Воспламени меня

Глава 25

Я бреду к двери и Кенджи хватает меня за руку для того, чтобы вывести из квартиры. Он оборачивается и кричит оставшимся: — Приготовьте себе что-нибудь на ужин, — после чего мы выходим.

Мы стоим на площадке возле квартиры Адама, и я впервые осознаю то, что здесь имеются и другие лестничные пролеты, уходящие вверх. Куда-то ведущие.

— Пойдем, принцесса, — говорит Кенджи. — Следуй за мной.

И мы поднимаемся.

Проходим четыре, пять лестничных пролетов. Может быть, восемь. Или пятьдесят. Понятия не имею. Я уверена только в том, что к тому моменту, когда мы достигаем верха, я успеваю одновременно и запыхаться, и смутиться из-за этого.

Когда мне, наконец-то, удается восстановить дыхание, я осматриваюсь по сторонам.

Невероятно.

Мы оказались на крыше, мир вокруг нас погружен в кромешную тьму, если не считать звезд и месяца, которые кто-то водрузил на небо.

Порой я думаю о том, находятся ли планеты, как и прежде, там, наверху, по-прежнему ли они выстроены, удается ли им после всего этого времени уживаться друг с другом. Может быть, мы могли бы чему-нибудь у них поучиться.

Нас окутывают порывы ветра, и я дрожу, пока мое тело приспосабливается к температуре.

— Иди сюда, — говорит мне Кенджи. Он указывает жестом на выступ, и садится на самый край крыши, болтая ногами над тем, что могло бы стать для него самой короткой дорогой к смерти. — Не переживай, — говорит он, замечая выражение моего лица. — Все будет в порядке. Я частенько здесь сижу.

Когда я, наконец, сажусь рядом с ним, я осмеливаюсь взглянуть вниз. Я болтаю ногами с вершины мира.

Кенджи приобнимает меня одной рукой. Потирает мое плечо, пытаясь меня согреть.

— Ну так, — говорит он. — Когда же этот важный день? Ты уже назначила дату?

— Что? — удивляюсь я. — Для чего?

— Для того дня, когда ты перестанешь быть такой тупицей, — говорит он, бросая на меня сердитый взгляд.

— О, — я съеживаюсь. Пинаю воздух. — Вероятно, он никогда не наступит.

— Да уж, ты, пожалуй, права.

— Заткнись.

— Знаешь, — говорит он, — я понятия не имею, где Адам.

Я напрягаюсь. Сажусь прямо.

— Он в порядке?

— Будет в порядке, — говорит Кенджи, покорно вздыхая. — Он просто действительно взбешен. Он испытывает боль. И стыд. И всякое эмоциональное дерьмо.

Я снова опускаю взгляд. Рука Кенджи свисает с моей шеи, и он притягивает меня ближе, прижимая к своему боку. Я опускаю голову на его грудь.

Между нами возводятся и рушатся моменты, минуты и воспоминания.

— Я думал, что вы были действительно крепкой парой, — наконец, говорит Кенджи.

— Да, — шепчу я. — Я тоже.

Несколько секунд бросаются вниз с крыши.

— Я настолько ужасный человек, — говорю я едва слышно.

— Да уж, — вздыхает Кенджи.

Я тяжело вздыхаю. Опускаю голову на руки.

Кенджи снова вздыхает.

— Не переживай, Кент тоже вел себя как мудак, — он делает тяжелый вдох. — Но, черт побери, принцесса, — Кенджи смотрит на меня, слегка качая головой, и возвращая свою внимание вечеру. — В самом деле? Уорнер?

Я поднимаю голову.

— В смысле?

Кенджи приподнимает бровь, смотря на меня.

— Мне достоверно известно о том, что ты не глупа, поэтому, пожалуйста, не строй из себя дурочку.

Я закатываю глаза.

— Я действительно не хочу снова заводить этот разговор...

— Меня это не волнует. Тебе придется поговорить об этом. Ты не можешь просто так влюбиться в Уорнера, и не рассказать мне о том, по какой причине ты это делаешь. Я должен убедиться в том, что он не ввел тебе в голову чип или что-нибудь вроде того.

Я молчу практически целую минуту.

— Я не влюбляюсь в Уорнера, — тихо говорю я.

