Океан

Из дневника практиканта.

Я имею представление, какое воздействие на организм оказывает психотропный препарат галоперидол – трясутся конечности, мышцы сводят судороги, неусидчивость. Но я впервые увидел такое: Наумов упёрся руками на две спинки рядом стоящих кроватей и делал отжимания, а затем сделал выход на «свечку», оголив сильные группы мышц. Согласно тому, чему нас учили, это невозможно, так как препарат воздействует и на вестибулярный аппарат, учитывая, что Наумов получал его три раза в день в течение недели. Я было подумал, что он каким-то образом избегает инъекций. Я даже специально находил поводы оказаться в процедурной и видел, как медсестры набирают в шприц галоперидол и вводят в оголённую мышцу. Очень странное поведение! Чем больше я наблюдаю Наумова, тем больше он вселяет в меня мысль о некоей демонической силе. И это пугает.

Но большую тревогу вызывает то, что он крутиться вокруг Жени Ерасова, который находится в состоянии близком к коме. И что-то постоянно внушает ему. А то просто встанет и вперит в Ерасова свои чёрные глазища с яростным блеском. Надо бы поговорить с Викторией Наумовной при случае, хотя оградить больных от общения друг с другом невозможно.

Да и в целом работа с Наумовым не строиться. Я думал, что оказав ему услугу в виде купленной тетради, могу рассчитывать на доверие, но всякий раз, когда я интересуюсь, что же пишется в этой тетради, он неизменно вежливо отвечает, что возместит понесённый мной ущерб в стоимость тетради и ручек как только кончится карантин и к нему пропустят посетителей.

Готовясь к беседе с этим больным, я всегда продумываю те вопросы, которые задам, ход его ответов и последующие вопросы. Но он держится отрешённо, а порой в словах и вовсе сквозит насмешка, как если бы он разговаривал с ребёнком, пытающимся разрешить взрослые проблемы.

Разговор с медсестрами и анализ сделанных ими записей показали, что больной в общении с медперсоналом крайне вежлив, хотя все и так общаются с ним осторожно, опасаясь приступов агрессии. Я сам лично заметил, что при грубости он мрачнел, отрешался ото всех и становился страшным, или даже озлобленным, но отрицательные эмоции сдерживал, не выказывал.