Воспламени меня

Глава 22

Все толпятся вокруг Касла; Джеймс практически хватается за него. Йен всех расталкивает, пытаясь подойти поближе. Касл улыбается, слегка смеясь.

Теперь он, наконец-то, больше похож на того мужчину, которого я помню.

— Я в полном порядке, — говорит он. Его голос кажется очень усталым, словно Каслу потребовалось много сил на то, чтобы произнести их. — Спасибо вам огромное за заботу, но со мной все будет в порядке. Мне просто нужно еще немного времени, вот и все.

Я встречаюсь с ним взглядом. Я боюсь подходить к нему.

— Пожалуйста, — говорит Касл Алие и Уинстону, которые с обеих сторон находятся всех ближе к нему, — помогите мне встать. Мне бы хотелось поприветствовать нашего нового гостя.

Он имеет в виду не меня.

Касл с трудом поднимается на ноги, даже несмотря на то, что ему все помогают. Внезапно вся комната кажется какой—то другой: теперь атмосфера здесь светлее, радостнее. Я не осознавала того, насколько большая часть их скорби была связана с благополучием Касла.

— Господин Уорнер, — говорит Касл, встречаясь с ним через всю комнату взглядом. — Как любезно было с Вашей стороны присоединиться к нам.

— Я ни к чему не присоединя...

— Я всегда знал, что Вы это сделаете, — говорит Касл, слегка улыбаясь. — И я очень рад.

Кажется, Уорнер пытается не закатить глаза.

— Вы уже можете опустить пистолеты, — говорит ему Касл. — Обещаю, я присмотрю за ними во время Вашего отсутствия.

Мы все поднимаем глаза к потолку. Я слышу, как Уорнер вздыхает. Неожиданно все пистолеты начинают опускаться на пол, осторожно приземляясь на ковер.

— Чудесно, — говорит Касл. — А теперь, если Вы меня извините, я приму душ — полагаю, я отчаянно в это нуждаюсь. Надеюсь, Вы не сочтете мой поспешный уход за грубость, — добавляет он. — Я позволяю себе это только лишь потому, что испытываю уверенность в том, что в ближайшие недели мы с Вами будем достаточно часто видеться.

Вместо ответа Уорнер стискивает челюсть.

Касл улыбается.

Уинстон и Брендан помогают Каслу добраться до ванной, в то время как Йен громогласно сообщает о том, что принесет ему чистую одежду. В комнате остаемся только лишь я, Уорнер, Джеймс, Алиа и Лили.

— Джульетта? — говорит Уорнер.

Я смотрю в его сторону.

— Уделишь мне минутку, пожалуйста? Наедине?

Я колеблюсь.

— Можете воспользоваться моей комнатой, — говорит Джеймс. — Я не против.

Я смотрю на него, шокированная тем, что он с такой легкость предложил свое личное пространство кому-то вроде меня и Уорнера; особенно после того, как он несколько минут назад увидел срыв своего брата.

— Адам придет в норму, — говорит мне Джеймс, словно читая мои мысли. — На него просто много всего навалилось. Он о многом беспокоится. Он думает, что у нас заканчивается еда и разные вещи.

— Джеймс...

— Я действительно не против, — говорит Джеймс. — Я побуду с Алией и Лили.

Я мельком смотрю на девушек, но их лица ничего не выражают. Алиа посылает мне только лишь слегка сочувственную улыбку. Лили смотрит на Уорнера, оценивая его.

Наконец, я уступаю, вздыхая.

Я прохожу за Уорнером в маленькую комнатку, закрывая за собой дверь.

Он сразу же переходит к делу.

— Зачем ты предлагаешь своим друзьям присоединиться к нам? Я же говорил тебе о том, что я не хочу с ними работать.

— Как ты меня нашел? — парирую я. — Я не нажимала на кнопку на пейджере, который ты мне дал.

Уорнер изучает мои глаза, его проницательные, зеленые глаза не отрываются от моих, словно он пытается отыскать какие-то подсказки. Но мне никогда не удается вынести интенсивности его взгляда; я быстро разрываю зрительный контакт, переставая ощущать границы.

— Это была простейшая дедукция, — наконец, говорит он. — Кент был единственным, у кого за пределами Омега Поинта была своя жизнь; его старый дом был единственным местом, в котором они могли скрыться без лишнего шума. И, посему, — говорит Уорнер, — сперва я проверил именно это место, — он слегка качает головой. — Я не идиот, милая, несмотря на те убеждения, которые у тебя, вероятно, имеются.

— Я никогда не считала тебя идиотом, — говорю я, удивившись его словам. — Я считала тебя сумасшедшим, — говорю я ему, — но не идиотом, — я колеблюсь. — В действительности, я думаю, что у тебя блестящий ум, — признаюсь я. — Мне бы хотелось думать, как ты, — я отвожу взгляд и моментально смотрю на него снова, чувствуя, что мне не помешало бы научиться держать рот на замке.

Лицо Уорнера светлеет. Его глаза мерцают, пока он улыбается.

— Я не хочу, чтобы твои друзья были в моей команде, — говорит он. — Они мне не нравятся.

— Мне наплевать.

