Токсичные тени

Сразу после захода солнца я всё ещё был там. Я наблюдал за деревней в свой прицел Starlight, чего-то ожидая. Вскоре начали появляться жители деревни - сначала поодиночке, затем по двое и по трое и, наконец, бродячими бандами. Я слышал, как они внизу воют, шипят и визжат. Как животные. Я видел Барбера и Рошланда в их компании. Даже в мутно-зелёном поле Starlight нетрудно было разглядеть среди этих маленьких азиатов высокого европеоида и грузного негра. Через некоторое время они ушли в джунгли.

Но я не спал.

Я продолжал смотреть, ожидая рассвета. Это была самая длинная ночь в моей жизни, я всё ждал и ждал восхода солнца, чтобы выбраться оттуда. Ночь принадлежала им; об этом не было и речи. Они были охотниками. Даже со всей моей подготовкой, со всем моим опытом я знал, что я им не ровня. Время от времени я слышал крики, выстрелы, взрывы. Я не знал, что с этим делать. Может быть, какой-то патруль гуков наткнулся на жителей деревни? Что бы это ни было, я не хотел знать.

Незадолго до рассвета начался дождь. Вскоре дождь лил сильно, сделав пейзаж грязным и неряшливым. С рассветом я спустился в деревню. Она была мёртвой и пустой. Тело Турмана исчезло. Я снова начал патрулировать джунгли, по щиколотку в грязи, промокший до нитки, и, наконец, нашёл тропу, протоптанную в острой траве. Нужно было быть очень внимательным, чтобы увидеть её. Я проследовал по ней примерно три километра до вершины лесистого холма. Вдалеке виднелись другие деревни. Но я с ними не заморачивался. Если в них всё ещё были люди, то мне лучше держаться подальше. Один вооружённый до зубов человек - это всего лишь один человек.

Но я знал, что они пусты.

Я подумал, что именно из-за этого были все эти ночные беспорядки, эти твари нападали на деревни.

Я шёл по тропе вверх и вниз по холмам, пока наконец не нашёл то, что искал: пещеру. Она была врезана в стену крутого, нависающего обрыва. Лианы росли над скалой, как плющ, они висели узловатыми верёвками над входом. Я почти пропустил это. Но когда я её увидел... да, я понял, где прячутся эти твари, эти бешеные.

Я отмахнулся от свисающих джунглей и заглянул внутрь. Было очень темно, поэтому я проверил это с фонариком. Склоны были очень хорошими, с пещерами, туннелями и прочим. Вы, наверное, слышали об этом. Они находят хорошую глубокую яму и довольно скоро они получают себе шикарную свалку боеприпасов или сброс отходов. Подлые маленькие ублюдки даже управляли больницами и оружейными заводами, командными пунктами и разведывательными сетями прямо из-под земли.

Я был вооружён до зубов, но мне было интересно, достаточно ли этого?

На боку у меня был помповый дробовик, за спиной - АК и ручной пулемёт Барбера - Stoner. Я мог много убивать, но я знал, что в конце концов они одолеют меня своей численностью и свирепостью.

Хорошо быть вдали от дождя, но там воняет - возрастом, плесенью, мокрым запахом гниения. Мне ничего из этого не понравилось; я знал, что попадаю в дерьмо. Но я должен был увидеть, должен был узнать, прежде чем убить их и, возможно, себя тоже.

Вход был едва ли пять футов в высоту.

Первую сотню футов или около того приходилось ползти на четвереньках, но потом проход открылся. Он был огромным. Тенистый, гигантский мавзолей. Вонь, как смерть, как кровь, как вещи намного хуже. Я сосредоточился на поставленной задаче; как только мы получали шпионов, дело можно было считать сделанным.

