Негасимое пламя

– Понятно, – Яр помедлил, дожидаясь, пока останется позади шумный вестибюль. – Справляются без него?

– Конечно, справляются, – шеф усмехнулся краем рта. – Они и раньше без дела не сидели. Это забавно, но, похоже, кое-кто переоценивал свою важность для сообщества.

– Чем больше усилия – тем больше хочется признания, – заметил Яр. У лифтов народу было на удивление мало; должно быть, все уже разбежались на перерыв, а время возвращаться ещё не пришло. – Теперь, наверное, все вынуждены прислушиваться друг к другу несколько внимательнее.

– Все вынуждены идти на компромиссы, – прямо ответил Верховский. – Это мало кому нравится и долго не продлится. Но пока ещё возможно всякое.

Он, похоже, всё раздумывает об утопленных в суете прегрешениях двух младших офицеров и о собственном неслучившемся аресте. Будь всё по-старому, сидеть бы ему в соседней с Громовым камере, а незадачливым подчинённым – вылететь из Управы с позором и запретом впредь занимать сколько-нибудь значимые должности, и это, наверное, было бы даже справедливо. Вот только от контроля тогда остался бы один Костик, а отказаться от созданного Авиловым маленького боевого отряда Магсовет ещё не готов. Вышло как вышло; юристы извернулись и выдумали хитрое обоснование сомнительным решениям. Но раз выдумали однажды – сумеют и ещё… Яр без нужды тронул и так горящую алым кнопку со стрелкой вверх и осторожно сказал:

– Так насчёт Субботина…

Верховский остановился у дверей лифта и повернулся к Яру. Сощурился, словно пытаясь разглядеть последствия воздействия «дурмана».

– Тебя только он беспокоит?

– Остальных точно казнить не будут, – напомнил Яр. – Потапову вменили только приготовления к преступлению, а Оленин откупился.

– Ты бы хоть говорил потише, – насмешливо хмыкнул Верховский. – Так почему именно Субботин?

Яр пожал плечами.

– Совестно перед ним, что ли. Если бы я его тогда, в палате, скрутил, не натворил бы он дел.

– Святая простота, – вздохнул Верховский. – Понимаешь ли, психиатры подтвердили, что он вменяемый. Больной на голову, да, но дееспособный. Если б хоть не убийство…

– Ну, вы же уступили с Олениным, – упрямо напомнил Яр. – Пусть взамен уступят вам. Лев же теперь безвредный, под клятвами-то и за решёткой…

Александр Михайлович смерил его проницательным взглядом и усмехнулся.

– Напоминаешь ты мне кое-кого. Ладно, я поговорю с коллегами.

– Спасибо, – искренне сказал Яр.

Однажды их дороги неминуемо разойдутся. Там, в кабинете Авилова, терпеливо объясняя положение дел, Яр понял это как-то вдруг и окончательно. Шеф, плоть от плоти здешнего худо-бедно упорядоченного благополучия, будет до последнего защищать этот уклад. Легко понять, почему: он тоже высоко ценит то утраченное, чем Авилов заплатил за изгнание хаоса. Более того, он и сам застал хаос. Он не видит ничего достаточно весомого, ради чего можно было бы снова поставить всё на кон. Яр пока тоже не видел вполне ясно, но угадывал смутные очертания – из всего, что замечал по обе стороны границы, из слов наставницы, из привитой ею же книжной премудрости. Пусть пока царит спокойствие, пусть его стоит оберегать от ни к чему не ведущих потрясений, но так будет не всегда. Рано или поздно шеф и его офицер окажутся по разные стороны – или баррикад, или границы между мирами. Но пока, и, может быть, даже надолго, им по пути.

– Александр Михайлович, – Мишка поднялся из-за стола, едва завидев шефа в дверях. – Я тут… ну… подпишите, в общем, пожалуйста.

Яр тихо вернулся на своё место. Навостривший уши Костик, уже без шапки, любознательно крутил головой и ни лешего не понимал. Высокородный дуралей.