— Мы будем только лишь терять из-за них время.

— Они дадут нам преимущество, — настаиваю я. — Я знаю, что ты не считаешь правильным то, чем они занимались в Омега Поинте, но они умели выживать. И все они обладают полезными умениями.

— Они абсолютно сломлены.

— Они скорбят, — говорю я ему с раздражением. — Не стоит их недооценивать.

Касл — лидер от природы, — говорю я. — Кенджи — гений и отличный боец. Порой он ведет себя как идиот, но ты лучше всех знаешь, что он делает это специально. Он умнее всех нас вместе взятых. Уинстон и Алиа могут спроектировать для нас что угодно, главное, чтобы у них был материал. Лили обладает невероятной фотографической памятью. Брендан управляется с электричеством, а Уинстон может практически как угодно растянуть свои конечности. А Йен... — я делаю паузу. — Ну, Йен тоже... хорош в чем-нибудь, я уверена.

Уорнер слегка смеется, его улыбка тускнеет, а затем и вовсе исчезает.

Выражение его лица становится не читаемым.

— А Кент? — наконец, спрашивает Уорнер.

Я чувствую, как мое лицо бледнеет.

— В смысле?

— В чем хорош он?

Я отвечаю не сразу, испытывая нерешительность.

— Адам — отличный солдат.

— И все?

Мое сердце колотится с огромной силой. С огромнейшей.

Уорнер отводит взгляд, искусно стирая всяческие эмоции со своего лица, убирая их из своего тона.

— Ты беспокоишься о нем.

Это не вопрос.

— Да, — удается сказать мне. — Разумеется, беспокоюсь.

— И что именно это означает?

— Я не понимаю, о чем ты, — лгу я.

Уорнер смотрит в стену, оставаясь практически неподвижным, в его глазах совершенно невозможно прочесть ничего из того, о чем он на самом деле думает, что чувствует.

— Ты любишь его?

Меня ошеломляет его вопрос.

Не могу даже представить, чего ему стояло так прямо его задать. Я практически восхищаюсь им из-за того, что ему хватило храбрости это сделать.

Но впервые за все время я действительно не уверена в том, что мне ответить.

Если бы меня спросили об этом неделю назад, две недели назад, то я ответила бы безо всяких колебаний. Я была бы уверена в том, что люблю Адама и я не побоялась бы об этом сказать. Но сейчас я никак не могу избавиться от мыслей о том, знаю ли я вообще, что такое любовь. Было ли то, что я чувствовала к Адаму, любовью или же это было всего лишь сочетанием глубокой привязанности и физического влечения. Если бы я любила его — если бы я действительно, по-настоящему его любила — то сомневалась бы я сейчас?

Смогла бы я с такой легкостью дистанцировать себя от его жизни? От его боли?

В течение минувших недель я так сильно волновалась об Адаме — последствия его тренировок, новости об его отце — но я не знаю, что было причиной моего беспокойства: любовь или вина. Он оставил ради меня все, что у него было — потому что он хотел быть со мной. Но, как бы больно мне ни было в этом признаваться, я знаю, что я сбежала не ради того, чтобы быть с ним. Адам не был главной причиной, не был движущей силой.

Я сбежала от самой себя. Потому что я хотела освободиться.

— Джульетта?

Мягкий шепот Уорнера возвращает меня в настоящее, поднимает меня и приводит в чувство, встряхивает мое сознание, выталкивая его в реальность. Я боюсь задумываться о той правде, которую я только что для себя открыла.

Я смотрю Уорнеру в глаза.

— Что?

— Ты любишь его? — спрашивает он снова, но уже тише.

И неожиданно мне приходится заставить себя произнести три слова, которые я никогда и не думала, что произнесу.

— Я не знаю.

Уорнер закрывает глаза.

Он выдыхает, напряжение покидает его плечи и линию его челюсти, и, когда он, наконец, снова смотрит на меня, я вижу в его глазах истории, мысли и чувства, и намек на те вещи, которых мне еще не доводилось видеть. Там кроется правда, которую он, вероятно, никогда не сможет заставить себя озвучить; невозможные и невероятные вещи, и обилие чувств, на которые, как я думала, он не способен. Кажется, что все его тело расслабляется от облегчения.

Я не знаю этого парня, который стоит передо мной. Это безупречный незнакомец, совершенно другое создание; такой человек, которого я, возможно, никогда бы и не узнала, если бы мои родители не отказались от меня.

— Джульетта, — шепчет он.

И только в этот момент я осознаю, как близко он находится. Я могла бы прижаться лицом к его шее, если бы захотела. Могла бы положить руки на его грудь, если бы захотела.

Если бы захотела.

— Мне правда очень хотелось бы, что бы ты поехала со мной, — говорит он.

— Я не могу, — говорю я ему, внезапно мое сердце начинает биться быстрее. — Я должна остаться здесь.

— Но это неблагоразумно, — говорит он. — Нам нужен план. Нам необходимо обсудить стратегию... это может занять несколько дней...

— У меня уже есть план.

Он приподнимает брови и я наклоняю голову. Посылая ему строгий взгляд, я тянусь к дверной ручке.