Там были слипшиеся столбы вулканической породы, сталагмиты и сталактиты, разбитые каменные плиты, упавшие сверху. Но на что действительно нужно было обратить внимание, так это на внезапные пропасти в полу, которые опускались дальше, чем мог достичь мой свет. Но в самой пещере было не так уж темно: в скале наверху были расщелины и трещины, и сквозь них просачивались пальцы солнечного света, болезненные лучи, забитые пылью. Я нашёл естественный арочный проход в дальнем конце и проскользнул внутрь.

Запах смерти стал сильнее.

Я был в другом проходе, где-то шесть-семь футов в высоту и в два раза больше в ширину. Было сыро и пахло. Где-то капала вода. Время от времени я мог что-то слышать - шуршание в темноте, царапающие звуки, скрипы. Крысы и летучие мыши, подумал тогда я. Такое место было идеальным для них. Я наткнулся на колонию жирных чёрных грибов, растущих из щели в скале. Из них вытекала лужица серой слизи. Это были огромные вещи, как футбольные мячи. Я никогда раньше не видел ничего подобного. Я перешагнул через них, и один задел мою ногу сзади. Он был странно тёплым, как новорождённый, и пульсировал жизнью. У меня мурашки по коже пошли. Я начал задаваться вопросом, что ещё мутировало от "Смеющегося человека"?

Стены сузились, потолок обвис. Воздух был настолько густым от сырости, что было трудно дышать. Повсюду рос мох. Хотя я не видел летучих мышей, были лужи гуано, через которые я проскакивал, с тараканами, чёрными жуками. Местами эта субстанция достигала четырёх-пяти дюймов в толщину и представляла собой свинцово-синий ковер из ползающих насекомых. Но там также были кости: человеческие, животные, покрытые грибком там, где торчали из нечистот.

Я вошёл в другую комнату, которая была огромной и сводчатой. Пол начал наклоняться вниз, чёрная вонючая вода доходила мне до колен. Поверхность была покрыта пеной со сгустками сереющей плесени и дерьмом летучих мышей. Наверху в темноте сидели летучие мыши. Я слышал, как при моём приближении шлёпались крысы. Я покрутил фонариком и увидел, что в воде качается ещё больше костей. Безчелюстные черепа, раздробленные грудные клетки, бёдра со следами зубов.

Я мог слышать непрекращающийся жужжащий звук и вскоре понял почему. Мухи. Сотни и сотни их заполняли искривлённые формы в воде. Я видел конечности, головы, выпотрошенные туловища. Остатки вчерашнего рейда, без сомнения. Но тела меня не беспокоили; к тому моменту я пробирался через них почти два года.

Меня беспокоило то, что я был в улье.

Я навёл фонарик и увидел, да, я увидел их. Я увидел десятки жёлтых глаз, сияющих в темноте, и все они смотрели на меня с ненавистью. Они были повсюду, деревенские жители. Двое из них плескались и прыгали в моём направлении, визжа, как хищные птицы, их бешеные челюсти открывались и закрывались. Я обстрелял их из пулемёта и они упали в воду. Но гром выстрелов разбудил остальных. Потливые стены были испещрены ходами, червоточинами. Бешеные вылезли наружу, грязные и дикие, чёрные от земли и запёкшейся крови. Я начал стрелять и кричать, быстро опустошая магазин Stoner. В том, что я делал, не было изящества; я стрелял как новобранец в его первой перестрелке.

Вода вокруг меня (до бёдер к тому моменту) начала рябить и пениться.

Повсюду раздавались влажные визжащие и рычащие звуки. Да, они слышали, как я приближался, и ждали меня в воде. Они встали вокруг меня, эти белые лица плыли ко мне, крючковатые и смертоносные пальцы, бледные от голода глаза. Я начал палить из АК и дробовика, стреляя по сумасшедшей дуге. Они отлетали, но не умирали. Почти разрубленные пополам, они не знали смерти. Я пробился сквозь их ряды и, спотыкаясь, упал в вонючую воду. Я чувствовал, как их белые цепкие руки тянут меня.

Я вырвался и вытащил себя в проход.

