Негасимое пламя

LIX. Право на забвение

– Говорю под персональную ответственность, – мрачно и веско произнёс Ярослав. Он был бледен, но угрюмого взгляда не прятал. – Липатова больше нет. Я вынудил его нарушить клятву.

– Вот как, – отозвался Верховский, чтобы не молчать. За окнами логова утомлённый ветер проносил сквозь пятно искусственного света комковатые снежные хлопья. – Хорошего мало.

– Знаю, – Ярослав отвёл наконец взгляд. Он сидел, ссутулившись и упершись в колени чёрными от сажи локтями; перепачканные золой ладони накрепко сцепил и держал подальше от устилавших стол бумаг. Нервничал. Верховский и сам нервничал, но не показывать же перед подчинённым… – Миша сказал, Субботина взяли живым. Младшего.

Верховский, помедлив, кивнул.

– Верно.

– Можно мне с ним увидеться?

Зачем? Заработать ещё пару синяков для симметрии?.. Верховский волевым усилием отогнал нахлынувшее раздражение. Да, именно так – раздражение, и ничего больше. Слишком устал ужасаться за последние дни.

– Это вряд ли, – спокойным тоном сказал он. – Сейчас не то время, чтобы выпрашивать встречи в обход протокола.

Сказал – и сам себя выругал за лицемерие. Притихший, обвешанный клятвами Терехов перечить не посмеет, только нет никаких сил заниматься прихотью младшего офицера. Верховский битых три часа провёл, вытягивая крупицы сведений из вусмерть перепуганного Громова; ещё час ушёл на инструктаж для оперативников во главе с Ерёменко. Первая на памяти Верховского жертва «дурмана» от такого поворота дел напрочь растерялась, словно получила ещё одну боевую дозу; должно быть, до последнего распоряжения Терехов отдавал диаметрально противоположные приказы. На безопасников даже злиться толком не получалось. Сам таким был: куда сказали – туда побежал, а обо всём остальном уже подумали за него.

Надежды на парней всё равно мало: не успеют они за остаток ночи переловить контрабандистов и вытрясти из них имена заказчиков. Это не повод ничего не делать, но самое главное, самое опасное и непредсказуемое ускользает сквозь пальцы, как вязкая болотная жижа…

– Тогда хотя бы добейтесь для него пожизненного заключения, – Ярослав нарушил долгое молчание, и слова эти дались ему нелегко. Костяшки переплетённых пальцев побелели под чёрно-серой грязью. – Хватит уже смертей.

Верховский откинулся в кресле и на несколько мгновений прикрыл глаза. Неужто племянник Лидии дал-таки слабину?

– Михаил всё тебе рассказал?

– Да, – просто ответил Ярослав и умолк. Посчитал, что сказал достаточно.

Так оно и есть, леший побери. Чего ещё от него ждать? Это, в конце концов, его тётка выдернула дурно воспитанного профана из-под носа у управского правосудия. Только слишком уж разные тут ставки.

– И что я должен сказать следствию? – прохладно поинтересовался Верховский, старательно не пуская в голос упрёк.

– Что он попал под дурное влияние, – уверенно сказал Зарецкий. Подумал немного, словно решая, нуждаются ли его слова в пояснениях, и осторожно прибавил: – Я когда-то знал человека, до которого дело было только… ну, в общем-то, головорезу. Так вот, он не был жесток сам по себе. Просто не знал, что можно по-другому.

– Что с ним стало?

– Не знаю. Вряд ли что-то хорошее, – Ярослав снова взглянул в лицо начальнику, на сей раз – просительно. – Пожалуйста, попробуйте. Если не выйдет, я вас винить не буду.

Как великодушно!.. Верховский не жаждал ничьей крови, но – убедить судей смягчить приговор, когда так удачно складываются обвинения и все доказательства налицо? Разве что цистерну «дурмана» позаимствовать в «Технологиях будущего».

– Попробую, – с тяжёлым сердцем пообещал Верховский. – Но многого не жди.

