Негасимое пламя

Перехватив такси на ближайшей улице, Верховский назвал адрес назначенного Витьке места встречи и принялся прикидывать варианты. Если они застанут на месте Феликса с его шайкой, может получиться некрасиво. Дежурный отряд вызывать нельзя, иначе всё насмарку. Значит, лучше вовсе не лезть в драку. Только проверить тайник, ничего больше. Если вдруг Феликс засел поблизости караулить, они попросту уйдут, чтобы вернуться как-нибудь в другой раз. Если же нет… Всё равно с Витькой спокойнее.

Щукин, упакованный в лёгкую лыжную куртку и краснощёкий от крепко вцепившегося в столицу морозца, ждал приятеля у неприметного продуктового магазинчика. При виде сослуживца он заулыбался: то ли замучился ждать, то ли в самом деле обрадовался. Пожав могучую Витькину лапу, Верховский кивнул в ту сторону, где за жилой застройкой скрывался пустырь, и коротко сказал:

– Надо проверить одну нычку. Можем на нелегала налететь.

– Это тот, который тебя поймал в декабре? – проницательно уточнил Щукин. – Ты его в одно жало ловить собрался?

– Не в одно. Тебя вот позвал.

Витька довольно гоготнул.

– Ну, я-то прикрою, только ты потом замучаешься объяснительные писать.

– Переживу как-нибудь.

Щукин серьёзно кивнул и без дальнейших расспросов зашагал рядом с приятелем. Дядькина рекомендация раз и навсегда определила для него отношение к Верховскому: что бы ни говорили коллеги и начальство, Витька упрямо причислял бывшего надзорщика к категории хороших людей, весьма, впрочем, многочисленной. Зря он так верит всем подряд… Но это его дело: бывалый оперативник – не наивная одинокая бабуся, как-нибудь справится с последствиями своих решений.

– Нету никого, – неуверенно предположил Витька, окидывая взглядом заснеженный пустырь. – Свалили? Или засели где-нибудь?

– Всё может быть, – буркнул Верховский себе под нос. – Стой тут, если вдруг что – просигналю через амулет. Ну, или буду орать.

Щукин ухмыльнулся.

– Прям так? Орать?

– Ага. Смысл изобретать что-то ещё?

Держа наготове почти оформленный сгусток силы, Верховский неторопливо двинулся вдоль труб. Здесь негде прятаться: в былые времена бродяг укрывали от цивилов не столько материальные приграды, сколько крепостные валы равнодушия. Прежде чем приближаться к тайнику, Верховский придирчиво ощупал окружающее пространство в поисках чужих чар. Ничего. Как будто Феликсу разом стало всё равно… Или как будто сигнальную цепь потревожил не Феликс. Настороженно озираясь, Верховский нашарил под металлической обшивкой свёрнутую бумажку. Сторублёвую купюру – одну из тех, что он когда-то дал Типуну в тёмном переулке. Поверх Аполлоновой квадриги, испятнанной мелкими буроватыми крапинами, размашистым почерком значилось: «Совесть себе купи».

Верховский зло выругался. Шальной морозный ветер мгновенно унёс его голос.