Негасимое пламя

LXI. На пороге

«Всё спокойно. Пока просто разговаривают».

Яр раздражённо смахнул с экрана Мишкино сообщение и вновь принялся мерить шагами бессмысленно огромную квартиру. Она предназначена для большого семейства, но так уж получилось, что теперь в этих стенах заперт единственный жилец, не считая, конечно, Прохора. Яр механически набрал в очередной раз номер Верховского, выслушал долгие бесстрастные гудки и нарочито медленно, чтобы не дать волю гневу, убрал телефон в карман. Начальник звонил в половину восьмого, продлил на неопределённый срок приказ сидеть дома «до распоряжений или до экстренной необходимости» и с тех пор не брал трубку.

Двенадцать двадцать на часах.

Если Старов напишет, что в зале заседаний началась заваруха, это будет экстренной необходимостью?

Яр бездумно пересёк прихожую и толкнул наугад выбранную дверь. Оказалось, в кабинет. Вот и славно: здесь уютнее, чем в других комнатах, а в окно видна река, прикрытая растрескавшимся тёмным льдом. Как ни в чём не бывало сыплются с неба мелкие снежинки. И вполовину не так свирепо, как вчера. Вчера был ещё пепел…

Неведение душило холодными ладонями.

Яр провёл ладонью вдоль бугристых книжных корешков, зачем-то выдернул один том из плотного ряда, положил на потёртое зелёное сукно. Атлас звёздного неба, один из многих водившихся в этом доме. В очередной раз без толку проверив телефон, Яр вздохнул, уселся за стол и притянул к себе книгу. Для чтения мысли слишком растрёпаны, а вот поразглядывать звёздные карты – в самый раз. В детстве, помнится, его ужасно интриговали паутинки созвездий на разлинованной черноте, изображающей небо. Сейчас стали понятны и утратили всю загадочность. Когда исчезает тайна, то, что она покрывала, неизбежно становится прозаичным или даже неприглядным.

Позвонить бы хоть Свете, узнать, не добрались ли до неё… Но это разрушит его собственные чары – те самые, которые должны её уберечь. Не додумался даже наложить элементарные следящие. Хотя – что бы это дало?

Телефон нервно вздрогнул.

«Говорят про взлом в «Технологиях». По-моему, есть недовольные».

Ещё бы их не было. И это никто не знает, что там нашлось. Иначе недовольных было бы больше.

Яр усилием воли заставил себя раскрыть атлас. Взгляд мгновенно затерялся среди россыпи разновеликих белых точек. Прохладные глянцевитые страницы, наполненные от уголка до уголка самым точным доступным человеку знанием, не могли принадлежать миру, в котором царит разрушительная, злонамеренная суета. Миру, который как-то исподволь оказался на краю неустойчивого равновесия. На пороге перемен.

Чувствовал ли то же самое Драган, наблюдая за войной, пожирающей Северные земли?

Между блестящими листами плотной бумаги лежал пожелтевший тетрадный, сплошь исписанный знакомым угловатым почерком. Яр с отстранённым интересом пробежал его взглядом: даты, ссылки на какие-то труды, неточно обозначенные положения звёзд. Нет, сейчас не сосредоточиться. Как-нибудь потом.

Без пяти час.

«Магсовет взял ответное слово. Сказали, что это всё операция такая. Уничтожение законспирированного нелегального цеха».

Это они смело. Даже безрассудно. Кто-то обязательно спросит про доказательства, а их нет. Таких, которые можно показать всем и не вызвать ещё большего волнения…

«Они идиоты?» – написал Яр и тут же стёр. Нет, не идиоты, шишиге понятно. Задумался на несколько мгновений, исправил на спокойное: «На что они рассчитывают?»

«Ну, Потапова же поймали, всегда можно его привести».

