В лесах Сибири. Февраль-июль 2010

10 мая

Утром рассвет снова сдержал свое обещание: небо на востоке заалело, и солнце взошло точно в срок. Отправляюсь гулять по озеру и ухожу далеко от берега, чтобы окинуть взглядом освобожденные от снега горы. Только вершины и речные долины еще остаются белыми. Прыгаю через трещину, но промахиваюсь и падаю в воду. Главное — не уйти под лед. Возвращаясь, чувствую, что замерзаю. Байкал зацеловывает до смерти чересчур самоуверенных людей.

После обеда поднимаюсь к водопаду. В подлеске по-прежнему лежит снег, а заросли стланика как никогда затрудняют ходьбу. Чтобы продвигаться вперед, нужно цепляться за камни. Айка и Бек делают успехи в искусстве скалолазания. Весна готовится к своему триумфальному шествию; на тонких стебельках с бархатистыми листьями уже покачиваются нежные прострелы. Среди сугробов местами пробивается первая трава. На снегу сохранились мои давние следы. Медведь шел по ним, спускаясь к реке. С вершины муравейника ручейком ползут вниз его обитатели. Кажется, что они направляются к алтарю Солнца, расположившемуся у подножия древней, изъеденной временем пирамиды доколумбовой эпохи. В устье долины звонкий ручей вырвался на свободу и снова скрылся подо льдом. Горы тают. Потоки воды, словно юные девушки, торопливо бегут по склонам, стремясь слиться с Байкалом. Шишки ольхи раскрылись. Цветущие заросли багульника полыхают лиловым и источают запах эфирных масел. Весна скоро отбросит робость и возьмет свое.

Две противоположные силы знаменуют собой пробуждение природы: нисходящая, берущая начало на возвышенностях, и восходящая, исторгающая то, что погребено в глубинах. Вниз стремятся: бегущие с горных вершин и омывающие землю потоки воды, ведущие к пище муравьиные тропы, тающие сугробы и ледяные наросты, капли сосновой смолы, а также медведи и олени, спускающиеся к берегу в поисках пропитания. Вверх тянутся: увенчанные цветами стебли растений, вылупившиеся под землей личинки и зимовавшие на дне водоемов стайки рыб. Моя хижина стоит там, где встречаются две эти силы, и вечером я вернусь туда…

Водопад еще скован льдом, но спасение уже близко. Вопрос нескольких дней.

За час я поймал трех хариусов. Странно, что Байкал всегда дает мне ровно столько рыбы, сколько я могу съесть. В этом кроется какая-то тайна. Как будто озеро старается оградить меня от соблазнов. Когда-то, на заре времен, человек выловил больше, чем ему было нужно. Это стало причиной гордыни и распрей. Другое — и более вероятное — объяснение моих скромных успехов заключается в том, что я неумелый рыбак.

Сегодня увидел чайку. А также самку тетерева — на самом краю мыса Северный Кедровый. Мой взгляд упал на нее случайно: ничего не подозревая, я прошел мимо на расстоянии нескольких сантиметров.

Вечер разбрасывает по хребтам Бурятии нежные зефирные блики розовых и голубых оттенков. Эти горы хочется съесть.

Лед долго не продержится. Он стал похож на рассыпчатый сахар. Недалеко от места, где я обычно набираю воду, за полчаса проделываю новое отверстие. При свете переносной керосиновой лампы окунаюсь в прорубь. Русские делают это из религиозных соображений — в январе, по случаю Крещения. Студеная вода обжигает ноги, затем сковывает все тело. Зажженная сигара создает иллюзию тепла. Сердце удивлено таким к себе отношением. Человеческий мозг подобен генеральному штабу, чьи офицеры с аристократическим высокомерием отдают приказы телу, обрекая его на каторжный труд. Группка нейронов наслаждается, пока все наши внутренние органы надрываются из последних сил.

Выпрыгиваю из воды в спешном порядке, поскольку мне внезапно привиделись огромные хищные рыбы, плавающие в донных водах, и маленькая, но кровожадная эпишура, ищущая, чем бы поживиться. Чистотой своей воды Байкал обязан этим неутомимым санитарам.