— Ну да, конечно же.

— Я не влюбляюсь, — настаиваю я. — Я просто... не знаю, — вздыхаю я. — Я не знаю, что со мной происходит.

— Это зовется гормонами.

Я укоризненно смотрю на него.

— Я серьезно.

— Я тоже, — он наклоняет голову, смотря на меня. — Это биологическая составляющая. Научная. Может быть, твои женские прелести пребывают в научном замешательстве.

— Мои женские прелести?

— О, прости, — Кенджи притворяется обиженным, — ты бы предпочла, чтобы я воспользовался точной анатомической терминологией? Потому что твои женские прелести меня не пугают...

— Нет уж, благодарю, — мне удается слегка рассмеяться, но моя жалкая попытка сменяется вздохом.

Боже, все так меняется.

— Он просто... совсем другой, — слышу я свой голос. — Уорнер. Он не такой, каким вы его считаете. Он милый. И добрый. И его отец ужасающе к нему относится. Ты даже не представляешь, — я делаю паузу, думая о тех шрамах, которые я увидела на спине Уорнера. — И, что самое важное... я не знаю, — говорю я, смотря в темноту. — Он действительно... верит в меня? — я смотрю на Кенджи. — Все это кажется глупым?

Кенджи с сомнением смотрит на меня.

— Адам тоже в тебя верит.

— Да, — говорю я, глядя во мрак. — Полагаю.

— В смысле, полагаешь? Этот парень считает, что ты создала воздух.

Я практически улыбаюсь.

— Я не знаю, какая именно версия меня нравится Адаму. Я уже не та, какой была в школе. Я больше не такая. И, думаю, что ему нужна та девушка, которой я была раньше, — говорю я, смотря на Кенджи.

— Я думаю, ему хочется делать вид, что я — такая девушка, которая практически не разговаривает и все свое время проводит в страхе. Такая девушка, которую ему все время необходимо защищать и опекать. Я не знаю, нравится ли ему то, кем я являюсь сейчас. Не знаю, может ли он с этим справиться.

— Получается, в ту минуту, когда ты открыла рот, ты попросту разрушила все его мечты?

— Я скину тебя с крыши.

— Теперь я определенно понимаю, почему ты могла бы больше не приглянуться Адаму.

Я закатываю глаза.

Кенджи смеется. Наклоняется назад и тянет меня за собой. Наши головы опускаются на бетон, небосклон смотрит на нас со всех сторон. Мне кажется, что меня окунули в чернильницу.

— Знаешь, это на самом деле весьма и весьма логично, — наконец, говорит Кенджи.

— Что именно?

— Я не знаю, в смысле... ты ведь целую вечность провела в изоляции, да? В твоей жизни не было кучи парней, которые бы тебя постоянно тискали.

— Что?

— В смысле... Адам стал первым парнем, который вообще был... добр к тебе. Черт, да он, пожалуй, был вообще первым человеком на свете, который был к тебе добр. И он может дотрагиваться до тебя. И он, сама знаешь, не уродец, — пауза.

Честно говоря, я не могу тебя винить. Сложно жить в одиночестве. Все мы порой впадаем в некоторое отчаяние.

— Хорошо, — говорю я медленно.

— Я имею в виду то, — говорит Кенджи, — что, по—моему мнению, логично то, что ты влюбилась в него. Ну, знаешь, как бы по умолчанию. Кто еще, если не он? У тебя был крайне ограниченный выбор.

— О, — говорю я уже тихо. — Точно. По умолчанию, — я пытаюсь засмеяться и терплю неудачу, сглатывая комок эмоций, застрявший у меня в горле. — Иногда я теряю уверенность в том, что я вообще различаю, что настоящее, а что — нет.

— В смысле?

Я качаю головой.

— Я не знаю, — шепчу я, по большей части, самой себе.

Напряженная пауза.

— Ты на самом деле любила его?

Я не сразу отвечаю, колеблясь.

— Думаю, да? Я не знаю? — я вздыхаю. — Можно ли любить кого-то, а затем перестать испытывать это чувство? Думаю, я вообще не знаю, что такое любовь.

Кенджи вздыхает. Проводит рукой по волосам.

— Черт возьми, — бормочет он.

