- Конечно. "Электрическая ведьма", говоришь? Броско. Мне это нравится, - он посмотрел в пол. - До войны мы слушали Who, The Animals, Hendrix, Beatles, Stones - все большие группы. Немного сумасшедшего, громкого дерьма - Blue Cheer, MC5, Sir Lord Baltimore. Во Вьетнаме мы много слушали CCR и Motown. Много Country Joe and the Fish, Дженис Джоплин, The Doors. Когда я вернулся, было много тяжёлого дерьма. Но другого. Тогда это называли кислотным роком. Black Sabbath, Led Zepplin, Uriah Heep, Lucifer’s Friend и всё такое.

Лиза была приятно удивлена.

- Я никогда не представляла тебя меломаном.

- Я был когда-то.

Она выдохнула облако дыма.

- Ты загадка. Когда я говорила о том, что играю в группе, о хитах, больших турах... ты, похоже, не был впечатлён. На самом деле, тебе было всё равно.

- Меня не так легко впечатлить. Вещи, которые люди говорят, что они сделали или хотят сделать, ни хрена для меня не значат.

- Я не хвасталась, - сказала она, чувствуя, как краснеют её щёки.

- Нет, не хвастаешься. Вот почему я знал, что с тобой всё в порядке.

- Ааа...

Он снова улыбался.

- Каково это играть перед тысячами людей?

- Чертовски нервно, если хочешь знать правду. Когда ты начинаешь, ты играешь перед зеркалом. Потом перед друзьями. Потом перед другой группой поддержки. Достаточно скоро, если ты чего-то стоишь, ты будешь участвовать в группе. Затем ты играешь перед дюжиной человек. В первый раз хочется обмочиться в штаны.

- Но становится легче?

Она откинула густые тёмные волосы с глаз.

- Да. Через какое-то время два, три десятка уже ничего. Потом играешь перед сотней и снова становится плохо. Потом перед тысячей.

- Сколько у вас сейчас?

- Четверть миллиона в прошлом июне. Мы были хедлайнерами готического фестиваля в Огайо. Так много людей... это страшно. Ты видишь их там и знаешь, что они заплатили хорошие деньги, чтобы увидеть тебя, что они ожидают, что их деньги того стоят, и твои колени подгибаются. Нашу барабанщицу Сэнди тошнило за кулисами. Нам пришлось накачать её в первую же ночь.

Джонни кивал.

- Секс, наркотики и рок-н-ролл, да? Должно быть, было много вечеринок. Должно быть, это как один большой кайф.

Лизе было трудно смотреть на него сейчас. Разговор шёл в том направлении, в котором она не хотела участвовать.

- Конечно, но это не всё развлечения и игры. Это изнурительная, веришь или нет, жизнь. Всё время в дороге, мотель за мотелем, ночь за ночью. Продолжается месяцами. Иногда ты даже не уверен, где находишься. Ты не можешь вспомнить.

- Если бы не выпивка и наркотики, с этим было бы трудно справиться, - сказал Джонни. - Я прав?

- Если ты так выражаешься.

Он воткнул себе за щеку жевательного табака Red Man и начал им чавкать.

- До того, как я пошёл на флот, в конце шестидесятых, мы говорим сейчас про страну в целом, можно было время от времени получать марихуану, таблетки, немного гашиша или кислоты. Но ничего серьёзного. Не в Кат-Ривер. Во время войны в Юго-Восточной Азии и во всём остальном наркотики были повсюду. Я видел, как они уничтожили много хороших людей. Когда я вернулся, всё было иначе. Ты могла бы получить кокаин, если бы знала нужных людей. Даже какую-то травку.

Лиза почувствовала, как её лицо напряглось. Её начало тошнить, из носа текло. Пришло время для очередной дозы.

- Наркотики сейчас повсюду, - она начала подниматься, хватаясь за сумочку. - Их можно использовать...

Но Джонни заставил её отступить. Его большие руки сомкнулись на её коленях, его лицо было неудобно близко.

- Как долго ты употребляешь?

- Что? - сказала Лиза без особого убеждения.

- Ты слышала меня. Ты хочешь, чтобы я сказал это достаточно громко, чтобы все услышали? - спросил он её. - Ты используешь героин, и мы оба это знаем. Сколько?