– Что за демарш, Михаил? – спокойно поинтересовался Верховский, пробежав взглядом поданную бумагу. – Не устраивает зарплата?

– Нет, я… – Мишка замялся, вздохнул и через силу продолжил: – Пользы от меня тут никакой. Не умею я это. Не гожусь. Место не моё.

Чернов от полноты чувств слегка разинул рот. Это что же, читалось в его породистом лошадином лице, кто-то может по доброй воле отказываться от столь завидной должности?!

– А с чего ты взял, что это чьё-то место? – глубокомысленно спросил Верховский. Старов озадаченно нахмурился. – Разнарядки какие-то вселенские изучал?

– Да как-то… – растерянно пробормотал Мишка и снова вздохнул. – У ребят лучше получается. А я – нет, не могу.

– Ребятам у тебя ещё учиться и учиться, – отрезал Александр Михайлович, и Яр отвернулся, пряча улыбку. Не поспоришь: у всякого найдётся чему поучиться. – Нет, если ты, конечно, желаешь окончательно обескровить отдел…

– Нет! – моментально повёлся Старов. Призадумался. – Ну… если так посмотреть…

– …То мы с тобой попусту тратим обеденное время, – Верховский аккуратно сложил заявление пополам и разорвал ровно посередине. – И казённую бумагу, между прочим. А её и без нас изводят предостаточно.

Старов неуверенно хохотнул.

– Давайте до первого промаха, – предложил он, сдавая позиции.

– Давай, – легко согласился Верховский. – Только судить буду я. Молодые люди, прохлаждаемся?

– Так обед же, – невинно напомнил Яр и демонстративно потянулся к учебнику. Костик с удвоенным усердием принялся перебирать бумаги. – На обед – гранит науки.

– Не заработай несварение, – Александр Михайлович скептически хмыкнул, оценив толщину корешка. – Сходите-ка лучше прогуляйтесь. Все трое. Не то чтобы это приказ…

Все трое прекрасно расслышали несказанное окончание фразы. Шефу хотелось побыть одному.

– Погода какая мерзкая, – заявил Костик, едва выглянув во внешний мир из-под козырька над крыльцом. Прикрытое облаками солнце немедленно пощекотало ему ненадёжно прикрытый очками нос.

– Скоро всё растает, и будет хорошо, – напомнил Мишка. Он всё ещё пребывал в растрёпанных чувствах, но уже робко улыбался попадавшимся по пути суетливым служащим.

Человек ко всему привыкает.

Спрятав руки в карманы, Яр неторопливо спустился по широким ступеням, мокрым от талого снега. Коллеги, помедлив, подтянулись. Они тоже не слишком представляли, куда и зачем теперь идти.

– Так, сейчас посмотрим, – важничая, Чернов уткнулся в телефон и принялся изучать карту местности. – Здесь, конечно, не центр, но тоже можно найти приличное заведение…

– Хорошо, что всё кончилось, – невпопад сказал Мишка. – Хотя лучше бы… ну… по-другому оно вышло. Без смертей.

– Без смертей, разумеется, лучше, – осторожно отозвался Яр.

Старов улыбнулся благодарно и грустно: ему, так тянувшемуся к людям, недоставало этой нехитрой поддержки. Жаль было рушить едва образовавшееся в его душе хрупкое равновесие, и остаток фразы Яр оставил при себе. В непроизнесённых словах таилась тревога, немало беспокоившая его самого. Люди боятся неопределённости; так уж сложила их долгая череда сменяющих друг друга поколений. Но Драган учил презирать страх.

«Ничего не кончилось», – признал Яр, щурясь на наливающееся силой предвесеннее солнце. Мимо проносились машины, пешеходы мерили шагами показавшиеся из-под снега городские улицы, время упрямо стремилось из прошлого в будущее, не останавливаясь ни на миг. Так оно и будет, пока длится, перетекая сам в себя, бесконечный момент настоящего. Так оно и будет, пока не придёт мгновение перемены.

Всё только начинается.