В лесах Сибири. Февраль-июль 2010

29 июня

На случай если когда-нибудь меня отправят в космос, я уже знаю, что это такое — провести целый день, лежа в капсуле рядом с товарищем по Галактике. Я прихватил с собой «Болезнь к смерти» Кьеркегора, книгу, которую я бы врагу не посоветовать читать, сидя взаперти в плохую погоду. Маленький радиоприемник Ипполитова с неизменным постоянством выдает информацию о войне 1941–1945 годов вперемежку с эстрадными песнями. Идет дождь. У неба поразительно скудное воображение!

— Михаил?

— Что?

— Не повезло нам с погодой.

— Зато комаров стало меньше.

— О, это точно.

Ипполитов не взял с собой книг и поэтому занимается тем, что с унылым видом глядит в потолок, словно тот вот-вот начнет обрастать дивными узорами. В четыре пополудни, охваченные внезапным порывом, мы заменяем старую печь на новую. Согреваясь в ее приятном тепле, опорожняем по три рюмки водки в соответствии с традицией празднования первой растопки. В шесть вечера, когда ливень превращается в мелкую морось, нам приходит в голову взобраться на пирамидальную возвышенность, прилегающую к восточному краю долины. Как только мы выходим, дождь усиливается. Завесы лишайника липнут к лицу, как жидкие вуали. Мхи жадно заглатывают наши сапоги. Комары не в силах взлететь. Час уходит на то, чтобы подняться на вершину высотой в триста метров, увенчанную трехсотлетними кедрами. Деревья выглядят истерзанными. Лиловые цветы венериных башмачков, выросшие на краю бывшего медвежьего логова, приносят в этот мир капельку радости.

Ночью меня разбудила забравшаяся в мой спальный мешок мышь. Хорошо, что не паук. Плохо, что серая мышка, а не прима-балерина Мариинского театра.