Теперь я видел Рошланда и Барбера. Их бледные, бескровные лица искажали неровные ухмылки. Они назвали моё имя и двинулись вперёд вместе с остальными. Моя кожа стала горячей, затем холодной, затем снова горячей при виде их. Моя голова гудела от шума. Я вытащил из-за пояса пару гранат с белым фосфором, оторвал чеки и бросил их за собой, в комнату. Я пробежал метров десять-двенадцать, а потом раздался сильный взрыв, за ним ещё один и едкая вонь фосфора. В пещере было ярче полудня, огонь извергался во все стороны, окутывая бешеных пламенем. Я слышал их вой и мычание, и это сводило меня с ума. Но я слышал это только секунду или две, а потом раздался огромный, разрывающий взрыв, и волна жара подняла меня и подбросила на десять футов в воздух. Я врезался в стену пещеры и вырубился.

Я пришёл в себя через некоторое время, и всё было тихо.

Моя голова была в крови, и я был опалён, бóльшая часть моих волос сгорела... до сих пор не вернулись, как вы можете видеть.

Воздух был пропитан тошнотворным зловонием кремированной плоти. Я подумал, что комната, должно быть, была полна газов от разлагающейся плоти и гуано. Достаточно, чтобы вызвать адский взрыв, когда воспламенился белый фосфор. Комната обвалилась, похоронив то, на что ни один человек никогда не должен был смотреть. Я выбрался из пещеры, наконец, пьяно падая на утренний воздух. Дождь всё ещё шёл, и это было так хорошо.

Я мало что помню после этого. Я просто бежал и бежал, день и ночь, уверен, что они были позади меня, шепча моё имя.

Как-то, рассказали мне позже, я наткнулся на разведывательный патруль, и они меня подобрали. Следующие четыре месяца я провёл в военно-морском госпитале на Гавайях.

Точнее, в психушке.

Мне никто не поверил.

По крайней мере, так они говорили... но это как-то не вяжется со всеми посещениями начальства, разборами полётов. И это, чёрт возьми, никак не вязалось с визитами, которые я получал от группы врачей, которые, как я знал, работали на Агентство, или со всеми комплексными медицинскими осмотрами, которые они мне проводили. Если меня лечили от боевой усталости в психиатрической больнице, зачем все эти чёртовы тесты? Неужели они действительно думали, что я был настолько глуп, чтобы поверить, что они лечили такую проблему постоянными образцами крови, кожи и костного мозга? А как насчёт всех нейролептиков - лития, торазина, фенобарбитола, других названий, которые я даже не мог произнести, - почему именно эти препараты? А как насчёт той команды врачей Агентства (кстати, носивших слишком простые имена Смит, Джонс и Джонсон), которые в час ночи накачали меня лекарствами и утащили в какое-то место, похожее на кабинет доктора Франкенштейна и три дня сканировали мне мозг?

Нет, с тех пор я разговаривал с другими ветеранами, которые устали от боевых действий, и они никогда не привлекали к себе такого внимания, как я. Они считали себя счастливыми, если врач заходил к ним каждые несколько дней. А я? У меня была своя команда специалистов.

В палате был один пехотинец. Его звали Рамирес. Он знал, что такое "Смеющийся человек". Он сказал, что до него доходили слухи, что они прекратили опрыскивание, потому что горстка обнажённых гуков сошла с ума и уничтожила взвод Первой кавалерийской дивизии вдоль демилитаризованной зоны. В дивизии был корреспондент New York Times. Они так и не нашли его голову.

Меня уволили с почётом, военно-морской крест по непонятным причинам отправили домой. Тридцать лет назад. Вот и всё, люди, всё, что я могу вам рассказать о том, что я видел, что не даёт мне покоя по сей день. Псих? Может быть. Но это не значит, что я не прав. Просто оглянитесь вокруг. Тридцать лет и полмира отсюда.

Теперь это вернулось домой.

Боже, храни Америку.

- ТОКСИЧНЫЕ ТЕНИ -