– Понимаю. Спасибо, – Ярослав уважительно склонил голову. Странноватый жест для гордеца… Да он и не гордец. Нахал – это да, но не себялюбец и не спесивец. В отличие от покойного теперь Юрия Подлесного. – Новости обсудим сейчас или завтра с утра?

– Завтра с утра будет поздно, – Верховский, поддавшись порыву, положил перед подчинённым нарядный управский циркуляр. Со Старовым он этой нечаянной радостью не делился, отпустил парня на заслуженный безмятежный отдых. – Общественное собрание затребовало внеочередной созыв Магсовета. Восьмого числа, в двенадцать часов.

– Распустят? – проницательно предположил Зарецкий. Он не касался документа, опасаясь запачкать копотью гербовую бумагу, но цепким взглядом пробежал цветистый официальный текст.

– Не исключено.

Ярослав обеспокоенно свёл брови к переносице. Он, конечно, не наблюдал утренние метания Авилова по этому самому кабинету, но и без того нетрудно догадаться, чем пахнет дело. И хуже всего – вырисовывающийся впереди тупик. За какую ниточку ни ухватись, все обрываются, не успев толком свиться.

– Надо проверить членов собрания, – заявил Зарецкий. Он по-прежнему хмурился на бумагу, словно надеялся, что та сама выдаст стоящие за ней тайны. – Кому из них выгодно разогнать Магсовет?

– Не всё так просто, – Верховский с сожалением покачал головой и придвинул к подчинённому утренний выпуск «Зеркала». – Смотри. Эта статейка сегодня у всех на устах. Собрание не может не отреагировать, иначе разгонять будут уже его.

– Кто её написал?

– Поди пойми. Журналисты пишут под псевдонимами.

– Есть такое, – Зарецкий задумчиво перевернул страницу, оставив на сероватой бумаге густо-чёрный след. – Можно заберу?

– Бери. Этим нынче вся Управа завалена, – Верховский сдержал усталый вздох. – Расскажи, что удалось узнать, а потом домой. Не обсуждается, – он повысил тон, заметив, что подчинённый вознамерился спорить. – Если к утру что-нибудь прояснится, ты будешь нужен свежим и полным сил.

Ярослав выразительно хмыкнул, но вслух возражать не посмел. Без новых вводных двигаться ему некуда; волей-неволей придётся подчиниться. Верховский внимательно выслушал скупой на подробности рассказ младшего офицера – скорее из вежливости. Каких-то пару часов тому назад цены бы не было этим сведениям. Зарецкий и сам понял, что опоздал. Додумался он и до того, что Верховский предпочитал не озвучивать: это ведь его, Ярослава, дерзкая идея с вылазкой вылилась в итоге в повод к злосчастной статье, а выходка со снотворным котом превратилась на газетных страницах едва ли не в нападение высшей нежити. Запретить бы ему любые попытки явиться с повинной… Идея-то, может, и его, а дал на неё добро начальник. Начальнику и отвечать. Правда, начальником он после этого останется недолго.

Выпроводив наконец младшего офицера, Верховский пробудил ото сна умиротворённо гудящий компьютер. Леший его знает, будет ли ещё шанс, а Феликсу он сегодня крепко задолжал. Как минимум, жизнь Старова. Досье Владислава Журавлёва, числящегося пропавшим без вести, не успело ещё уйти в служебные архивы; со знакомой фотографии устало смотрел почти неузнаваемый, тощий и кудрявый юный Феликс. Фото, должно быть, осталось с первичной проверки – а на аттестацию парень уже не явился… Коснувшись кварцевого кристалла, предупреждающе блеснувшего рыжим светом, Верховский вписал в графу «дата смерти» далёкий февраль двухтысячного. Леший знает, почему именно эту дату. Будто бы так можно отменить всё то, что с тех пор натворил нелегал…

Зарецкий прав: хватит смертей. Эта, фальшивая, пусть таковой и останется.