Поймали Потапова. Тогда какого лешего Верховский запретил выходить из дома?! Боится, что кто-нибудь прознает, откуда сведения, и возьмётся мстить? Так ведь Яр способен за себя постоять…

На стыке страниц изогнутой нитью протянулось созвездие Дракона. В ночь одинокой звезды потоки времени выравниваются, а сейчас они как будто вовсе остановились. Если бы не снег за окном, никак бы не понять, продолжается ли мир в собственное будущее. Мера времени – изменения, вот хотя бы в положении стрелок на наручных часах, но для узника собственных клятв сейчас не меняется ничего. Так будет, пока Мишка не напишет что-нибудь важное. Или пока Верховский не возьмёт трубку. Или пока что-нибудь не случится…

Семнадцать минут третьего.

«Голосуют за вотум недоверия».

Здешние законы чертовски запутанны. Это потому, что им приходится быть лукавыми. Слишком сложно то, что они должны упорядочивать.

Яр вскочил на ноги и принялся бесцельно расхаживать по кабинету. Пусть заговор обезглавлен – значит ли это, что он не сработает? Может Общественное собрание всё равно проголосовать за разгон Магсовета?

Он остановился посреди комнаты, невидяще глядя в окно. Да нет, не может. Кирилл Александрович – волхв, и ему ничто не мешало ещё до заседания перемолвиться словечком с парой-тройкой самых влиятельных. Если устранён опасный противовес, способный посеять сомнение в зачарованных умах, всё пройдёт как по маслу.

«Не проголосуют», – уверенно написал Яр.

Спустя два десятка минут Мишка подтвердил: «Не проголосовали».

Всё?..

Если есть запасной план, то нет. Если есть сообщники на свободе, то нет. Света говорила о жертвах…

«Всё спокойно, просто толкают речи».

Кто-то действует. Быстро и тихо, пока в зале заседаний сыплются цветистые слова, пока полсотни обряженных в строгие костюмы магов и колдунов, словно играющие дети, тянут ладони к потолку или пишут тайные записки – Яр понятия не имел, как принято держать совет у здешней власти, розданной в несметное множество рук.

«Расходятся. В коридорах куча безопасников. По-моему, всё хорошо».

Если бы…

Время нехотя сдвинулось с мёртвой точки.

– Хозяин отобедать-то изволит? – сварливо спросил Прохор. Его любопытная морда высунулась из-за полуприкрытой двери и не спешила исчезать. – Чай, уж второй день натощак. Один убыток: стряпай да выбрасывай, стряпай да выбрасывай…

Резкая отповедь уже готова была сорваться с языка, но Яр вдруг передумал. Что толку? Легче не станет, и ничего не изменится.

– Извини. Сейчас приду.

Снег понемногу успокаивался, а к пяти часам почти перестал. Скудного дневного света стало мало, и Яр, вновь устроившись в кабинете, зажёг настольную лампу. Отсутствие новостей, прежде сводившее его с ума, теперь казалось добрым знаком. Мало-помалу его увлёк увесистый трактат из тех, что когда-то советовала прочитать наставница; тонкие желтоватые страницы незаметно копились слева от давным-давно заломленного корешка. Взгляд, однако, нет-нет да возвращался сам собой к лежащему рядом телефону. Яр ждал.

Остро, почти болезненно, как прорвавшийся сквозь тучи луч солнца, по вискам полоснул зов. Яр растерянно покосился на дремлющие нитки сигнальных чар, обнимающие запястье. Нет, глупость, они работают не так… Кто-то звал его по имени; не набралось бы и двух вариантов, кто именно. Кажется, сердце слегка сбилось с ритма: что-то всё же случилось.

Если это не экстренная необходимость, то что тогда?

– Что вам нужно, Кирилл Александрович? – спросил Яр, не спеша оборачиваться. Прямо перед ним посреди обшитой дубовыми панелями стены зияло трёхстворчатое окно, и за оправленными в пластик стёклами тоже сонно кружили невесомые снежные хлопья. Тронутая сумерками городская картина была хорошо знакома Яру, но он привык смотреть на неё с меньшей высоты.

