Негасимое пламя

XXII. Страж неподкупный

– На-ка, – Влас подбросил на ладони короткий нож с широким лезвием и рукоятью вперёд протянул Дранку. – Вон, вишь, на стволе шишка? Ну, кидай, раз увидал.

Белобрысый широко ухмыльнулся и со знанием дела взялся за нож. Яр под взглядом сокола демонстративно отвернулся и принялся возиться с собранным хворостом, укладывая ветки так, чтобы прогорали не слишком быстро. Ему-то всё равно, а спутники имеют все шансы что-нибудь себе отморозить промозглой ночью. Едва видимая отсюда Ивна дышала осенним холодом; на склонах затопленной туманом лощины лежала гулкая тишина. Глухой звук, с которым сталь вонзилась в дерево, отчётливо раздался меж редких чёрных стволов.

– Дурень, – презрительно выплюнул сокол. – Почитай, пяди на три промахнулся. Поди достань.

Дранок фыркнул, как сердитая лошадь, и потопал доставать. И впрямь дурень. Что бы Власу в голову ни взбрело, всё рад исполнить. А взбредало соколу всякое, подчас недоброе.

– Давай ты теперь, приблуда, – велел Влас, обращаясь к Яру. Достаточно меткого прозвища он ещё не придумал, так и перебирал слова в надежде, что какое-нибудь одно приживётся.

– Не хочу, – буркнул Яр, поджигая собранное из веток сооружение. Сырое дерево занималось неохотно, чадило едким дымом. – Ты б Серого из повозки выпряг до утра.

– Дранок, выпряги, – тут же велел Влас. Дранок – кто бы сомневался – покорно потащился возиться с упряжью. – А ты кидай, не то прогоню.

Вот так всегда. Чуть что не так – «прогоню». Яр нехотя взял у него нож, для вида взвесил в руке. От этой соколовой науки с души воротило.

– Не умею и уметь не хочу, – напомнил он, отводя руку для замаха.

– Тот вон тоже не умеет, – ухмыльнулся Влас. Развлечение доставляло ему удовольствие. – Станете кидать, покуда не научитесь. А кто хуже, тот пойдёт к реке за всех портки стирать.

Дранок довольно гоготнул от повозки. Яр не без труда задушил желание магией подправить полёт клинка, чтобы проучить белобрысого. Сокол – прожжённый чёрт, быстро сообразит, что к чему. Нарост на толстом стволе граба, почти лишённого мёртвой листвы, и впрямь походил на шишку: узкий, обведённый чёрными складками коры, в длину не больше ладони. Заклятием-стрелой Яр бы попал, а ножом, само собой, промазал. Лезвие чиркнуло по дереву в полуметре над мишенью и бессильно соскользнуло в ворох прелых листьев.

– Эх ты, – Влас откровенно веселился. – Кто ж так кидает-то? Поди подыми, покажу, как держать надо.

Не обращая внимания на довольного Дранка, Яр сходил за ножом и отдал оружие соколу. Тот цепко взялся за оплетённую кожей рукоять, покрутил во все стороны кулаком, демонстрируя правильный хват. Яр равнодушно наблюдал.

– А ну, берись, – велел Влас. Всучил Яру нож, сердито хмыкнул, схватился сам поверх, поправляя положение пальцев. – Вот так добро. Чуешь, как в руке лежит?

– Ну.

Сокол лукаво сощурился и вдруг взметнул руку к Ярову горлу. Отстраниться Яр сумел, вывернуться из захвата – нет. Зажатый в его собственной ладони нож опасно дрожал рядом с шеей.

– Уже б убил, – выплюнул сокол, ослабляя хватку. – Дурачьё.

Яр смолчал. Под требовательным взглядом сокола ещё раз замахнулся и, вымещая злость, что было сил швырнул треклятый нож. На сей раз клинок глубоко, по самую рукоять, ушёл в дерево. Влас довольно крякнул.

– Вот, теперь получше. Только Дранок-то всё одно ближе попал.

Яр с независимым видом пожал плечами и отправился вызволять нож. Забава продолжалась, пока не стемнело; Дранок, само собой, справлялся лучше, даже попал в конце концов в злосчастную шишку. Вернув соколу оружие, Яр без лишних слов сгрёб скопившееся в повозке грязное тряпьё. На издевательские подначки в свой адрес он уже научился не отвечать.