Время подбиралось к полуночи. На столе высилась неряшливо сложенная стопка исписанных листов – следы попыток что-то сообразить. Всё, что мог, Верховский из них уже выжал. Ни Михаил, ни Ярослав не принесли ничего нового. Вызывающе красивый циркуляр насмешливо поблёскивал водяными знаками. С ним ничего нельзя сделать, он уже есть. Тлеющий фитиль не потушишь; можно разве что устроить встречный взрыв, не менее мощный, но управляемый… Дело за малым: определиться с направлением и раздобыть подходящую бомбу. Сущий пустяк.

Верховский погасил лампу и встал из-за стола. Даже если он не сделает ничего, завтрашний день мирным не будет. Сообщество уже расколото. Победит ли собрание или совет – неважно; всё равно останутся недовольные, чей гнев несложно раздуть и направить в нужное кому-нибудь русло. Зачинщики неминуемо объявятся, выдадут себя хотя бы тем, в какую сторону погонят разрушительную волну, но тогда уже станет слишком поздно. И чем их спугнуть? Предъявить обществу проколовшегося на преступных методах Терехова? Так это гвозь в крышку гроба для Авилова, на чью бы мельницу ни лил воду нечистоплотный начальник магической безопасности. Вообще всё это: тайные рассадники некромантии, методы работы старого магконтроля, цветущая пышным цветом контрабанда, оборотень Подлесный, сам Верховский с его неприглядной биографией – запросто может стать оружием, обращённым против нынешнего негласного властителя. Одна газетная статейка, и всё пойдёт прахом.

И что – плохо это будет или хорошо?

Сколько лет прошло, а ничего не изменилось. Кто-то сводит счёты чужими руками.

Верховский прикрыл глаза, сосредоточиваясь на пространственном прыжке. Он едва помнил, когда в последний раз садился за руль, и тайком тосковал по дням, когда не приходилось беречь каждую секунду. Настя, наверное, успела за эту неделю позабыть, как выглядит отец. Она, конечно, уже спит в такой поздний час; хорошо бы и Марина тоже спала… Нет, чушь. Марине сегодня вряд ли доведётся отдохнуть, но так нужно.

«Неужели не боитесь за супругу?..»

Сволочь. Сам-то знает, что это значит – отвечать не только за себя?

Марина, как всегда, ждала. Она ждала каждый день всю эту безумную неделю, как бы ни уставала. Сегодняшний вечер не стал исключением. Марина как ни в чём не бывало предложила чаю, спокойно приняла отказ, уютно уселась на диван рядом с мужем. Фальшивое умиротворение безжалостно растворяло её неброскую красоту. Давненько Верховский не видел её по-настоящему счастливой.

– Вам с Настей надо уехать, – не терпящим возражений тоном сказал он, заставляя себя смотреть жене в лицо. – Не знаю, на какой срок. Пока всё не уляжется.

– Мы ещё никуда далеко не ездили, – напомнила Марина слегка растерянно. Не то чтобы она не ждала этих слов – Верховский всю неделю явственно видел, что ждала, – но они всё равно прозвучали для неё внезапно. – И… и я не вожу машину. И всё равно ночь на дворе…

– На поезде, – Верховский непреклонно покачал головой. – Или на самолёте. Хочешь к морю? Там сейчас теплее, чем тут.

– В никуда, – грустно сказала Марина.

– Ну, можешь и к родителям, – скрепя сердце предложил Верховский. Там прежде всего станут искать, если всерьёз понадобится. – Но только не прямо в дом. Куда-нибудь поблизости.

– Они ещё Настю не видели, – невпопад заметила Марина. Леший, ведь и правда… Всё как-то не было времени вырваться, толком познакомиться, разрешить накопившиеся недомолвки. Жена не жаловалась, а он не задумывался, что она соскучилась по родне.

«Она прошла такой непростой путь…»

Знают всё. Про неё, про него. А раз знают, то в первую очередь станут искать не у позабытых родственников…

– Нам всем так будет спокойнее, – увереннее, чем чувствовал, сказал Верховский. – Если всё сложится хорошо, я к вам приеду. На все выходные. Выключу телефон, и никакой работы, будем только гулять по городу и отдыхать все вместе…