– Заранее прошу твоего прощения, – знакомый бархатный голос звучал нервно. Что так напугало здешнего не-правителя? – Помоги мне пережить этот день.

Вот как. Ничего ещё не кончено.

– Мне говорили, у вас не принято просить друг друга о помощи.

Кирилл Александрович натянуто рассмеялся. Он сидел за письменным столом, чем-то похожим на тот, что стоял в кабинете Николая Свешникова, но не в пример новее и роскошнее. Перед главным московским волхвом, между сияющими тревожным светом мониторами, переливался ярко-алым блеском сигнальный амулет.

– По твоей милости я лишился самого опытного бойца. Считай это неустойкой.

«…Не денешься никуда, Стажёр, потому что больше некому…»

– Вашу просьбу я выполню, – предупреждающе тихо сказал Яр и умолк, давая Кириллу Александровичу услышать растворённые в безмолвии несказанные слова.

«…Но не более того».

– Я так и полагал, – ответил Кирилл Александрович серьёзно и как-то печально. Он, несомненно, желал бы видеть Яра соратником.

Тяжёлая дубовая дверь неторопливо повернулась на петлях. Яр встретился взглядом с возникшим на пороге начальником. Вот, значит, зачем Кириллу Александровичу понадобилась подмога в собственном кабинете, посреди кишащей безопасниками Управы. Много ли у него вовсе осталось его хвалёной не-власти?

– Не мешай мне, Зарецкий, – спокойно сказал Александр Михайлович. Присутствию Яра он, кажется, вовсе не удивился. – Это приказ.

– Отменяю приказ, – быстро сказал Кирилл Александрович. Он торопливо развернулся в кресле, оказавшись спиной к своему ненадёжному защитнику. Лицом к врагу.

Яр усмехнулся. Он даже не обязан выбирать сторону.

– Вы всё для себя решили или готовы меня услышать? – спросил депутат, цепко наблюдая, как глава магконтроля аккуратно закрывает за собой дверь в кабинет.

– Мне не нужно ничего решать. Только реагировать на обстоятельства, – сухо отозвался Верховский. Его взгляд с деловитой сосредоточенностью непрерывно скользил по кабинету. – Один вопрос. Когда вы начинали свои… мероприятия, – Верховский остановился у стола, прямо напротив замершего в кресле Авилова, и теперь смотрел на депутата сверху вниз; правую руку он держал в кармане пиджака. – Вы понимали, сколькими жизнями заплатите?

«Вы дурак или подлец?»

Яр склонил голову к плечу, приглядываясь то к одному, то к другому. Если он хоть что-то понял правильно, между ответами «да» и «нет» разница невелика. Но Кирилл Александрович не скажет ни того, ни другого; он слишком искусен в плетении словесных кружев, и говорить он станет не только – а может, и не столько – для Верховского.

Оставить всё как есть?

Или вмешаться?

– Сбавьте тон, – осторожно сказал Авилов.

Сощурившись, Яр заметил, как между волхвом и магом протянулась тонкая нитка ментальных чар. Тогда, в больничной палате, разглядев у висков начальника изрядно покорёженные, но не утратившие могущества золотистые росчерки, Яр без колебаний приписал их отступнику Юрию; теперь понял, как ошибался.

А вот ошибся ли, сняв их?

– Вы сейчас не в том положении, чтобы делать мне замечания, – холодно бросил Верховский.

Чары бессильно развеялись. Александр Михайлович слишком убеждён в своей правоте, чтобы им поддаваться.

– Я сопоставлял ставку с размером выигрыша, – медленно проговорил Авилов. Яр видел только его спину, но готов был поклясться: он не сводит взгляда с непроницаемого лица Верховского. Всё ещё надеется на дар внушения. – Знаете, что такое цугцванг? Вот в таком мы тогда были положении. Не ужесточи я присягу – всё полетело бы к чертям. Те, кто обладал в равной мере и талантом, и знанием, получили слишком много свободы. Не всем хватило благородства…