Речной берег густо зарос рогозом. Туман низко стелился над чёрной водой, неторопливо утекающей вдоль лощины вниз, мимо Гориславля к далёкому морю. Если следовать вдоль реки, рано или поздно путь приведёт в Саборан, столицу самозваных иноземных владык… Только соколу, само собой, туда не надо. У него одна забота – нежить пугать по округе. Сердито вздохнув, Яр высоко закатал штанины – ни к чему лишняя стирка, и так хватает – и, оскальзываясь на иле, по колено вошёл в студёную воду.

Где-то справа тихо плеснуло. Меж пожелтевших стеблей рогоза показался гибкий девичий силуэт. Кокетливо хихикнув, русалка выглянула из зарослей и призывно улыбнулась Яру. На иссиня-бледной обнажённой коже блестели капельки воды.

– Здравствуй, молодой-красивый, – пропела нежить, оглаживая длинную светлую косу. Слабенькие чары едва коснулись разума и тут же бессильно распались. – Зябко мне. Али согреешь?

Яр насмешливо хмыкнул. То-то была бы история, проиграй Дранок устроенное соколом состязание…

– Ты сама не рада будешь.

Миловидное личико сморщилось от обиды. Должно, умерла недавно, ещё не нахваталась русалочьей премудрости у старших подруг.

– Отчего не хочешь? Али я не хороша?

– Лучше всех, – буркнул Яр и потянулся за щёлоком. Подумав, повернулся к русалке: – Хочешь быть полезной? На вот, займись стиркой. Только на совесть, без дураков.

Нежить озадаченно воззрилась на мокрые тряпки, сложенные на мелководье, потом на горшочек с зольным настоем. Она выглядела разочарованной: пришла искать нежной ласки, а ей предлагают полоскать в ледяной воде вонючие соколовы портки.

– Давай-давай, – поторопил Яр и, воровато оглядевшись, на пару мгновений зажёг над ладонью волшебное пламя. – А то решу, что ты тут на живых охотишься…

Русалка испуганно вскинула руки, заслоняясь от нестерпимого жара. Весомый вышел довод, понятный. Неживая нехотя выскользнула из прибрежных зарослей и зашлёпала босыми пятками по воде. Яр вручил ей чью-то скомканную рубаху и выбрался на берег – присматривать, чтобы не халтурила. Попыток его очаровать русалка не оставила, так и норовила соблазнительно извернуться в тусклом лунном свете. Кто другой, может и поддался бы, да только от прелестницы так и веяло холодом. Жалко глупую. Случайно ли утонула или сама сиганула в омут за нечеловеческой русалочьей красотой? Драган говаривал, иные девки так и делают – кто от безнадёги, кто от несчастной любви. Дурные. Кому ж они потом нужны станут, неживые-то…

– Ты бы лучше спряталась на денёк-другой, – посоветовал Яр, принимая работу. – И сородичам своим передай, чтоб не высовывались. Здесь сокол рядом, увидит – разбираться не станет.

Русалка в ужасе прижала ладони к бледным губам. Репутацию среди нежити храмовые чародеи-недоучки заработали однозначную. Проследив, как прелестная утопленница исчезает в зарослях рогоза, Яр аккуратно сложил выстиранные одёжки на берегу и решительно стянул с себя рубашку. Житьё у чистоплотной наставницы приучило его к частому мытью; здесь, понятное дело, так не выходило – в городе вода в цене, а за его пределами слишком рискованно выказывать равнодушие к холоду. Впрочем, терпеть невзгоды в странствиях Яр привык ещё в учениках у Драгана.