— Ты когда-нибудь был влюблен? — спрашиваю я, поворачиваясь на бок для того, чтобы посмотреть на него.

Он смотрит в небо. Несколько раз моргает.

— Не-а.

Я разочарованно закатываю глаза.

— Ох.

— Это так угнетает, — говорит Кенджи.

— Ага.

— Мы — лузеры.

— Ага.

— Расскажи—ка мне еще разок о том, почему тебе так сильно нравится Уорнер? Он что, разделся или что-нибудь вроде того?

— Что? — спрашиваю я, радуясь тому, что на улице слишком темно для того, чтобы он смог заметить мой румянец. — Нет, — быстро добавляю я. — Нет, он...

— Черт, принцесса, — Кенджи вовсю смеется. — Я и не подозревал.

Я стукаю его по руке.

— Эй... понежнее со мной! — протестует он, потирая ушибленное место. — Я слабее тебя!

— Знаешь, теперь я вроде как могу контролировать свою энергию, — говорю я ему, широко улыбаясь. — Я могу настраивать уровни своей силы.

— Рад за тебя. Я куплю тебе воздушный шарик в ту же минуту, когда мир перестанет сам на себя гадить.

— Спасибо, — говорю я довольно. — Ты хороший учитель.

— Я во всем хорош, — отмечает он.

— Еще ты скромен.

— И очень хорош собой.

Я давлюсь смехом.

— Ты все еще не ответила на мой вопрос, — говорит Кенджи. Он меняет позу, складывая руки под головой. — Почему тебе так сильно нравится богатенький мальчик?

Я делаю тяжелый вдох. Сосредотачиваюсь на самой яркой звезде в небесах.

— Мне нравится то, как я себя чувствую, находясь рядом с ним, — говорю я тихо. — Уорнер считает меня сильной, умной и способной, и он действительно ценит мое мнение. Благодаря ему, я чувствую себя равной ему — словно я могу добиться того же, чего добился он, и даже большего. И он даже не удивляется, если я делаю нечто невероятное. Потому что он ожидает этого от меня. Он не относится ко мне так, словно я какая—то маленькая, хрупкая девочка, которую все время необходимо защищать.

Кенджи фыркает.

— Потому что никакая ты не хрупкая, — говорит Кенджи. — Это всем остальным нужно защищаться от тебя. Ты как чертов зверь, — говорит он, добавляя: — В смысле, милый зверь. Маленький зверь, который раздирает все на части, крушит землю и высасывает из людей жизнь.

— Мило.

— Всегда к твоим услугам.

— Оно и видно.

— Так на этом все? — спрашивает Кенджи. — Тебе нравится только лишь его личность?

— Чего?

— То есть все это, — говорит Кенджи, взмахивая рукой в воздухе, — не имеет никакого отношения к его сексуальности и к тому, что он все время может до тебя дотрагиваться?

— Ты считаешь Уорнера сексуальным?

— Я такого не говорил.

Я смеюсь.

— Мне нравится его внешность.

— И прикосновения?

— Какие еще прикосновения?

Кенджи смотрит на меня, широко распахнув глаза и приподняв брови.

— Я — не Адам, ладно? Меня ты своим невинным поведением не обманешь. Ты говоришь, что он может дотрагиваться до тебя, что он в тебя влюблен — и ты к нему тоже явно неравнодушна — и прошлую ночь ты провела в его постели, а сегодня я обнаружил вас двоих в чертовом чулане — нет, стой—ка, не в чулане, а в детской спальне — и ты хочешь убедить меня в том, что не было никаких прикосновений? — он смотрит на меня. — В этом ты хочешь меня убедить?

— Нет, — шепчу я, мое лицо пылает.

— Просто ты так быстро растешь. Тебя так сильно будоражит возможность впервые все потрогать, а я всего лишь хочу убедиться в том, что ты соблюдаешь все санитарные нормы...

— Прекрати быть таким отвратительным.

— Эй... я всего лишь присматриваю за то...

— Кенджи?

— А?

Я делаю глубокий вдох. Пытаюсь сосчитать звезды.

— Что мне делать?

— С чем?

Я мешкаю.

— Со всем.

Кенджи издает странный звук.

— Черт, да если бы я знал.