Ивна здесь не слишком широко раздавалась в течении. Яр легко доплыл до середины реки, то и дело оглядываясь, чтобы не потерять из виду нужный клочок берега. Частокол из мёртвых рогозин, глубоко вдающийся в реку, едва виднелся сквозь волглую дымку. Ещё немного – и надо будет возвращаться, пока сокол не забеспокоился и не явился за подмастерьем лично. Напоследок Яр нырнул с головой в тёмную воду. Холод сердито обжёг разгорячённую кожу: где-то на глубине били студёные ключи. Из любопытства Яр попробовал достать до дна; не дотянулся – река выела себе глубокое русло в мягком иле. Прибрежные заводи должны бы кишмя кишеть русалками; странно, что он наткнулся только на одну…

Поверхность воды над головой вдруг налилась мертвенным серым светом. Спустя миг слуха коснулся далёкий монотонный вой – не понять, с какой стороны. Яр замер под водой на несколько лишних мгновений. Когда стало темнеть в глазах, рискнул вынырнуть, жадно вдохнул пахнущий ряской воздух. Разлитое над рекой сияние уже таяло в седых клочьях тумана. Вой смолк; Яр едва успел уловить пронёсшееся над лощиной эхо. Голос точно не принадлежал человеку, и доносился он откуда-то от берега – ниже по течению, не слишком далеко. Наплевав на предосторожности, Яр поспешно вызвал в памяти укромную заводь, где оставил выстиранное русалкой тряпьё, и шагнул сквозь чары прямо из воды. Не хотелось лезть в драку леший пойми с кем в чём мать родила.

Забавин оберег на шее оставался холодным. Это обнадёживает; это значит, жизни ничто не угрожает. Торопливо одевшись, Яр всмотрелся в укрытую туманом тьму. Над рекой висело безмолвие. Глухое, почти полное: тишину нарушал только негромкий плеск бегущей воды. Словно всё живое, включая обитающее по берегам мелкое зверьё, разом попало под чары немоты – или вымерло. Если так подействовало неведомое серое сияние, то незадачливому волхву повезло вовремя оказаться под водой. Что это могло быть за заклятие, Яр понятия не имел.

Леший побери, русалка! Яр нетерпеливо взмахнул ладонью, раздвигая высокие сухие стебли рогоза. Если его подневольная прачка всё ещё сидит где-нибудь неподалёку, может быть, расскажет, что видела… Местечко здесь уединённое, скрытое от любопытных взглядов что с воды, что с берега; нежить такие любит. Русалка, как Яр и думал, не пожелала далеко уходить: её светловолосая головка виднелась над водой в десятке шагов выше по течению. На негромкий оклик нежить не обернулась – должно, держала обиду. Яр выругался сквозь зубы и, увязая в мягкой грязи, побрёл к ней по мелководью.

– Эй, – он протянул руку и сердито дёрнул русалку за плечо. – Ты тут видела…

Голос дрогнул и сам собой увял. Неживая плоть податливо расползалась под пальцами в холодную липкую слизь. Синеватые губы утопленницы остались распахнуты, словно в застывшем крике. Зрачков почти не видно. Прежде чем погибнуть, русалка видела яркий свет… Яр брезгливо отдёрнул руку; речная вода устремилась сквозь прорванную бледную кожу, размывая то, что осталось от трупа, покинутого нежизнью.

Назад, немедленно! Яр торопливо выбрался на берег, собрал в охапку влажные выстиранные одёжки и бегом бросился к далёкому костру, едва видимому сквозь туман. Готов был увидеть у огня два бездыханных тела, но сокол и его подмастерье как ни в чём не бывало жевали хлеб с вяленым мясом. Завидев встрёпанного Яра, Влас насмешливо сощурился.

– Что, кутёнок, русалку увидал, что ли?

– Увидал, – бездумно подтвердил Яр.

Сидят тут спокойные, даже аппетит не потеряли. Ничего не видели. Ничего не знают. Каков шанс, что Влас найдёт объяснение случившемуся? Яр нарочито тщательно развесил тряпьё на низких бортах повозки. Личные вещи. Он не слишком об этом задумывался, когда сгребал тряпьё на берегу; скорее, сработала привычка не оставлять за собой следов. Полезная. Кто его знает, что там бродит ночами вдоль реки…

– Влас, – не оборачиваясь, окликнул Яр, – ты видал когда-нибудь… Свет такой тусклый, как в сумерках бывает… Нежить от него гибнет. Не так, как от пламени…

Вот бы сокол сказал сейчас, что это его чары, что он так чистил берега от неживых… Молчание затягивалось; Яр до боли вцепился в тележный борт, наказывая себя за панику. Страх – плод неведения. Лучшее оружие против него – спокойный разум и ясная мысль…